“Любовь может быть запретной, может разбивать все правила и условности, но разве от этого она становится менее настоящей? Разве сердце способно выбирать по законам, придуманным людьми?”

“Если бы только Арло мог понять… Настоящее чудо — в способности любить без условий и границ. Но он так боится всего, что не вписывается в его картину мира.”

С каждой страницей я всё глубже погружалась в историю Элеоноры, чувствуя странную связь с девушкой, которую никогда не знала. Её слова находили отклик в моей душе, словно она писала и о моей судьбе тоже.

В последних записях тон дневника менялся — появлялась тревога, но и решимость.

“Г. снова приходил сегодня. Говорит, что может помочь мне. Что понимает меня и не осуждает.”

“Г. сказал, что поддерживает моё стремление к счастью. Что любовь бывает разной, и никто не вправе судить чужие чувства. Он обещал помочь мне найти свой путь.”

И последняя запись, датированная днем равноденствия — тем самым днем, когда Элеонора исчезла.

“Сегодня я изменю свою жизнь. Решение принято. Г. поможет мне, мы встречаемся у статуи в полночь. Торин будет ждать меня на границе. Прости, Арло, но я должна следовать зову своего сердца. Надеюсь, когда-нибудь ты поймешь и простишь меня.”

Я закрыла дневник, чувствуя, как кусочки головоломки складываются в моей голове. Элеонора влюбилась в Искаженного по имени Торин. Она планировала сбежать с ним, и кто-то, чьё имя начиналось на букву “Г”, помогал ей в этом. И в ночь равноденствия она исчезла.

Арло, уверенный, что Искаженные похитили или убили его сестру, начал их ненавидеть. Но что, если всё было иначе? Что, если Элеонора сама выбрала уйти с тем, кого любила? И кем был этот загадочный “Г”?

Внезапная мысль поразила меня — Гэллен. Мог ли он быть тем, кто помогал Элеоноре? Но зачем тогда он заключил союз с Арло? Что он скрывает?

Я запуталась в собственных мыслях и догадках. Мне была известна лишь часть истории — Элеонора любила Искаженного, они планировали побег, и кто-то помог им. Но что случилось после? Удалось ли им сбежать? Жива ли она? И почему Гэллен, если это был он, теперь на стороне Арло?

Осторожно вложив дневник обратно в сейф и заперев его, я повесила картину на место. В голове роились вопросы, а в груди разливалось странное чувство — смесь страха, волнения и какой-то иррациональной надежды.

Покидая комнату Элеоноры, я чувствовала, что унесла с собой не только её тайну, но и часть её решимости. Теперь мне предстояло решить, что делать с этим знанием. Рассказать Арло? Найти Гэллена и потребовать объяснений? Или искать следы Элеоноры в мире Искаженных?

Одно я знала наверняка — история Элеоноры и Торина была переплетена с моей собственной судьбой сильнее, чем я могла себе представить.

Покидая комнату Элеоноры, я в последний раз оглянулась на это застывшее во времени пространство. Оно хранило в себе не только боль исчезновения, но и надежду, и решимость, и веру в силу любви. Я тихо прикрыла за собой дверь, понимая, что унесла с собой не только её тайну, но и часть её решимости.

Спускаясь по лестнице, я перебирала в уме всё, что узнала. История Элеоноры и Торина была уже третьей известной мне историей любви между чистыми и Искаженными — после меня с Райтом и Эвелин с Алистером. И все они заканчивались трагично или загадочно. Что это — совпадение или закономерность? Есть ли какая-то сила, препятствующая соединению наших миров? Или просто общество не готово принять такую любовь?

Теперь мне предстояло решить, что делать с этим знанием. Рассказать Арло? Найти Гэллена и потребовать объяснений? Или искать следы Элеоноры в мире Искаженных? Каждый вариант нес свои риски, и я не знала, какой путь выбрать.

Одно я знала наверняка — история Элеоноры и Торина была переплетена с моей собственной судьбой сильнее, чем я могла себе представить. И, возможно, разгадав тайну их исчезновения, я смогу найти путь и для своего собственного счастья.

Покидая комнату Элеоноры, я в последний раз оглянулась на это застывшее во времени пространство. Оно хранило в себе не только боль исчезновения, но и надежду, и решимость, и веру в силу любви. Я тихо прикрыла за собой дверь, понимая, что унесла с собой не только её тайну, но и часть её решимости.

Спускаясь по лестнице, я перебирала в уме всё, что узнала. История Элеоноры и Торина была уже третьей известной мне историей любви между чистыми и искаженными. И все они заканчивались трагично или загадочно. Что это — совпадение или закономерность? Есть ли какая-то сила, препятствующая соединению наших миров? Или просто общество не готово принять такую любовь?

Теперь мне предстояло решить, что делать с этим знанием. Рассказать Арло? Найти Гэллена и потребовать объяснений? Или искать следы Элеоноры в мире искаженных? Каждый вариант нес свои риски, и я не знала, какой путь выбрать.

Мне нужно было поговорить с Райтом, рассказать ему всё, что я узнала. В моей голове складывалась пугающая картина — кто-то целенаправленно препятствует связи чистых с Искажёнными. Да, официально такие отношения запрещены законами обоих миров, но доводить дело до исчезновений и смертей… Это выходило за рамки простого общественного табу.

Дневник Эвелин Мальтис говорил о её истинном — искажённом, о любви, превосходящей границы миров. Элеонора в своём дневнике поведала похожую историю. Она не была истинной Торина, но они всё равно нашли друг друга, полюбили вопреки всем запретам. А теперь и я, связанная узами истинности с Райтом…

Я остановилась посреди лестницы, опершись о перила, пытаясь справиться с захлестнувшими меня эмоциями. Вся эта ненависть между нашими мирами, существующая долгие годы, возможно, просто искусственно навязана правительствами — и искажённых, и чистых.

Возможно, если бы не эта граница, не эта искусственно созданная вражда, мы могли бы существовать вместе. На собственном опыте отношений с Райтом я понимала, что мы не такие уж разные. Их заставляют ненавидеть нас, а нас — бояться их. Но что, если всё это можно изменить?

Я продолжила спускаться, чувствуя, как внутри растёт решимость. Я всё ещё беспокоилась о том, где сейчас Райт. Почему моя метка перестала реагировать на его отсутствие? Раньше она пульсировала и оживала, когда мы были в разлуке, словно тянулась к нему через расстояние. Теперь же — ничего, только глухая, мёртвая тишина, и это пугало меня больше всего.

И что с Мелиссой, которая застала нас с Райтом? Где она сейчас? Рассказала ли она всё о нас отцу Райта? Что планируют Арло и Гэллен? Эти вопросы буквально раздирали мой разум, голова распухала от неизвестности и недосказанности. Мне нужно было найти ответы на столько вопросов, но я оставалась здесь, в этом роскошном, но по сути своей являвшемся тюрьмой особняке, не имея возможности действовать.

“Спокойно,” — сказала я себе. — “Будем действовать по мере возможности.”

Первое, что я решила сделать — поговорить с Арло, выяснить, что связывает его с Гэлленом. Затем я должна найти способ встретиться с Райтом. Понять, что вообще происходит.

Я зашла в гостиную на первом этаже, сжимая в руках дневник Элеоноры. Мне не хотелось больше ждать ни минуты, бездействие казалось невыносимым. В этот момент я услышала, как входная дверь открывается — Арло вернулся.

Не раздумывая ни секунды, я направилась в холл. Решимость переполняла меня — хватит полуправды, хватит тайн и намёков. Мне нужна была истина, какой бы она ни оказалась.

Арло как раз закрывал за собой дверь, когда я вышла к нему. Он выглядел уставшим, на его лице застыло напряжение, которое, казалось, стало его постоянным спутником в последние дни. В руках он держал какие-то документы, которые поспешно убрал во внутренний карман пиджака, заметив меня.

— Нам нужно серьезно поговорить, — сказала я твёрдо, не давая себе возможности отступить или передумать. Я подняла руку с дневником, чтобы он мог его видеть. — Я знаю о твоей сестре. О том, что с ней на самом деле произошло.