Солнечные лучи танцевали на страницах моего блокнота, пока я, сидя на широком подоконнике, в сотый раз перепроверяла список подготовки к церемонии. Воздух вокруг меня словно звенел от напряжения и предвкушения. Каждая клеточка моего тела ощущала, что сегодня — тот самый день, о котором я мечтала с тех пор, как впервые осознала, что значит любить.

— Лира, ты меня слышишь?

Мамин голос выдернул меня из глубин собственных мыслей. Я повернула голову и увидела её — стоящую рядом, с тревожной нежностью во взгляде. В её глазах отражалось то же волнение, что разливалось по моим венам последние дни. Она выглядела такой красивой — в светло-голубом платье, которое делало её глаза почти прозрачными, с аккуратно уложенными волосами и этой особенной, материнской улыбкой.

— Я спрашиваю, во сколько придёт Ванда? — мама бережно заправила выбившуюся прядь моих волос за ухо, всматриваясь в моё лицо с такой пронзительной любовью, что к горлу подкатил комок.

Её пальцы были тёплыми, и этот простой жест вдруг напомнил мне тысячи моментов из детства, когда она точно так же поправляла мои волосы. Сейчас, в день моего двадцатилетия, в день, когда я должна была стать женой, эта привычная ласка казалась особенно значимой — мостиком между прошлым и будущим.

— Прости, мам, я задумалась, — мой голос прозвучал тише, чем обычно. — Ванда обещала быть к десяти вечера. Она привезёт свои волшебные кисточки и поможет мне не выглядеть так, будто я не спала всю ночь.

А я действительно почти не сомкнула глаз. Как можно спать, когда каждая минута приближает тебя к самому счастливому дню твоей жизни? Когда все мечты, все надежды, все тайные желания вот-вот должны воплотиться?

Мама присела рядом со мной на подоконник, и деревянная рама тихонько скрипнула под нашим весом.

— Знаешь, — начала она, взяв мои руки в свои. — Когда я выходила замуж за твоего отца, я так сильно нервничала, что уронила обручальное кольцо прямо во время церемонии.

Её глаза засветились от воспоминаний, а губы изогнулись в улыбке.

— Все гости ахнули, а я была готова провалиться сквозь землю. Но твой отец… — она на мгновение прикрыла глаза. — Он рассмеялся, опустился на колени и нашёл кольцо. А потом посмотрел на меня так, что все мои страхи просто растаяли.

Я почувствовала, как напряжение, сковывавшее мои плечи, немного ослабло. Мама всегда знала, что сказать и когда.

— Вы с Ноланом — потрясающая пара, милая, — продолжила она, и её голос стал глубже, насыщеннее эмоциями. — Я вижу, как вы смотрите друг на друга. Как будто весь мир исчезает, когда вы вместе. Знаешь, не все находят такую любовь.

По моей щеке скатилась одинокая слеза, но это была слеза радости, переполняющей меня до краёв.

— Я так горжусь тобой, моя девочка, — мамины глаза тоже заблестели. — И люблю тебя бесконечно. Всё будет хорошо, даже лучше, чем хорошо. Это будет идеальный день, потому что вы созданы друг для друга.

Я обняла её, вдыхая родной запах, запоминая этот момент — последнее утро, когда я просыпаюсь как дочь в родительском доме, прежде чем стать женой.

— Спасибо, мам, — прошептала я, чувствуя, как благодарность наполняет моё сердце. — За всё.

Она мягко отстранилась, провела ладонью по моей щеке и улыбнулась.

— Пойду проверю пирог. А ты не забудь позавтракать, день предстоит долгий.

Когда за мамой закрылась дверь, я спрыгнула с подоконника, ощущая под босыми ногами прохладу деревянного пола. Мой блокнот с тщательно выписанными пунктами подготовки лёг на прикроватную тумбочку.

Я подошла к большому овальному зеркалу в резной раме. Отражение показало девушку, в глазах которой читалось целое созвездие эмоций: волнение, предвкушение, нетерпение, счастье. Моя светлая кожа приобрела персиковый оттенок от летнего солнца, большие карие глаза, обрамлённые густыми ресницами, блестели, как будто в них отражались все звёзды вселенной. Длинные каштановые волосы волнами спускались ниже лопаток.

Я поправила длинный сарафан в мелкий цветочек. Ещё несколько часов, и я сменю его на свадебное платье, над которым мы с мамой и портнихой колдовали несколько месяцев. Но сейчас мне хотелось увидеть Нолана — не как будущего мужа, а как любимого, с которым мы прошли такой долгий путь к сегодняшнему дню.

Сердце забилось чаще от одной мысли о нём. Ноги сами понесли меня к задней двери через кухню, где никто не заметил бы моего ухода. Я знала, что мама будет волноваться, если узнает о моей спонтанной вылазке, но не могла противиться зову сердца. Нам с Ноланом нужно было это — последний момент наедине до того, как мы станем мужем и женой.

Утренний воздух обнял меня прохладой, когда я выскользнула из дома. Роса на траве оставляла серебристые следы на моих сандалиях, пока я быстро шла, а затем и бежала к нашему тайному месту. Лёгкие наполнялись ароматом полевых цветов и предстоящего счастья.

Наше место — так мы его называли — находилось недалеко от моего дома, у небольшой реки, чьё журчание всегда казалось мне самой прекрасной музыкой. Там, на поляне, окружённой дикими яблонями, росла огромная ива, похожая на хранительницу тайн из старых сказок. Я не знала, сколько лет этому дереву, но его раскидистые ветви, ниспадавшие до самой земли, создавали укромный шатёр, в котором мир казался волшебным и безопасным.

Именно под этой ивой Нолан впервые поцеловал меня, когда летний дождь застал нас врасплох во время прогулки. Мы прятались от ливня, смеялись, отряхивая капли с волос, а потом вдруг замолчали, глядя друг другу в глаза. Тот поцелуй изменил всё. С того дня эта ива стала свидетельницей наших встреч, разговоров, признаний и обещаний.

Замедлив шаг у подножия холма, я увидела его силуэт, и моё сердце пропустило удар. Нолан стоял, прислонившись к стволу нашего дерева, его фигура чётко вырисовывалась на фоне утреннего неба. Белая рубашка с закатанными рукавами, коричневые брюки, руки небрежно засунуты в карманы — он выглядел как ожившая мечта.

Солнечные лучи пробивались сквозь листву ивы, создавая вокруг него сияющий ореол и высвечивая его светлые, слегка взъерошенные волосы. Даже издалека я могла представить его пронзительные голубые глаза — те самые, что смотрели на меня с такой любовью, что перехватывало дыхание. Его прямой нос, выразительные скулы, чётко очерченная линия челюсти и лёгкая небритость придавали его лицу какую-то особенную, неотразимую мужественность.

Я замерла, не добежав до него. Хотелось запечатлеть этот момент, сохранить его в памяти навсегда — последнее утро, когда он был просто моим женихом, моим Ноланом, прежде чем стать моим мужем.

Он почувствовал моё присутствие, повернулся, и его лицо озарилось улыбкой — той самой, от которой на щеках появлялись обворожительные ямочки, а у меня подкашивались колени. В его глазах отразилось то же счастье, которое переполняло меня.

— Нолан, — выдохнула я его имя, словно самую сокровенную молитву, и бросилась к нему.

Он раскрыл объятия, и я влетела в них, как птица в родное гнездо. Его руки сомкнулись вокруг моей талии, приподнимая меня над землёй. Я обвила руками его шею, зарылась лицом в изгиб его плеча, вдыхая знакомый запах — смесь сандала, мяты и чего-то неуловимо его, Нолана.

— Любимая, — прошептал он, и его голос, низкий и бархатный, прошёл сквозь меня тёплой волной.

Мы стояли так, просто держа друг друга, сливаясь в единое целое. Его сердце билось под моей ладонью — сильно, ровно, надёжно. Я чувствовала, как его дыхание щекочет мои волосы, как его пальцы нежно поглаживают мою спину.

Наконец, он чуть отстранился, не размыкая объятий, и посмотрел на меня сверху вниз. Мне пришлось запрокинуть голову, чтобы встретиться с его взглядом. Голубые глаза, которые я так любила, сейчас казались глубокими, как океан, и такими же полными тайн и обещаний.

Нолан осторожно заправил за моё ухо непослушную прядь волос — жест, полный такой нежности, что моё сердце затрепетало. А потом он наклонился и поцеловал меня.