Ведь ничто к этому не располагало. Еще вчера, когда при возвращении из церкви на нас напали бандиты, я видел, как она переживала за меня. В ее глазах были и страх, и волнение, и любовь.

Да-да! То, что начиналось как обычный договор, кажется, стал для нас обоих чем-то гораздо большим. И еще утром я готов был поклясться, что она в меня влюблена. Потому что ошибиться в этом было невозможно.

И это вовсе не было самоуверенностью с моей стороны. У меня было немало женщин, и я умею понимать их чувства и по взглядам, и по жестам, и по интонации. Я не был безразличен мадемуазель Камю! И всё-таки на вопрос священника она ответила «нет».

— Ты должен сказать ей, что если она не станет твоей женой, то лишится всего, — продолжает дядюшка. — Она обманщица и прекрасно об этом знает. А если об этом узнают и другие, то она попадет в тюрьму за мошенничество.

Я усмехаюсь:

— Не думаю, что на нее подействует моя угроза. Она прекрасно понимает, что мы не сможем выдать ее, не выдав себя самих. И мы с вами потеряем ничуть не меньше, чем она. А может быть, даже и больше. Наша репутация в свете сильно пострадает.

— Уверен, она слишком глупа, чтобы понимать это, — ворчит дядюшка.

Кажется, он искренне считает, что только принадлежность к дворянскому званию дает человеку ум. Он не готов признать наличие этого качества хоть в ком-то из простого народа.

— Простите, ваша светлость, но к Лефеврам я не поеду, — твердо говорю я. — Возможно, Изабель одумается и сама, и тогда я подумаю, простить ли ее за то унижение, что она мне нанесла. Но искать ее внимания после того, как она посмеялась надо мной, я не стану.

Ни одна из женщин еще никогда не бросала меня. И да, я был уязвлен. Мадемуазель Камю отлично играет свою роль. Но однажды она поймет, что заигралась, и сама придет просить у меня прощения. Когда осознает, что для всех в Париже она чужая. Ее поддерживает лишь герцог Лефевр, и этого слишком мало, чтобы стать своей для здешнего общества.

Когда она поймет, чего лишилась, отказавшись от брака со мной, то станет сама искать моего внимания.

— Ты понимаешь, что говоришь? — взвивается со своего места герцог Альвен. — На карту поставлено слишком многое!

— Многое? — удивляюсь я. — Да, герцог Лефевр дал бы за Изабель хорошее приданое, но оно всё-таки не настолько велико, чтобы ради него я мог поступиться своими принципами.

Я легко могу найти себе другую невесту. И не фальшивую, а самую настоящую, в жилах которой будет течь дворянская кровь.

Но стоит мне подумать об этом, как передо мной встает лицо Изабель — ее большие голубые глаза, пухлые губы и золотистые волосы. И эти губы мне отчаянно хочется поцеловать. Даже сейчас, даже после того, как она сделала меня посмешищем.

— Да речь вовсе не в ее приданом! — рявкает дядюшка. — Как ты не понимаешь? Я надеялся, что этот брак даст тебе герцогский титул и всё состояние Лефевров.

Я смотрю на него в изумлении, решив, что от волнения он повредился рассудком.

— О чём вы говорите, ваша светлость? Как я мог получить этот титул, став всего лишь зятем герцога Лефевра, если у него есть сын?

— Его сын немощен, и никто не удивился бы его кончине. И Лефевр сам стал бы хлопотать перед королем о том, чтобы ты мог наследовать его титул, дабы потом он смог перейти его внукам. И в этих хлопотах я бы его поддержал.

Возможно, он не намекает ни на что дурное, но мне почему-то становится не по себе от его слов.

— Никто не удивился бы его кончине? — переспрашиваю я, подходя к дядюшке вплотную. — Уж не хотите ли вы сказать, что собирались ей поспособствовать? Не потому ли вы пристроили в дом Лефевров нашего лакея?

Я еще надеюсь, что ошибаюсь, но его светлость отводит взгляд и краснеет.

— Граф Клари ни на что не способен, и герцог не любит его. Для Лефевра Амеди лишь жалкое недоразумение, которое позорит их род. Поверь мне, его светлость будет счастлив, если его опорой и наследником станешь именно ты!

Он хватает меня за руку и теперь уже сам заглядывает в глаза.

— Что вы собирались сделать, ваша светлость? — холодно спрашиваю я. — Отравить Амеди? Или столкнуть его с лестницы?

— Какая разница, Арман? — раздраженно отвечает он. — Не беспокойся, никто не заподозрил бы в его смерти злого умысла. А ты получил бы то, что позволило бы тебе стать одним из первых вельмож при королевском дворе. Ты молод, красив и сможешь сделать блестящую карьеру.

— А что случилось бы потом с Изабель? Она бы тоже случайно чем-то отравилась? — я судорожно пытаюсь понять, не с этим ли связаны перемены в поведении мадемуазель Камю, что случились в ночь перед свадьбой. — Скажите мне, ваша светлость, когда вчера вечером вы ездили в дом Лефевров, вы обсуждали с кем-то свой план? Может быть, с Жаком?

Дядюшка хмурит брови и кивает:

— Да, обсуждал. Но какое отношение это имеет к делу?

Но я уже не слушаю его. Значит, Изабель нарушила нашу договоренность не просто так! Она услышала о том, какая опасность грозит Амеди в случае нашего с ней брака, и решила его спасти.

Славная добрая девочка, которая решила пожертвовать своим благополучием ради чужого человека!

— Простите, ваша светлость, но я немедленно съезжаю из вашего дома. Я понимаю, вы хотели сделать это для меня, но это ни в коей мере не может вас оправдать. Я всегда любил вас и уважал, но я никогда не смогу забыть о том, что вы мне только что сказали. Такой поступок недостоин дворянина. Я и сам не раз бывал жесток и совершал не слишком благородные поступки. Но я никогда не поднимал руку на того, кто слабей и не мог мне ответить.

Я кланяюсь ему и разворачиваюсь.

— Остановись, Арман! — кричит он мне вслед.

Он единственный близкий мне человек. Но как же ненавистен он мне сейчас.

Я выхожу из комнаты и велю своему слуге собрать мои вещи и подать карету ко крыльцу. А сам выбегаю на улицу, потому что в доме герцога Альвена мне слишком душно.

— Ваше сиятельство! — слышу я тонкий женский голос.

Вздрагиваю, потому что сначала мне чудится, что это голос принадлежит Изабель. Но нет, из экипажа, что подъехал к дому, выходят Мариз и Барбара Марбо.

— Рад видеть вас в Париже! — я почти выдавливаю из себя эти учтивые слова. — Вы к его светлости? Боюсь, что он сейчас не в самом лучшем настроении.

— О, это вполне понятно! — восклицает мадам Марбо. — После того, что случилось в церкви, это и не удивительно! Но мы приехали сказать вам, что то, что ваша свадьба сорвалась, это не позор, а благо! Да-да, именно так! Потому что эта девушка — совсем не та, за кого себя выдавала!

Меня пронзает дрожь. Откуда она это знает? И кому она успела об этом рассказать?

— Вам повезло, ваше сиятельство, что вы не связали себя с ней узами брака, — включается в разговор и мадемуазель Марбо. — Она вовсе не дочь герцога Лефевра. Ее настоящее имя Изабель Камю, и всю эту аферу она провернула, чтобы обмануть его светлость.

— Вот как? — мне становится трудно дышать.

Я должен сделать что-то, чтобы об этом никто не узнал. И должен защитить и себя, и Изабель. Заплатить Марбо за молчание? Отправить обратно в Арль? Или уехать туда вместе с ними? Только бы увезти их подальше от Парижа.

— Но не беспокойтесь, ваше сиятельство, — Барбара сияет широкой улыбкой. — Мы уже рассказали обо всём герцогу Лефевру!

В этот момент мне хочется ее задушить. Но мысли мои переключаются на другую девушку.

Изабель! Где сейчас Изабель?

Я велю кучеру ехать к дому герцога Лефевра. Боюсь, я был не слишком вежлив с мадам и мадемуазель Марбо, но сейчас меня тревожит совсем не это.

Если Лефевры знают, что Изабель мошенница, то, стало быть, знают и о моем участии в этом деле. Кто мог подумать, что приехавшие из Арля и случайно увидавшие нас в церкви дамы станут причиной того, что столь блестящий план рухнет?

Теперь всё было гораздо серьезней, чем прежде. Одно дело — сорвавшийся брак. И совсем другое — обвинение в подлоге, по которому можно было оказаться в тюрьме. И меня беспокоило отнюдь не мое собственное положение. Я дворянин, и даже если именно Изабель попытается возложить всю ответственность за обман на меня, мне вряд ли грозит серьезное наказание. Судья наверняка отыграется на ней самой. Ведь так проще — признать виновной ту, кто не сможет защититься.