— Ну что ж, хлопец, уже поздно. Думаю, на аэродром сейчас спешить незачем, в таком тумане какой угодно самолет с курса собьется, поэтому пошли спать, подождем утра. А утро, как говорят умные люди, вечера мудренее…

Харитону нечего было возразить на эти слова, тем более что его клонило ко сну. И он покорно поплелся за дедом.

На рассвете вместо телефона или будильника Харитона разбудил дед Макар:

— Ну, путешественник, вставай! День уже на дворе, давай подумаем, как нам быть. Самолеты и сегодня не полетят: туман что молоко. И на поезд тоже сейчас не могу тебя везти: во-первых, киевский пойдет только вечером, а во-вторых, «Москвич» мой что-то забарахлил, подшипник менять надо…

Дед говорил не торопясь, деловито, а Харитон сопел, одеваясь, и не очень досадовал на эти слова. Ему что-то уже и не хотелось попадать на какие бы то ни было колеса. Он лучше поспал бы еще, если б не все эти передряги.

— А может, мы сделаем так: быстренько завтракай, бери портфель и беги в школу, чтобы зря занятий не пропускать. Я тем временем машину налажу, потом зайду в школу, в цех заскочим, покажу тебе одно диво, а к вечеру и решим, куда сподручней: на самолет иль на поезд…

Слова деда убедили Харитона. В самом деле, в путешествие лучше отправиться вечером, к тому же интересно узнать, что за диво хотел показать дед Макар. Если б не предложение немедленно идти в школу, можно было бы и не задумываться. В школу можно идти, не страшно, что вчера за книжки не брался, — на сегодня домашних заданий не было. Он бы и пошел, если б не Ляна и Лев Заяц, с которыми ему больше всего не хотелось встречаться. Ведь они уже разболтали о самбо и Харитоновом позоре в новотуржанском парке. Однако он не стал возражать деду, а, напротив, покорно сел к столу. Тетка Ганна, невестка деда, подала завтрак, потчевала так душевно и ласково, что Харитон не мог отказаться. Ел аккуратно, умело пользуясь ножом и вилкой, за что и заслужил похвалу хозяйки.

— Какой воспитанный мальчик! — говорила в другой комнате тетка Ганна мужу. — Так аккуратно ест — залюбуешься. И где он этому научился? Видать, теперь культурно живут в селе…

После завтрака Харитону можно было заняться лишь одним делом — пойти в школу. И он без напоминаний, а тем более понуканий деда перекинул через плечо портфель и, еще не зная куда, отправился со двора.

— Ты никуда не отлучайся, — напомнил дед. — Жди меня, непременно зайду после уроков, тогда и поедем…

Это «поедем» заинтриговало Харитона. Он шел и раздумывал, куда это хотел повезти его дед. А ноги сами несли в школу. Не заметил, как его нагнала Ляна:

— Харик! Ты? Какая тебя муха укусила, как ты нас с мамой напугал! Мы стучали-стучали, звали-звали, пока я не догадалась по лестнице на крышу взобраться и в окно заглянуть. Ну и разбойник! Не позавтракал, через лазейку первым убежал, бессовестный!

У Харитона отлегло от сердца. Ему даже смешной показалась вся эта история, незначительными и мелкими представились все злоключения, какие он сам себе придумал.

— И-и, радуется, еще и улыбается! Погоди, папа Вадим за такие проделки по головке не погладит…

Возле школы их окружили ребята. Лев Заяц загадочно молчал, поблескивая глазами на Харитона, дружелюбно поинтересовался:

— Ну как, ничего?

Харитону сразу же показалось, что ничего неприятного не произошло, что ему приснилось это приключение с самбо. Вместе со всеми он вошел в класс, привычно плюхнулся на свое место.

Уроки, школьная кутерьма затянули Харитона. Никто над ним не смеялся, не вспоминал о вчерашних досадных недоразумениях. Он и сам об этом скоро перестал думать, уже на третьей перемене даже не сердился на Ляну — правда, обходил стороной молчаливого ежиковатого Льва Зайца, — а к концу уроков вообще позабыл обо всех обидах и даже о том, что дед Макар обещал его разыскать здесь. Только уходя из школы, вспомнил свои ночные скитания, приготовления к побегу и заколебался — куда же ему идти?

Тут как раз он увидел, что дед Макар, дед Иван и дед Кузьма торжественно шествуют к школе, нарядные, словно в праздник, при всех орденах и медалях, этих убедительных знаках почета и уважения государства и народа за трудовые и боевые подвиги. Харитон даже засомневался: те ли это деды или совсем другие?

— А, наш Харитон! — обрадовался ему дед Копытко. — Ты смотри, как они быстро растут, эти хлопцы, будто на дрожжах их подымает. Уже настоящий парубок.

Дедов окружила толпа старшеклассников, школьники здоровались со знатными металлургами как равные, а дед Макар Ерофеевич поинтересовался:

— Все собрались или кого не хватает?

— Все здесь!

— Тогда не будем терять время. Пошли, ребята.

Позже Харитон узнал, что это были кружковцы, те, кого интересовала работа металлурга и кто готовился в будущем лить сталь для Родины. А пока что он шагал рядом с дедом Макаром.

Кто-то из кружковцев, обратив на него внимание, спросил:

— А этот чего пришвартовался?

Харитону даже зябко стало под недоброжелательными взглядами старшеклассников. Захотелось вернуться. Умоляюще глянул на деда Макара, ожидая его спасительного слова. И дед Макар сказал:

— Кто пришвартовался? Этот орел? Да это, ребята, наш Харитон, будущий металлург. А вы его не опознали?..

Ребята тут же «опознали» Харитона, заулыбались ему тепло и понимающе, приняли в свой круг. И ему сделалось легко и радостно.

Дед Макар тем временем заговорил о другом:

— Были времена, когда люди не знали металла. Каменными орудиями пользовались. Трудно жилось тогда человеку. Только металл облегчил ему жизнь, жестокую борьбу за кусок хлеба. Поэтому нужно ценить металл, а особенно тех людей, что его добывают!

Окинув уважительным взглядом своих друзей, дед кивнул в их сторону:

— Видите, сколько наград у этих дедов? Это все народная благодарность металлургам…

Будто чудесную сказку слушал Харитон, хотя и не знал еще, к чему ведет дед, не догадывался, с какой целью они направляются к заводской проходной.

— Овладеете профессией металлурга, закончите профтехучилище при заводе, тогда вам никакая беда не страшна. Вы — рабочие, люди крепкой закалки. Рабочий с образованием — всему голова…

Харитон затаил дыхание. Ему приходилось слышать о заводских профтехучилищах. Неужели это возможно, чтобы и он… Шел с дедом Макаром и вырастал в собственных глазах.

Когда вечером вернулся из горячего цеха, который сегодня ничуть не испугал Харитона, а напротив, заколдовал, дед Макар вспомнил:

— Как же нам быть, Харитон, с аэродромом? «Москвич» мой еще не на ходу. Может, оставим эту затею?

Харитон сделал вид, что не слышал вопроса. После того, что увидел сегодня, что вошло в его сердце, выкинул из головы мысль о побеге. Сегодня он почувствовал себя будущим властелином огненной стихии, понял, что другой цели в его жизни теперь и не будет: он должен подчинить себе это белопенное клокотание, должен научиться плавить сталь, овладеть благороднейшей и самой романтической из профессий — профессией сталевара.

Харитон остался в Новотуржанске. Только поселился теперь в хате деда Макара.

Время летело над Новотуржанском.

Горячее лето сменилось ранней осенью. На каштанах и акациях незаметно, свернулись листья, попадали на землю будто отполированные, окрашенные в чудесный коричневый цвет плоды каштанов, веселые школьники растащили их. Постепенно с деревьев осыпались все до последнего листочка, разнеслись, развеялись по полям. Не осталось ни одного листочка на новотуржанских улицах — их подгребли граблями, подмели метлами. Уныло, неприветливо сделалось в городе. В одну из ночей полил дождь, лил день и другой. Тучи тяжелыми валами низко проплывали над городом, заволакивали вершины заводских труб, и они в те дни не курились; промозглая сырость поглощала горячие испарения, несла их прочь.

Таковы уж признаки осени: печалится, неустанно плачет то тишком, то навзрыд, голосит порывистыми ветрами, промочит до костей, продует насквозь, принуждает печалиться все на земле. Уныло оголено поле, чернеют вспаханные нивы. Озимые зеленеют, но не радостно. Промокшие, прибитые холодной росой, они припали к земле, все в черноземе и глине, не до веселья им.