— Но это возможно? — я впилась в него взглядом, ища хоть намек на надежду.

Старейшина долго молчал, словно взвешивая что-то в уме.

— Существуют… истории, — наконец произнес он осторожно. — Древние легенды о тех, кто пытался нарушить закон истинности. Но это не более чем сказки, предостережения.

— Расскажите мне эти истории, — попросила я. — Пожалуйста.

— Зачем тебе это, дитя? — он пристально посмотрел на меня. — Почему ты так отчаянно цепляешься за прошлое, когда будущее готово открыть перед тобой новые двери?

— Потому что я должна знать, есть ли выбор, — твердо ответила я. — Даже если в конце концов я приму судьбу, я должна знать, что у меня был выбор.

Старейшина вздохнул и поднялся из-за стола. Он подошел к одной из книжных полок и провел рукой по корешкам старинных томов, словно ласкал старых друзей.

— Говорят, — начал он тихо. — Что во времена, когда наш мир был молод, жила пара истинных. Их связь была сильнее, чем у кого-либо до или после них. Они могли чувствовать мысли друг друга, разделять боль и радость, даже находясь на разных концах земли. Но женщина влюбилась в другого и решила разорвать связь истинности.

Он снял с полки древний фолиант в потрескавшемся кожаном переплете и вернулся к столу.

— Она нашла древнее заклинание, требующее жертвы. Великой жертвы. И она принесла ее, думая, что обретет свободу. Но истинность нельзя обмануть. То, что связывает двоих, — это не просто магия, это сама ткань мироздания.

— Что случилось с ней? — спросила я, едва дыша.

— Когда связь разорвалась, часть ее души ушла вместе с ней. Она стала тенью самой себя — живой, но не живущей. А ее истинный… — старейшина покачал головой. — Его боль была настолько сильна, что породила волну страданий, которая прокатилась по всему миру. Горы рушились, моря выходили из берегов, а небо плакало кровавыми слезами.

— Это просто легенда, — прошептала я, хотя холодок пробежал по моей спине.

— Возможно, — кивнул старейшина. — Но каждая легенда имеет зерно истины. Связь истинных существует не просто так. Она часть равновесия, часть того, что удерживает наш мир от хаоса.

Он открыл книгу и перелистнул несколько страниц, исписанных древними символами, которых я не понимала.

— Вы можете показать мне это заклинание? — спросила я, пытаясь разглядеть строки.

Старейшина захлопнул книгу.

— Нет, дитя. Это знание не для тебя. Не для кого-либо в наше время. Некоторым секретам лучше оставаться погребенными в прошлом.

— Но как я могу принять решение, не зная всех возможностей? — возразила я, чувствуя, как разочарование и гнев поднимаются внутри меня.

— Иногда самый мудрый выбор — это принять то, что нельзя изменить, — старейшина положил руку мне на плечо. — Твой истинный уже ищет тебя. Метка пробуждается, готовясь к встрече. Это редкий дар, Лира, не отвергай его, не узнав.

Я вздрогнула, услышав свое имя. В его устах оно звучало как-то иначе, весомее.

— Я не могу просто забыть Нолана, — покачала я головой. — Не могу представить, что буду с кем-то другим.

— Время лечит все раны, — старейшина снова улыбнулся своей загадочной улыбкой. — Даже те, которые кажутся смертельными.

Мы проговорили еще около часа. Старейшина рассказывал мне истории о парах истинных, о том, как их союзы меняли ход истории, приносили мир и процветание. Но чем больше он говорил, тем сильнее росло мое подозрение, что он что-то недоговаривает.

Когда я наконец поднялась, чтобы уйти, солнце уже клонилось к закату, окрашивая холмы в золотистые тона.

— Спасибо за чай и… разговор, — сказала я, стоя у двери.

— Всегда пожалуйста, дитя, — кивнул старейшина. — Помни, двери моего дома всегда открыты для тебя.

Я вышла на крыльцо, вдыхая прохладный вечерний воздух. Спускаясь по каменной тропинке, я не могла отделаться от мысли, что старейшина не был со мной полностью откровенен.

Он не дал мне прочитать записи в той древней книге, не рассказал конкретных деталей о том, как можно разорвать связь истинности.

Но одно я поняла точно — где-то есть ответы. И я их найду, даже если для этого придется перевернуть весь мир.

С этой мыслью я направилась домой, чувствуя, как в сердце загорается новая решимость. Старейшина может думать, что направил меня на путь смирения, но он лишь укрепил мое желание бороться за право самой выбирать свою судьбу.

Глаза разлепились с трудом, будто веки склеили. Где я? Почему так холодно? Почему так темно? Почему мне больно лежать? Мысли путались, сознание отказывалось воспринимать реальность, словно защищая меня от чего-то ужасного. Холодные капли росы обжигали кожу, а влажная земля под моим телом пропитывала тонкую ночную сорочку, заставляя дрожать от пронизывающего холода.

Я помнила, как я… Я помню, как я засыпала на своей кровати, укутавшись в теплое одеяло, слушая, как ветер шелестит занавесками. А сейчас… Где я? Страх, словно ледяная змея, медленно полз по моему позвоночнику.

Вокруг было темно. Мне было холодно, и я поняла, что я на улице. Звезды, холодные и равнодушные, мерцали в темном небе, освещая мир тусклым серебристым светом. Ночной воздух был наполнен странными звуками: шорох листвы, треск веток, далекий вой, от которого кровь стыла в жилах.

Попытавшись приподняться, я начала осматриваться. Каждое движение отдавалось болью в замерзших мышцах. Мои пальцы утопали во влажной траве, колючие стебли царапали ладони. Это место было мне незнакомым — маленькая поляна, окруженная зловещим темным лесом, чьи деревья, казалось, наклонялись ко мне, наблюдая за каждым моим движением своими темными силуэтами.

Обернувшись, я увидела лес и… Сердце пропустило удар, а затем заколотилось с бешеной скоростью. Там, на краю поляны, стояла Она — Статуя, застывшая в безмолвном горе, словно сама скорбь обрела каменную форму. Белый мрамор потемнел от времени, покрылся трещинами и мхом, словно слезами вечности. Фигура женщины была окутана вуалью, скрывающей лицо.

Ужас парализовал меня. Я узнала бы этот памятник отовсюду. Нас всегда предостерегали: “Если увидите памятник скорбящей женщины — бегите обратно”. В деревне шептались, что эта статуя — граница между мирами, между безопасностью и тьмой. Я поняла, что нахожусь у самой границы.

Как же я сюда попала? Почему я ничего не помню? Мысли, как тараканы, начали виться в моей голове, каждая пугающе нелепая, но все они сходились к одному — я в опасности. Меня захлестнула волна страха, такого всепоглощающего, что стало трудно дышать. Сердце колотилось, словно желая выпрыгнуть из груди, а в ушах шумела кровь.

Я понимала, что мне нужно идти назад, назад. Но куда “назад”? Вокруг был только лес. Маленькая полянка и лес, темный, густой, непроницаемый. Я просто попыталась бежать на ощупь, инстинктивно удаляясь от статуи.

Ветки безжалостно били мое лицо, цеплялись за волосы, рвали тонкую ткань сорочки. Острые камни и сучья под ногами впивались в мои босые ступни, но я не останавливалась. Я спотыкалась, падала, поднималась, снова бежала. Каждый вдох обжигал легкие холодным воздухом, но страх гнал меня вперед, не давая передышки.

И вдруг лес расступился, и я увидела перед собой заброшенную церковь. Среди мрачного леса, словно окаменевший кошмар, возвышалось старинное здание. Его острые шпили и стрельчатые окна, казалось, вонзались в серые предрассветные небеса, словно пытаясь разорвать саму ткань реальности. Вход зиял черной пустотой, приглашая в объятия тьмы.

В тусклом свете ночи церковь казалась живым существом, затаившимся в ожидании жертвы. Но даже это зловещее строение выглядело безопаснее, чем открытая местность у границы.

Я понимала, что у меня нет особого выбора. Мне нужно где-то спрятаться до рассвета. Я боялась, что нахожусь недалеко от границы, и что если я здесь кого-то встречу… От одной этой мысли кровь стыла в жилах. Я знала истории о тех, кто пропадал у границы, о шепчущих тенях, которые являлись в темноте и забирали неосторожных путников. Мне стало страшно, и я понимала, что мне нужно спрятаться в этой церкви, какой бы жуткой она ни казалась.