Сумеют ли и захотят ли они меня понять? Впрочем, даже если не захотят, то дело уже сделано и ничего уже не изменить. Конечно, они сочтут меня сумасшедшей, но я и сама считаю себя таковой. Разве в здравом уме можно было выйти замуж за де Сореля?

— Надеюсь, вы понимаете, сударь, что без своих бабушек в ваше поместье я не поеду?

— Разумеется! — улыбается он. — Надеюсь, им тоже там понравится. Да, мой дом — отнюдь не дворец, но он достаточно крепок, чтобы мы не мерзли там даже зимой.

— А путь в Париж вам теперь заказан?

Я слишком хорошо понимаю, что для молодого и амбициозного графа служение королю является не обременительной обязанностью, а возможностью добиться и благосклонности монарха, и пополнить свой кошелек. Если его поместье небогато, что служба при дворе, быть может, единственный способ заработать деньги.

— Не беспокойтесь, Изабель, в Лувре у меня немало хороших знакомых, которые замолвят за меня словечко перед его величеством. И даже дядя вряд ли станет отзываться обо мне дурно. Он слишком дорожит фамильной честью. Но в Париж я отправлюсь не раньше, чем через несколько месяцев. Пока же я намерен наслаждаться обществом своей молодой жены.

И он бросает на меня такой взгляд, что мои щеки вспыхивают от смущения. А в голове появляется еще один вопрос — где мы проведем нашу первую брачную ночь? Принять моего мужа в доме Турнье будет не слишком хорошо по отношению к Камилю. Возможно, тот уже утратил изрядную часть чувств ко мне, но лишний раз испытывать его терпение мне совсем не хочется.

Да и обстановка в наших комнатах совсем не та, к какой привык его сиятельство, и он вряд ли мечтал о том, что мы проведем эту ночь на грубых простынях на набитом сеном матрасе.

И он словно читает мои мысли.

— Я остановился в гостинице «Королевский меч», что неподалеку от аббатства. Там отличная кухня и просторные комнаты. Уверен, тебе там понравится.

Мы совсем не похожи на новобрачных. Он и сам отнюдь не в парадной одежде, но мой наряд кажется слишком скромным даже с его дорожным костюмом. И я, разглядывая свое платье, понимаю, что у меня просто нет ничего того, что соответствовало бы титулу графини де Сорель.

И его сиятельство снова меня понимает.

— Всё это неважно, Изабель. Знала бы ты, сколько бесчестных людей можно отыскать под роскошными нарядами! Они думают, что вся эта внешняя мишура способна скрыть их дурные помыслы и сделать их в глазах других такими же блестящими, как и те драгоценности, что они носят.

А он, оказывается, еще и философ. Но учитывая, что еще совсем недавно я была уверена, что ради денег он готов был пойти на всё, меня радуют его слова.

Мы идем в сторону улицы Вязальщиков, и чем ближе мы подходим к дому, тем медленнее становится мой шаг. Я даже хочу трусливо предложить его сиятельству позволить мне поговорить с бабушками одной. Возможно, так они отнесутся к моей новости хотя бы чуточку лучше.

Но я всё-таки набираюсь храбрости и переступаю через порог вместе с мужем. От мысли, что я теперь графиня, у меня кружится голова. Могла ли я, будучи обычной девчонкой, хотя бы даже подумать о таком?

— Ваше сиятельство? — слышу я голос Клодет, когда мы оказываемся на кухне.

Они с бабушкой чешут шерсть — у нас осталось ее еще примерно полмешка. И теперь обе смотрят на нас с удивлением и тревогой.

— Добрый вечер, сударыни! — граф снимает шляпу и отвешивает им церемонный поклон. — Хотел бы рассказать вам о событии, которое случилось полчаса назад и которое сделало меня самым счастливым человеком в Арле!

Он снова говорит с пафосом. Впрочем, в Париже так говорят почти все. Но я рада, что хотя бы в разговоре со мной он может выражаться куда более простым и душевным языком.

— Неужели ты согласилась выйти за него замуж? — прищуривается бабушка.

Я задерживаю дыхание на пару секунд, а потом выпаливаю:

— Бабушка, прости, но я уже вышла за него замуж!

Мне хочется выскочить на улицу и вернуться уже тогда, когда буря уляжется. Но его сиятельство берет меня за руку, и мне становится чуть легче.

— Неужто наша Изабель теперь графиня? — охает Клодет, прежде чем бабушка успевает хоть что-то сказать.

Я смущенно киваю и понимаю, что хотя бы мадемуазель Бертран, кажется, будет на нашей стороне. И пусть она хотела видеть меня не графиней, а герцогиней, но она может счесть, что это лишь первый шаг к исполнению ее предсказания.

Бабушка вздыхает, но она тоже понимает, что назад пути уже нет. А потому удерживается от упреков.

— Значит, вы возвращаетесь в Париж? — спрашивает Клодет.

— Нет, мы едем в поместье к его сиятельству. Оно находится недалеко от Авиньона. И вы едете туда вместе с нами!

Не успевают они отреагировать на это, как мы слышим стук в дверь. А когда дверь приоткрывается, то видим на пороге мадам Турнье.

— О, простите, я не знала, что у вас гости, — она смущается и хочет уйти, но я задерживаю ее.

Мне нужно сказать ей, что мы уезжаем из Арля. Рассказывать всю историю я пока не готова, но меня опережает Клодет.

— Наша Изабо вышла замуж! — заявляет она с улыбкой.

— Что? — ахает Шанталь и переводит взгляд на меня. — Дорогая моя, я тебя поздравляю! И кажется, вас тоже, сударь?

Она рассматривает графа с некоторым изумлением.

— Это его сиятельство граф де Сорель, — незамедлительно сообщает ей Клодет. — А наша Изабель теперь его жена!

В ее голосе сквозит такая гордость, что я краснею. Наверно, для нее это куда более значимо, чем даже для меня самой. Я родилась и выросла в обществе, которое уже не было сословным, и не испытываю того пиетета перед дворянскими титулами, который испытывают они.

Но если наличие у моего мужа титула так радует их, то я тоже этому рада.

— Вот как? — шепчет Шанталь.

Мне кажется, она просто нам не верит. Потому что в ее системе координат такое просто невозможно.

— Кажется, я должен поблагодарить вас, мадам, за то, что вы давали приют моей супруге и ее семье, — граф отвешивает еще один поклон, теперь уже в сторону Шанталь.

Он прекрасно знает, что нужно сделать, чтобы понравиться женщине, и вот уже наша хозяйка смотрит на него с восторгом.

— О, что вы, ваше сиятельство! Мы с мужем были рады им помочь!

За окном уже поздний вечер, и нам с Арманом нужно отправляться в гостиницу. Но я вспоминаю о том, что нам нужно сделать до отъезда из Арля. И чтобы снова об этом не забыть, я решаю сказать это вслух.

— Арман, мы должны непременно вернуть этот кулон герцогу Лефевру!

И я снимаю с шеи цепочку, которую носила с тех пор, когда начала притворяться дочерью его светлости. Я уже привыкла к ней, и она тоже стала мне дорога, но я прекрасно понимаю, что для герцога это не просто украшение, а то, что связывает его с женщиной, которую он всегда любил. И пусть оно не то, которое носила его супруга Эстель, он-то этого не знает. И наверняка будет счастлив, когда сможет взять его в руки.

Я кладу кулон на стол. Не хочу брать его с собой в гостиницу. Нужно начать всё с нуля. А прошлое оставить в прошлом. Этот медальон будет напоминать и мне, и графу о том, что мы оба наверняка захотим забыть.

Кулон раскрывается, и белокурая девочка — Анаис Бертье — снова смотрит на всех нас. Мне кажется, она упрекает нас за то, что мы пытались обмануть всех с помощью ее портрета. И мысленно я прошу прощения и у нее, и у ее сестры.

Наверно, медальон нужно будет отправить в столицу вместе с письмом, в котором еще раз попросить прощения и у герцога Лефевра. Он хороший человек, и именно перед ним мне особенно стыдно.

— Что это такое, Изабель? — спрашивает Шантель Турнье.

Она показывает рукой на медальон, и эта рука почему-то дрожит. Возможно, нашу хозяйку удивляет то, что у меня вообще оказалась столь дорогая вещь, ведь кулон в виде сердца изготовлен из золота.

Но что-то странное появляется и у нее во взгляде. Она подходит к столу, берет медальон в руки и долго смотрит на изображенную на портрете девочку.