Он качает головой. — Медленно, Хэлли. Прошло много времени. Позволь мне насладиться этим.

И Боже милостивый, как его глаза прикрыты, как его нижняя губа скользит между зубами, когда он обводит взглядом мое тело. Надеюсь, он планирует наслаждаться мной всю ночь. Снова и снова.

Я устраиваю целое шоу, медленно расстегивая каждую пуговицу и позволяя своему свитеру немного распахнуться, дразня то, что под ним. В моем лифчике нет ничего особенного, простой белый с кружевными чашечками, но Рио смотрит на меня так, словно я разворачиваю подарок, о котором он просил всю свою жизнь и который, наконец, собирается заполучить в свои руки.

Он медленно приближается ко мне, зеленые глаза отслеживают каждый дюйм, пока я устраиваю ему его личный стриптиз. Когда мой свитер полностью расстегивается, он облизывает губы. Когда я протягиваю руку, его кадык подпрыгивает от резкого сглатывания. Когда я позволяю всему этому растечься по полу у моих ног, оставляя меня только в лифчике и юбке миди, он останавливается как вкопанный.

Рио недоверчиво качает головой, и только это заставляет меня выпрямиться и расправить плечи.

Его глаза блуждают, изучая каждый дюйм моего тела. Он видел меня обнаженной бесчисленное количество раз до этого, так что я не уверена, хочет ли он посмотреть, изменилось ли что-нибудь с прошлого раза, или, может быть, это было так давно, что он не помнит.

— Чертовски красиво, — бормочет он себе под нос. — Давно не виделись.

Итак, это последний из этих двух вариантов. Но кто помнит каждую частичку человека, с которым у него был секс шесть лет назад?

Ну, я люблю, но это потому, что после него у меня больше ни с кем не было отношений.

— Но я все еще все помню, — говорит он.

— Это было ужасно давно, Рио. Ты уверен, что правильно помнишь?

Он хмурит брови. — Ты не поверила мне, когда я сказал, что представляю тебя всякий раз, когда кончаю? Ты думаешь, я выдумал образ того, как ты, по моему мнению, выглядела? Нет. Твое тело запечатлелось в моем сознании с тех пор, как я увидел его впервые, когда мне было девятнадцать. Я все помню.

Протягивая руку, он берет меня за локоть, его указательный палец проводит по немного шершавой коже. — Я знаю, что у тебя прямо здесь есть шрам от падения с велосипеда, когда тебе было одиннадцать.

— Что ж, я надеюсь, ты помнишь это. Это была твоя вина. Ты ехал слишком быстро, а я пыталась не отставать.

Посмеиваясь, он обхватывает другой рукой мое бедро, проводя подушечкой большого пальца по внутренней части верхней части бедра. Несмотря на то, что на мне все еще эта атласная юбка, я практически чувствую тепло его кожи на своей, и это посылает волну тепла примерно на два дюйма севернее, как раз туда, где я хотела бы, чтобы он прикасался ко мне вместо этого.

— Я знаю, что у тебя есть веснушка прямо здесь. Он нежно поглаживает то же самое место. — Которую я любил лизать, прежде чем попробовать тебя всю.

Иисус.

Он дразнит меня, проводя губами по моему подбородку и вниз по шее, пока не встречает впадинку, соединяющуюся с моим плечом.

— И я знаю это, когда кусаю прямо здесь… — Он делает именно это, мгновенно срывая стон с моих губ. — Ты будешь издавать этот гребаный звук.

Я извиваюсь в нем, запрокинув голову, пока он прокладывает дорожку поцелуев по моему горлу и вверх по челюсти, пока снова не находит мой рот.

— Так что да, детка, я помню все. Включая все мои любимые способы заставить тебя кончить. Он проводит большим пальцем по кружеву моего лифчика. — Я пялился, потому что не могу смириться с тем, какой невинной ты выглядишь в белом, когда мы оба знаем, что это не так.

Я напеваю. — Это и твоя вина тоже.

Он улыбается, касаясь моей кожи, проводя теплыми, влажными губами по каждому дюйму моей шеи и ключиц, его большой палец все еще проводит томные поглаживания по ткани моего лифчика, но я хочу, чтобы его кожа была на моей, поэтому я возвращаюсь, чтобы расстегнуть его.

Но прежде, чем я успеваю это сделать, Рио обнимает меня за талию, накрывая своими ладонями мои, чтобы остановить.

С самого первого раза, когда мы делали это вместе, возникает ошеломляющее чувство дежавю.

— Ты нервничаешь? — шепчет он.

Я отрицательно качаю головой.

— Правда?

— Ни капельки.

Я мягко улыбаюсь ему, когда он рисует маленькие круги на моем позвоночнике, но он по-прежнему не расстегивает застежку.

Он долго смотрит на меня, играя с тканью сзади, пока, в конце концов, не убирает руку, оставляя мой лифчик на месте.

— Что случилось? — Спрашиваю я.

Он качает головой, ничего не говоря мне, прежде чем потянуться через голову, чтобы одним плавным движением снять рубашку и бросить ее на пол.

Он потрясающий. Загорелая кожа, четкие, накачанные мышцы и чернила. Чернила, расползающиеся по левому боку. И когда он не делает движения, чтобы прикоснуться или поцеловать меня снова, я понимаю, что он ждет, когда я рассмотрю это более подробно.

Есть несколько татуировок, и я бы назвала их все новыми, потому что они в новинку для меня, но я не могу сказать вам, что представляют собой остальные. Мое внимание сосредоточено только на одном.

— Хэлли, — неуверенно произносит Рио. — Скажи что-нибудь.

Я не могу. Я потеряла дар речи. Потому что как я могу говорить, когда мои глаза прикованы к тому, что, по сути, является моей фамилией, вытатуированной в виде сердца, нарисованного чернилами над его настоящим сердцем?

Нерешительно я протягиваю руку, осторожно провожу пальцами по черным чернилам, следуя изгибам и углублению, пока не останавливаюсь, чтобы закрыть перерисованную часть, где она должна была остановиться, но так и не остановилась.

Мое сердце.

Его сердце, на самом деле, когда я думаю о том, сколько раз он зацикливался на моих подписях на микстейпах и компакт-дисках, которые я ему дарила.

Это моя любимая часть.

— На случай, если тебе все еще интересно, забывал ли я когда-нибудь о тебе, — мягко говорит он, — я сделал это три года назад. Три года с тех пор, как я видел тебя в последний раз.

— Почему? — спрашиваю я

— Я почти уверен, что ты знаешь ответ на этот вопрос, Хэл.

— Все равно скажи мне.

Я не могу перестать водить по нему пальцами, останавливаясь в том же месте, где раньше останавливался он. Это точная копия моего почерка и всего остального, явно взятого с одной из тех кассет или компакт-дисков.

— Потому что это всегда были мы. — Костяшками пальцев он приподнимает мой подбородок, чтобы я посмотрела на него. — Даже когда я думал, что не хочу, чтобы так было, я знал, что это были мы. Я сидел там, нанося это на свою кожу, пытаясь убедить себя, что делаю это только как напоминание о том, что любовь существует, хотя все это гребаное время я знал, что она существует только с тобой.

Ну… дерьмо.

От его абсолютной честности у меня приоткрываются губы. От этого мое сердце учащенно бьется, а кожа горит.

Я и не знала, что быть чьим-то всем может быть так возбуждающе.

Я провожу пальцами вниз, касаясь его ребер и пресса, прослеживая линии этой буквы V, которая с таким же успехом может быть маршрутом к его члену. Я расстегиваю его брюки, расстегиваю ширинку и натягиваю их на его глупо идеальную задницу, мимо его толстых бедер, пока они не оказываются на полу.

Он вырывается из них, пальцами убирая волосы с моего лица. — Тебе нравится это слышать?

Кивнув, я наклоняюсь и целую его, скользя губами по его подбородку и вниз по шее, прокладывая дорожку по груди, когда начинаю опускаться на колени.

— Подожди, Хэл. Сначала я хочу позаботиться о тебе.

Качая головой, я продолжаю опускаться, прикасаясь губами к татуировке, пока не опустилась слишком низко.

— Черт, — выдыхает он, запрокидывая голову.

Я опираюсь на его бедра, смотрю на него снизу вверх и действительно разыгрываю всю эту штуку с глазами лани.

— Посмотри на себя, — бормочет он. — Ты так красиво стоишь на коленях.