Гэллен наклонился, внимательно изучая метку. Его дыхание — тёплое, с лёгким ароматом мяты — касалось моей кожи, вызывая мурашки. Затем, словно не в силах удержаться, он протянул руку и коснулся рун.

Он отдёрнул пальцы так резко, будто прикоснулся к раскалённому металлу. Его глаза расширились, а на лице промелькнуло странное выражение — смесь боли, удивления и… узнавания?

— Прошу прощения, — произнёс он, быстро возвращая самообладание. — Никогда не видел ничего подобного. Это… завораживает.

Завораживает? Или пугает? Я не могла расшифровать его реакцию, но она определённо была сильнее, чем он пытался показать.

Гэллен посмотрел на меня долгим, изучающим взглядом.

— Ваша связь с истинным… она очень сильна, Лира.

Я опустила рукав, чувствуя необъяснимое желание защитить свою метку от его взгляда.

— Скажите, советник, — решилась я спросить. — Что известно о моём истинном? Есть ли… какие-то зацепки?

Мне нужно было знать, насколько близко они подобрались к истине. Насколько я в опасности.

Гэллен откинулся на спинку дивана, словно пытаясь оценить, сколько мне можно рассказать.

— Мы ищем его, — ответил он наконец. — Используем все доступные методы. И поверьте, Лира, мы его найдём. Истинный не может прятаться вечно.

Было что-то зловещее в том, как он произнёс последнюю фразу. Словно угроза, замаскированная под обещание.

Внезапно Гэллен поднялся, заставив нас всех вздрогнуть от неожиданности.

— Благодарю за гостеприимство, — произнёс он с вежливым кивком. — Но долг зовёт меня обратно.

Родители вскочили, словно их дёрнули за ниточки. Мама начала рассыпаться в любезностях, отец сдержанно кивал. Я тоже поднялась, чувствуя странное облегчение от того, что этот визит подходит к концу.

У самой двери Гэллен обернулся, окинув меня долгим, пронизывающим взглядом.

— Ещё увидимся, Лира, — произнёс он с лёгкой улыбкой, от которой у меня похолодела кровь.

И с этими словами он вышел, оставив после себя гнетущую тишину и ощущение надвигающейся бури.

Мама тяжело вздохнула, обхватив лицо руками.

— Господи, что же происходит? — пробормотала она, начиная нервно расхаживать по гостиной. — Когда же наконец найдётся твой истинный? Ещё и эти слухи… Они уже по всему городу. Люди шепчутся, строят теории. Некоторые говорят такие вещи…

Она замолчала, но я могла представить, что именно говорят. Может быть, что метка фальшивая? Или что мой истинный — человек недостойный, преступник, который прячется? Или, что хуже всего, что моим истинным может быть…

— Мы не должны обращать внимания на слухи, — сухо произнёс отец, всё ещё сидя на диване с хмурым выражением лица. — Истинность — дело Света, а не праздных сплетников.

— Как ты можешь быть таким спокойным? — повернулась к нему мама. — Ты видел, как он смотрел на неё? Как он реагировал на метку?

— А что я должен сделать, Джейд? — в голосе отца появились раздражённые нотки. — Взять фонарь и отправиться на поиски этого истинного самостоятельно?

— Ты мог бы проявить больше беспокойства! — воскликнула мама. — Твоя дочь в центре этого… этого безумия, а ты сидишь с таким видом, будто речь идёт о погоде!

Я наблюдала за их перепалкой, чувствуя себя невидимкой. Словно они обсуждали не мою жизнь, а какую-то абстрактную проблему. В груди нарастало раздражение.

— Я здесь, вообще-то, — вмешалась я наконец. — И это моя жизнь, о которой вы говорите.

Они замолчали, повернувшись ко мне. В глазах мамы читалось что-то близкое к отчаянию.

— Лира, — начала она мягче, приближаясь ко мне. — Дорогая, может быть, ты… Может, есть что-то, что ты нам не рассказываешь?

Её слова повисли в воздухе. Тяжёлые, как свинцовые гири.

— Что ты имеешь в виду? — спросила я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно.

— Я не знаю, — мама беспомощно всплеснула руками. — Может, ты что-то чувствуешь? Видишь во снах? Слышишь? Метка ведь не просто так появилась, Лира. Должна быть какая-то связь с твоим истинным.

Я сглотнула, чувствуя, как пересохло в горле. Если бы она только знала…

— Мне нечего сказать, мам, — ответила я твёрдо. — Я сама в этой ситуации не по своей воле, и помочь ничем не могу.

Она посмотрела на меня долгим, изучающим взглядом, словно пыталась заглянуть в самую душу.

— Я знаю, как ты расстроена из-за Нолана, — сказала она тихо. — Но это не повод закрываться от нас. Мы твои родители, Лира. Мы на твоей стороне.

Упоминание Нолана отозвалось тупой болью где-то под рёбрами. Не такой острой, как раньше, но всё ещё ощутимой.

— Это не имеет ничего общего с Ноланом, — возразила я. — И я не закрываюсь от вас. Просто… просто нет ничего, что я могла бы рассказать.

Ложь легко соскользнула с языка, оставляя горький привкус на губах. Сколько ещё я смогу лгать им? Сколько ещё смогу скрывать правду о том, кем на самом деле является мой истинный?

— Я устала, — сказала я, направляясь к лестнице. — И у меня болит голова после всего этого… допроса. Пойду прилягу.

Мама хотела что-то возразить, но отец остановил её, положив руку ей на плечо.

— Пусть идет, — сказал он тихо.

Я поднялась в свою комнату, закрыла дверь и прислонилась к ней спиной, медленно сползая на пол. Сердце колотилось как безумное, в голове роились мысли. Советник Гэллен. Его странная реакция на мою метку. Его знание о снах. Его обещание найти моего истинного.

Тревога сжимала горло железными тисками. Он знал. Или догадывался. Или собирал доказательства. В любом случае, его визит не был случайным. Советник Магнуса не тратит время на простую вежливость.

Я вскочила, словно ужаленная, и бросилась к комоду. Мои пальцы дрожали, когда я отодвигала сложенные платья и шарфы, добираясь до места, где хранился дневник Эвелин Мальтис. Когда моя рука нащупала потертую кожаную обложку, я выдохнула с облегчением.

Прижав дневник к груди, я подошла к окну. Я устроилась на широком подоконнике, подтянув колени к груди, и открыла дневник на том месте, где остановилась в прошлый раз. Мне нужны были ответы. Мне нужно было знать, что ждет меня впереди.

“Третье сентября. Сегодня снова болела голова. Доктор Морнин говорит, что это от нервов, но я знаю — это из-за метки. Чем дольше я без него, тем сильнее боль. Иногда мне кажется, что я схожу с ума. Мама плачет каждый вечер, хотя думает, что я не слышу. Отец замкнулся в себе. А люди… люди смотрят на меня, как на прокаженную. Шепчутся за спиной. Почему мой истинный не приходит? Почему заставляет меня страдать?”

Я провела пальцами по строчкам. Те же чувства, те же мысли, что терзали и меня в первые дни после появления метки. То же отчаяние и непонимание.

“Десятое сентября. Снова этот сон. Я иду по темному лесу, ветви деревьев тянутся ко мне, как руки утопающих. И голос. Его голос, зовущий меня. Я не вижу его лица, только тень среди теней. Но я знаю — это он. Мой истинный. Я чувствую это всем своим существом. Когда я просыпаюсь, метка горит, словно раскаленное железо. Почему он приходит только во снах? Почему не наяву?”

Страницы шелестели под моими пальцами, как осенние листья. Я жадно впитывала каждое слово, каждую эмоцию, словно они могли дать мне ключ к пониманию моей собственной судьбы.

“Двадцатое сентября. Я встретила его. Не во сне — наяву. Он ждал меня у старой часовни на границе. Как он узнал, что я буду там? Я ведь сама не знала, куда иду, просто шла, повинуясь зову метки. Он стоял в тени, лицо скрыто капюшоном. Но его глаза… они светились в темноте, как у ночного хищника. Я должна была испугаться. Но вместо страха почувствовала только облегчение. Словно часть меня, долгие годы бывшая в разлуке, наконец вернулась домой. Он другой. Не такой, как все, кого я знала. Не чистый — другой. Но разве это имеет значение, когда сердце поет от его присутствия?”

Мои руки задрожали. Я перелистнула страницу, и повествование продолжилось.