Перед его светлостью стоял наполненный темным вином бокал. И чувствовалось, что бокал этот – отнюдь не первый. Дядя взмахом руки предложил мне к нему присоединиться, но я покачал головой. Дядя может позволить себе быть нетрезвым, я же во время беседы предпочел бы сохранить ясность ума.

— Я был вчера в гостях у герцога Лефевра, — сообщил он и почему-то внимательно посмотрел на меня.

Эта новость отнюдь не показалась мне интересной. По линии своих жен они доводились друг другу родственниками, и хотя эти жены уже давно отошли в мир иной, два старых герцога поддерживали друг с другом вполне теплые отношения.

— Помнишь ли ты, Арман, что случилось с Эстель, второй женой его светлости? — вдруг спросил меня дядя.

Я кивнул.

— Да, разумеется!

Она скончалась при родах почти двадцать лет назад, и его светлость, искренне любивший ее, до сих пор оставался безутешным и так и не обзавелся новой супругой.

— Если ты помнишь, она умерла, когда отправилась в Арль, дабы навестить там свою сестру.

Я снова кивнул. Герцогиня Лефевр отправилась в поездку на позднем сроке беременности. К несчастью, до замка герцога Альвена — мужа своей сестры — она так и не добралась. Роды ее случились в дороге и оказались тяжелыми. И сама герцогиня, и ее сын умерли в тот же день.

Мне показалось странным, что дядюшка решил вспомнить о столь давней истории, и я спросил:

— Вы решили предаться воспоминаниям о прошлом, ваша светлость?

— Не я, — возразил он, — а герцог Лефевр. И надо признать, у него есть для этого некоторые основания. Недавно он получил письмо от какой-то женщины из Арля. Она написала ему, что ей стало известно, что на самом деле герцогиня Лефевр родила не мальчика, а девочку, и что этот ребенок жив.

Он снова пристально посмотрел на меня, но я в ответ лишь пожал плечами. Слишком многие люди знали о том, что герцог Лефевр до сих пор страдал от потери супруги. Его светлость был уже стар и болен. Кто-то мог просто захотеть воспользоваться этим.

— Да, понимаю тебя, — согласился дядюшка. — Я и сам уверен, что это чей-то жестокий обман. Но речь идет об огромном наследстве, Арман! Так почему бы нам не получить кусочек этого пирога?

Тут герцог Альвен сделал выразительную паузу. И я посмотрел на него с удивлением:

— Боюсь, я не понимаю вас, дядюшка! Какое отношение к этому имеем мы с вами?

— Его светлость тяжело болен, Арман! И всё, о чём он сейчас мечтает, это найти свое дитя от любимой жены! Это успокоит его и сделает счастливым. И я полагаю, что не будет ничего дурного в том, что мы поможем ему в этом.

Но я всё еще ничего не понимал.

— Простите, ваша светлость, но как мы можем найти человека, которого никогда не существовало? Эта девочка никогда не появлялась на свет!

— Но Лефевр уверен, что это не так! — возразил дядюшка. — Он верит, что она жива, и хочет ее разыскать. И ты должен найти эту девушку, Арман! И сделать так, чтобы она в тебя влюбилась! Тогда всё то, что она получит от старика Лефевра, станет твоим.

— Найти? — еще больше изумился я.

Мне показалось, что он сошел с ума.

Но герцог Альвен рассмеялся:

—Всё дело в том, кого именно искать, Арман! Твоя задача найти девушку, которая будет похожа на его пропавшую жену. А уж я сумею убедить его, что это его дочь. Мы придумаем, как это доказать.

Дядюшка был старым лисом, весьма искушенным в дворцовых интригах, и возраст ничуть не притупил его нюх.

— Герцогиня Лефевр была блондинкой и первой красавицей при королевском дворе, — прибавил он. — Я покажу тебе ее портрет. И когда ты найдешь девицу, хоть немного похожую на нее, мы обучим ее всему, что надлежит знать благородной барышне — чтобы никто не усомнился, что это она и есть.

— Но Лефевр захочет узнать, где она была всё это время, — возразил я. — А ведь у этой девушки наверняка будут родные и знакомые, и они будут знать, кто она такая на самом деле. И рано или поздно, правда выйдет наружу.

— Не беспокойся об этом, мой мальчик, — улыбнулся дядя. — Мы купим и ее, и их молчание. Всё в этом мире покупается и продается. Запомни это, Арман!

— Простите, сударь, но я не понимаю! — говорю я. — Как можно притворяться другим человеком? И для чего вам нужен такой обман?

Да как вообще ему могла прийти в голову такая мысль? И даже если бы я вдруг согласилась на эту авантюру, из этого всё равно бы ничего не получилось! Где я и где дочь герцога? И никакое внешнее сходство не поможет мне выдать себя за благородную даму.

И как бы ни грустно было признавать, но ни в этой жизни, ни в прошлой у меня не было ни изысканных манер, ни знания светского этикета. Да любой, кто с детства вращается в высшем обществе, сразу поймет, что я — отнюдь не дворянка.

Бабушка тоже смотрит на него, насупившись. Ей чужда всякая ложь.

А вот во взгляде Клодет я замечаю странный блеск.

— Вы сказали «дочь герцога», месье? — переспрашивает она с интересом.

Ну, конечно! Как я могла подумать, что она не зацепится за этот титул? Она же всегда говорила, что Изабель Камю должна стать герцогиней. А ведь карты вовсе не утверждали, что я получу этот титул навсегда.

— Именно так, сударыня! — подтверждает граф де Сорель.

Он сразу замечает, что только в ней он обрел благодарного слушателя, и теперь, кажется, рассчитывает именно на ее поддержку. И бабушка тоже это понимает, а потому старается сразу расставить все точки над и.

— Ни в каком обмане моя внучка участвовать не станет, — заявляет она. — Нас не интересует то недоброе дело, которое вы замыслили. И скажите спасибо, что мы никому на вас не донесем. Уверена, за этим кроется что-то постыдное. А потому, сударь, будет лучше, если вы сейчас же покинете наш дом.

И она отходит в сторону, освобождая проход к дверям. Но его сиятельство не спешит этим воспользоваться.

— Позвольте мне всё объяснить вам, сударыни! — невозмутимо говорит он. — В моем предложении нет ничего постыдного. Уверен, когда вы выслушаете меня, вы сами признаете, что речь идет о деле благородном.

Бабушка недоверчиво фыркает, но Клодет дергает ее за рукав, призывая к молчанию. А граф приступает к рассказу:

— Двадцать лет назад герцог Ренард Лефевр, земли которого находятся на севере Франции в Пикардии, женился на юной и прелестной Эстель Бертье, в которую был безумно влюблен. Род его супруги уступал по знатности его собственному, зато был очень богат, и мадемуазель Бертье принесла его светлости хорошее приданое. Правда, семейство Бертье было гугенотами, но влюбленного Лефевра это не могло остановить. В то время, как может быть помнят некоторые из присутствующих, случился Амбуазский заговор, и в стране были серьезные религиозные гонения. В Париже начались волнения, и находившаяся тогда в положении герцогиня Лефевр решила, что куда спокойнее ей будет в провинции. Она отправилась в Арль к своей сестре, жене герцога Альвена.

При этом имени Клодет хмыкает, но не решается произнести ни слова, не желая прерывать столь интересное повествование.

— К сожалению, роды случились у нее, когда до дома герцога Альвена она еще не добралась. Ей пришлось обратиться к помощи первой же найденной повитухи. Но та не смогла ничего сделать — роды оказались тяжелыми, и мать, и младенец умерли в ту же ночь.

Он делает паузу, и я считаю нужным сказать:

— Какая грустная история, сударь! Но если ребенок герцогини умер при родах, то кого именно вы предлагали мне изобразить?

— Да, это был мальчик, — кивает граф, — и он действительно скончался восемнадцать лет назад. А его отец всё это время был безутешен. Как я уже сказал, он искренне любил свою супругу и так и не смог оправиться после ее потери. Все эти восемнадцать лет он носит траур и почти не выходит в свет. Его особняк в Париже, некогда шумный и веселый, стал местом мрачным и печальным.

Я слышу, как бабушка сочувственно вздыхает. Я и сама тронута до глубины души. И пусть я не знакома с герцогом Лефевром, история его любви не может оставить равнодушным никого, кто наделен способностью сопереживать.