Нет, я ошиблась! Они говорят не об его светлости, а о его сиятельстве! Герцог Альвен хочет убить графа Клари?

А вот смысл этого преступления я уже могу понять. Похоже, Альвену недостаточно того, что его племянник может получить в качестве моего приданого. Он хочет получить всё, что принадлежит Лефеврам!

Но разве титул и поместье могут наследоваться по женской линии? Если умрет Амеди, то у Лефевра наверняка отыщется какой-нибудь дальний родственник, которому и перейдет герцогство. Хотя если такового нет, то, возможно, он сумеет добиться от короля разрешения на то, чтобы герцогом стал муж его единственной дочери.

Я вся дрожу. Теперь уже то, что, возможно, сделала старая герцогиня вовсе не кажется мне таким чудовищным. Похоже, у нее были основания защищать своего внука пусть и таким ужасным способом. Быть может, она догадалась, что граф де Сорель женится на мне не просто так, и что он не удовольствуется тем, что может дать за мной ее сын.

— Ступай, — меж тем, говорит Альвен — и сделай всё так, чтобы никто ничего не заметил.

Меня охватывает паника. Я уже не успею добежать до конца коридора. Конечно, вряд ли Альвен станет нападать и на меня, но мне совсем не хотелось бы, чтобы он знал, что я слышала их разговор.

В нескольких шагах от меня есть альков, скрытый тяжелой бархатной занавеской, и я ныряю в него и застываю. Сердце стучит так, что я не слышу шагов вышедшего из кабинета мужчины. И я стараюсь не смотреть в его сторону, чтобы он не почувствовал на себе мой взгляд.

И только когда он уже проходит мимо меня, я смотрю ему вслед. На нем ливрея слуги. Он среднего роста и средней комплекции. Обычная, ничем не примечательная фигура. А вот волосы редкого медно-рыжего цвета. А когда он оборачивается, мне всё-таки показывается на мгновение его лицо с длинным крючковатым носом.

Я закрываю глаза и почти вдавливаюсь спиной в стену. Но вот дверь в конце коридора своим скрипом сообщает мне, что мужчина ушел. А через пару минут с другого конца коридора подходит к кабинету хозяин.

— Простите, ваша светлость, что заставил вас ждать. Ваш племянник и моя дочь еще не вернулись. Не представляю, что могло их так задержать.

— Уверен, что ничего страшного не случилось, — скрипуче отвечает гость. — Должно быть, священник решил побеседовать с ними перед завтрашней церемонией. Но я, пожалуй, не стану дожидаться их и оставаться на ужин. Привык, знаете ли, рано ложиться спать.

Они оба вышли из кабинета и вскоре скрылись из вида. Но у меня всё еще не было ни сил, ни решимости сделать хоть шаг. Я ощущаю дрожь во всём теле.

Пока я не понимаю, что мне делать со всем тем, что я слышала. Рассказать герцогу Лефевру? Но поверит ли он мне? Альвен наверняка ото всего отопрется. Скажет, что это мне послышалось, что я слишком переволновалась во время вечерней прогулки. Я наживу себе могущественного врага, на сторону которого наверняка встанет и его племянник.

Пока я размышляю обо всём этом, я снова слышу скрип двери. Теперь уже кто-то выходит из библиотеки. Я холодею при мысли о том, что между библиотекой и кабинетом есть внутренняя дверь, и тот, кто находился в одном помещении, мог услышать то, что говорилось в другом.

Смотрю в щель между занавесями и вижу Амеди. Мне кажется, что сейчас он особенно бледен, но, возможно, на самом деле это не так. Он идет мимо меня, опираясь на посох, и каждый шаг вызывает у него мучительные стоны. Нет, он не смотрит в мою сторону, он слишком сосредоточен, он весь в себе.

И в этот момент я ощущаю к нему особенно сильное сострадание. Теперь мое сердце трепещет уже не от страха, а от жалости.

Я так и не выхожу к ужину. Потому что не решаюсь посмотреть в глаза Амеди. И не хочу, чтобы герцог Лефевр спрашивал меня о том, почему я так бледна. Хотя мое волнение он мог истолковать по-своему. Для девушки вполне естественно волноваться перед свадьбой.

И всё-таки я предпочитаю поужинать в своей комнате. Но когда Луиза приносит мне поднос с едой, я понимаю, что совсем не хочу есть.

— Съешьте хотя бы булочку, мадемуазель! — она уговаривает меня как маленького ребенка. — Завтра днем вам потребуются силы.

При этом она смущенно улыбается, потому что тоже думает, что я нервничаю из-за церемонии.

Но думать о самой свадьбе я сейчас как раз не способна. Вернее, я думаю о ней лишь применительно к тому, что я услышала пару часов назад. Мне нужно принять решение, а посоветоваться мне не с кем. Теперь мне кажется, что кругом одни враги. Я не могу доверять никому.

Мне ужасно хочется поговорить с бабушкой и Клодет, но ведь они живут в доме герцога Альвена, а поехать именно туда я как раз и не могу. Потому что стоит мне встретиться с герцогом, и он сразу поймет, что я всё знаю. А если поймет, то найдет способ заставить меня замолчать.

Конечно, самое простое и благородное решение — честно рассказать всё Лефеврам. Тем более, что они не смогут мне не поверить, ведь Амеди подтвердит мои слова. Но ведь тогда выйдет наружу и другая неприглядная правда.

Если я обвиню Альвена и графа де Сорель, то они в ответ расскажут всё, что знают обо мне. А уж тогда старая герцогиня наверняка позаботится о том, чтобы обвинить меня в тюрьму за мошенничество. И наверняка даже ее сын не станет ей мешать, ибо будет оскорблен моим враньем до глубины души. А если я окажусь за решеткой, то что будет с бабушкой и Клодет? Ведь они окажутся в незнакомом им городе совсем одни.

Я ощущаю колющую боль в висках и прижимаюсь лбом к стеклу. Когда-то я читала про этот способ снятия головной боли, но сейчас он не помогает.

А еще я вздрагиваю каждый раз, когда слышу в коридоре чьи-то шаги. Потому что жду, что за мной пошлет герцог Лефевр. Ведь Амеди всё слышал и сам! И он уже наверняка рассказал всё отцу! А если так, то его светлость должен немедленно отменить нашу с де Сорелем свадьбу.

Но нет, наш дом погружается в сон, и я понимаю, что Амеди промолчал. Но почему? Ведь он же понимает, что с ним случится, если я стану графиней де Сорель.

Теперь меня сводит с ума и его молчание. Быть может, он раскроет замысел Альвена прямо в церкви? Хотя зная, как не любит он привлекать к себе внимание, это было маловероятно.

Я долго не могу заснуть, хотя и лежу в кровати. И только под утро забываюсь в беспокойном сне.

— Мадемуазель! Мадемуазель!

Я вздрагиваю от того, что Луиза касается моего плеча. И смотрю на нее с испугом.

— Вам пора вставать! — напоминает она. — Я должна уложить вам волосы. Через полтора часа вам надлежит быть в церкви.

Я издаю чуть слышный стон. Значит, граф Клари решил промолчать. Иначе герцог уже объявил бы мне, что никакой свадьбы не будет.

— Вам не нужно так волноваться, мадемуазель! — убеждает меня Луиза, колдуя над моей прической. — Все девушки выходят замуж. А ваш жених — один из самых благородных мужчин Парижа. Так что вам надлежит радоваться тому, что вы вот-вот станете его женой.

Ее голос звучит убаюкивающе, но ее слова вызывают во мне только тихую ярость. Этот благородный мужчина с самого начала обманывал меня. Он воспользовался моей наивностью и моим желанием заработать немного денег.

Но я прекрасно понимала, что виновата в этом сама. Я сама согласилась стать мошенницей и решила претендовать на то, что мне не принадлежит. И если с Амеди что-то случится, то это будет на моей совести.

Я должна была отказаться участвовать в этом фарсе еще там, в Арле. А теперь я запуталась в этой лжи как муха в паутине.

Правда, мне почему-то кажется, что если бы на это не согласилась я, то на роль дочери Лефевра граф де Сорель нашел бы другую девушку, и для Амеди ничего бы не изменилось. Но даже это ничуть не оправдывает меня.

Луиза украшает мою прическу жемчугом, а потом помогает мне надеть свадебное платье. Оно очень красиво, но сейчас совсем не радует меня. Я словно надеваю на себя кандалы.

И когда в комнату входит его светлость, я отчаянно пытаюсь улыбнуться. Но получается это у меня плохо.