Страх, липкий и тяжелый, сдавил моё горло. Люди начинали задаваться вопросами, а вопросы неизбежно приводили к поискам, и рано или поздно кто-то мог докопаться до истины. А правда была настолько чудовищной, что ставила под угрозу не только мою жизнь, но и спокойствие всей моей семьи.

Как я могла признаться даже лучшей подруге, что моя судьба теперь связана с существом из мира искажённых? С тем, кого мы всю жизнь учились бояться и презирать?

И всё же… мне нужна была помощь. Нужны были ответы. И внезапно в голове созрел план — безумный, рискованный, но дающий надежду.

— Ванда, — сказала я, наклоняясь ближе и понижая голос до шепота. — Я ничего толком не знаю об истинных. Старейшина отделался общими фразами, когда я пыталась узнать больше. Но я думаю, что знаю, где можно найти ответы.

Её глаза расширились от удивления и предвкушения.

— Где? — спросила она, также понизив голос до конспиративного шепота.

— В Зале Знаний, — ответила я, чувствуя, как колотится сердце от одной мысли о том, что я собираюсь предложить. — Там есть дверь, которую хранительница всегда держит запертой. Я уверена, что там находится архив с древними знаниями, в том числе и об истинных.

Ванда смотрела на меня так, будто не могла поверить своим ушам.

— И что ты предлагаешь? Вломиться туда?

— Не совсем, — я глубоко вдохнула, прежде чем произнести вслух свой дерзкий план. — Я предлагаю тебе отвлечь хранительницу, пока я… позаимствую ключ и проберусь в хранилище.

В комнате повисла тишина, нарушаемая лишь тиканьем старинных часов на стене. Ванда смотрела на меня широко распахнутыми глазами, в которых шок боролся с чем-то похожим на восхищение.

— Ты с ума сошла? — прошептала она наконец. — Чистые не воруют, Лира. Чистые не пробираются в запретные места. Если нас поймают…

— Я не собираюсь ничего красть оттуда, — поспешила я заверить её. — Я просто хочу найти информацию. Ванда, пойми, мне нужны ответы.

Я видела, как она колеблется, как чувство долга борется в ней с желанием помочь. Её пальцы нервно теребили край скатерти, а на лице отражалась вся гамма эмоций, от страха до любопытства.

— Лира, я не знаю… — протянула она неуверенно.

Я взяла её за руки, заставляя посмотреть мне в глаза.

— Мы ничего плохого не делаем, — произнесла я с убежденностью, которую вовсе не чувствовала. — Мы просто ищем правду. Разве не на этом основано всё учение чистых? На поиске истины?

Это был нечестный приём, я знала это. Но отчаяние толкало меня на манипуляции, на которые я раньше никогда бы не пошла.

И я увидела момент, когда её сопротивление рухнуло. Она глубоко вздохнула, словно готовясь нырнуть в ледяную воду, и решительно кивнула.

— Хорошо, я помогу тебе, — сказала она. — Но если нас поймают, я буду утверждать, что ты меня загипнотизировала.

Улыбка, первая искренняя за долгое время, расцвела на моих губах.

— Договорились, — сказала я, чувствуя, как внутри разливается тепло благодарности.

Мы быстро собрались, стараясь не привлекать внимания. Когда мы вышли из дома, солнце уже клонилось к закату, окрашивая улицы города в золотистые и розовые тона. Но даже красота этого дня не могла отвлечь меня от мыслей о том, что я собираюсь сделать.

Я нарушала все правила, все принципы, на которых выросла. Подвергала опасности не только себя, но и своих близких, свою подругу, и я это понимала, когда шла по улицам города, когда приближалась к Залу Знаний. Тяжесть этой ответственности давила на мои плечи с каждым шагом, пока внутри меня разворачивалась настоящая буря противоречий.

— Ванда, — мой голос звучал тише обычного, когда мы приблизились к массивному зданию с колоннами. — Может быть, тебе лучше вернуться? Я… я не могу позволить, чтобы ты пострадала из-за меня.

Её волосы, золотились в последних лучах солнца, когда она повернулась ко мне. В её глазах читался страх, но он смешивался с каким-то упрямством, которого я раньше не замечала в своей обычно послушной подруге.

— Уже поздно отступать, Лира, — прошептала она, взяв мою руку в свою. Её пальцы были прохладными, но крепко сжимали мои.

Внутри меня что-то дрогнуло — тепло признательности, смешанное с горечью вины. К кому я могла обратиться, кроме неё? Родителям рассказать я не могла. Я не была уверена, что они поняли бы меня, поверили бы всему сказанному. Вероятнее всего, они немедленно обратились бы к правительству, пытаясь решить этот вопрос официальным путем. Но я не могла рисковать, не имея стопроцентной гарантии, что мне окажут помощь.

Наше общество было благоразумным, порядочным. Мы же чистые, верно? Но даже у чистых есть свои законы, есть нарушители, есть обязанность перед своим обществом. И я не верила, что люди поймут меня, что не осудят. Что хранительница Зала Знаний вот так просто возьмёт и отдаст мне ключ от архива, скажет: “Иди, дорогая, конечно, пожалуйста”.

Мы вошли в прохладный полумрак здания, где пахло старыми книгами и чем-то неуловимо древним. Мой взгляд невольно скользнул по высоким сводчатым потолкам, по резным деревянным панелям на стенах. В другое время я бы восхитилась этой красотой, но сейчас каждая тень казалась угрозой, каждый шорох — предупреждением.

Я умоляюще посмотрела на свою подругу, молча прося её о помощи, и она едва заметно кивнула. По дороге мы решили, что разойдёмся, как только попадем внутрь. Она пойдет в один отдел, я — в другой. Мне нужно было подойти к секции, ближайшей к лестнице, под которой находилась заветная дверь в архив. Но прежде чем попасть туда, я должна была достать ключ.

Проходя мимо стойки, за которой сидела хранительница, я беглым взглядом окинула её рабочее место. На бейдже женщины было выгравировано «Элеонора Тельд». Она что-то сосредоточенно записывала в толстый журнал, не поднимая головы. Я старалась двигаться естественно, чтобы не вызвать подозрения у нескольких посетителей, тихо переговаривавшихся в дальнем углу зала.

Подойдя к стеллажу рядом со стойкой, я достала первую попавшуюся книгу и начала её листать, краем глаза продолжая поиски ключа. Сердце колотилось так сильно, что я боялась, как бы его стук не выдал меня.

И вот тогда я заметила, как Элеонора потянулась к небольшому ящичку на полке сбоку, чтобы достать новую ручку. Когда она наклонилась, что-то блеснуло в небольшой квадратной корзинке на её столе. Присмотревшись внимательнее, я увидела его — медный, старинный ключ, тот самый, что должен был открыть дверь к тайнам, которые я так отчаянно искала.

Я едва заметным движением головы подала знак Ванде. Наши взгляды встретились через зал, и я увидела, как она глубоко вдохнула, собираясь с духом. Пальцы её дрожали, когда она поправляла прядь волос, заправляя её за ухо — её привычный жест, выдающий волнение. Но в её глазах светилась решимость, от которой что-то сжалось в моей груди.

Ванда направилась к стойке Элеоноры, и я затаила дыхание, наблюдая, как она приближается к хранительнице с самой очаровательной из своих улыбок.

— Госпожа Тельд, — обратилась она к женщине, и в её голосе звучала та мягкая уверенность, которой я всегда восхищалась. — Прошу прощения за беспокойство, но мне нужна ваша помощь. Я изучаю свое семейное древо и ищу “Хроники Северных Родов”. Кажется, они должны быть в дальнем хранилище…

Элеонора подняла голову, и я увидела, как изменилось её лицо — строгие линии смягчились, в глазах появился профессиональный интерес.

— О, “Хроники”? — переспросила она, вставая из-за стойки. — Действительно, они хранятся в особом отделе. Пойдемте, я покажу вам.

Когда они двинулись вглубь зала, я ощутила, как время словно замедлилось. Каждое биение сердца отдавалось в висках, когда я быстрым, но плавным движением скользнула за стойку. Пальцы мои, казалось, онемели от напряжения, но я всё же сумела ухватить ключ, холодный и неожиданно тяжелый, и спрятать его в кармане платья.