“Октябрь, первое. Сегодня он впервые поцеловал меня. Его губы обжигали, но это был сладкий ожог. Как будто я прикоснулась к самому пламени жизни. Метка пульсировала в такт нашим сердцам. Мы как два полюса магнита — противоположны, но неизбежно тянемся друг к другу. Он сказал, что любит меня. А я… я всегда его любила, даже не зная.”

Я читала, затаив дыхание. Каждое слово отзывалось во мне, словно струна под умелыми пальцами музыканта.

“Октябрь, пятое. Сегодня я узнала правду. Адриан — мой истинный, мой возлюбленный — он искаженный. Я должна была догадаться раньше. Все признаки были налицо. Но сердце отказывалось видеть очевидное. Когда он признался, я думала, что умру от боли и страха. Искаженный! Наш извечный враг, существо из темного мира, вечная противоположность чистым. Но потом он снял капюшон, и я увидела его лицо — прекрасное, как грозовое небо. Его глаза цвета расплавленного золота смотрели на меня с такой любовью и страхом, что все мои предубеждения рассыпались, как карточный домик. Как я могу бояться или ненавидеть его, если он — часть меня?”

Мое сердце пропустило удар. Адриан. Искаженный. История Эвелин повторяла мою собственную с пугающей точностью.

Я перевернула страницу, и тон записей изменился. Они стали тревожнее, словно тень набегала на солнечный день.

“Октябрь, восемнадцатое. Со мной происходит что-то странное. Сегодня, когда я разозлилась на служанку за разбитую вазу, свеча на столе вспыхнула ярким пламенем без всякой видимой причины. Адриан говорит, что это естественно — истинные со временем перенимают способности друг друга. Но я чистая! Мы не владеем огненной магией. Это удел искаженных. Что, если кто-то заметит? Что, если догадаются о природе моего истинного?”

“Октябрь, тридцатое. Магия усиливается. Я могу зажигать свечи взглядом. Могу чувствовать жар и холод на расстоянии. Адриан говорит, что я особенная — первая из чистых, кто принял дар искаженных через метку истинности. Он гордится мной, но я боюсь. Боюсь, что нас раскроют. Боюсь, что нас разлучат. Прошлой ночью мне приснился сон — я стою на площади, а вокруг бушует пламя. И люди кричат: ‘Ведьма! Предательница!’”

Я задержала дыхание, перечитывая эти строки снова и снова. Истинные перенимают способности друг друга. Значит ли это, что и я скоро смогу использовать магию искаженных? Мысль была одновременно пугающей и захватывающей.

Страницы мелькали под моими пальцами, я торопилась узнать, чем закончилась история Эвелин и Адриана. Но с каждой новой записью тревога сгущалась, как грозовые тучи.

“Ноябрь, пятое. За мной следят. Я чувствую чужие взгляды, когда выхожу из дома. Замечаю одни и те же лица в толпе. Адриан говорит, что я должна быть осторожнее. Он боится за меня. А я боюсь за нас обоих. Адриан говорит, что мы должны бежать. Но куда?”

Я чувствовала, как холодок страха ползет по позвоночнику.

“Ноябрь, двенадцатое. Все рушится. Совет узнал об Адриане. Они знают, что мой истинный — искаженный. Знают, что я обрела его магию. Называют меня скверной, порчей, угрозой чистоте нашего народа. Адриан хочет увести меня в свой мир, но я боюсь. Смогу ли я жить среди искаженных? Примут ли они меня? И что будет с моими родителями, если я исчезну?”

Почерк становился все более неровным, буквы прыгали по странице, словно Эвелин писала в спешке или под влиянием сильного волнения.

“Ноябрь, двадцатое. Они пришли за мной. Стражники в черных плащах. Я едва успела спрятаться. Мама плакала, умоляла их не трогать ее дочь. Отец стоял, как каменное изваяние. Я слышала, как главный стражник говорил ему, что я предала свой народ, что связь с искаженным — это измена. И что мое наказание будет примером для всех. Я пишу это, скрываясь в старом доме тетушки Мирты. Завтра я должна встретиться с Адрианом у часовни. Мы бежим. У нас нет выбора.”

На следующей странице я заметила размытые пятна, словно на бумагу и правда упали капли воды. Или слезы. Почерк был едва разборчив, строчки кривились и наползали друг на друга.

“Они близко. Я слышу их шаги. Они идут за мной. Но я успею добраться до часовни. Успею встретиться с Адрианом. И тогда… тогда мы будем свободны. Либо в жизни, либо в смерти. Потому что даже смерть не разлучит нас.”

На этом записи обрывались. Дальше были только пустые страницы, безмолвные свидетели незавершенной истории. Я перелистала их в надежде найти хоть какой-то намек на то, что случилось с Эвелин и Адрианом. Но дневник хранил молчание.

Я закрыла его, чувствуя, как по щекам катятся слезы. Что произошло с ними? Удалось ли им бежать? Или их настигли стражники? Были ли они вместе в конце?

Я не знала ответов на эти вопросы. Но одно я поняла с пронзительной ясностью — судьба истинных, чьи половинки принадлежат противоположным мирам, всегда трагична. Общество не принимает их союз. Власти преследуют их. И в конце остается только бегство или смерть.

Неужели и меня ждет такая же участь? Неужели и мне придется выбирать между своим миром и своим истинным?

Метка на руке пульсировала, словно в такт моим тревожным мыслям. За окном сгущались сумерки, и тени становились длиннее и темнее. Как и тень страха в моем сердце.

Я прижала дневник Эвелин к груди, словно это был якорь, удерживающий меня в бушующем море неизвестности. Теперь я знала больше, но это знание не принесло облегчения. Наоборот, оно лишь усилило мою тревогу.

Потому что теперь я точно знала: моя связь с искаженным — не просто необычна. Она опасна. Смертельно опасна.

За столом на ужине царила тяжелая атмосфера. Никто не говорил, только слышно было, как столовые приборы изредка позвякивали о тарелки. Я смотрела на еду перед собой — мамина запеченная курица с травами, обычно такая ароматная и аппетитная, сегодня казалась безвкусной. После прочитанного в дневнике кусок в горло не лез.

Мама периодически бросала в мою сторону обеспокоенные взгляды, но вопросов, к счастью, не задавала. Я знала источник её тревог — это я, её единственная дочь, истинная без пары. А теперь ещё и советник Гэллен со своими странными вопросами. Если бы она только знала, что все её страхи полностью обоснованы. Что её дочь встречается с искаженным, что судьба тех, кто был до нас, оказалась трагической…

Я отодвинула тарелку, едва притронувшись к еде, и встала из-за стола.

Сегодня была очередная ночь встречи с искаженным. Направляясь к старой церкви, я всё ещё терзалась сомнениями — делиться ли с ним информацией, которую я получила? Рассказать о том, что истинные могут принимать магию друг друга? Это было для меня огромным открытием. Конечно, информацию ещё предстояло проверить, но почему-то я верила Эвелин.

Я так и не узнала, что случилось с ней и Адрианом, но интуиция подсказывала — ничего хорошего. Мир не изменился, а в пророчестве говорится, что истинным предназначено изменить ход истории. Но ничего не меняется. Сколько я себя помню, сколько помнят родители, сколько помнили бабушка и дедушка — в совокупности около ста лет — искаженные и чистые остаются врагами. Значит, у Эвелин и Адриана ничего не вышло. Скорее всего, их поймали и убили.

От этой мысли внутри всё сжалось, особенно когда на горизонте показалась церковь — наше с искаженным пристанище. Я должна была собраться и войти внутрь, но меня не отпускали сомнения.

Мысль о том, что мы с искаженным могли быть потенциальными возлюбленными, вызывала отвращение. Она казалась чужеродной, неестественной. Я могла любить только чистого. Такого, как Нолан. Я не представляла, как можно полюбить искаженного. Как вообще строить семью с существом из другого мира? Мы слишком разные. Во всём. Это казалось практически невозможным.

Я хотела как можно скорее разорвать метку истинности до того, как нас убьют, и до того, как… Я даже не хотела допускать эту мысль…

Отбросив эти размышления, я решительно направилась к входу.

Внутри было тихо и прохладно. Я удивилась, когда увидела его — он сидел спиной ко входу на одной из скамей в дальнем ряду. Обычно он ждал меня, скрываясь в тенях, чтобы я не могла разглядеть его лицо.