Наверно, если бы в дом заглянул сам отец, Андрей Иванович не так бы обрадовался, как он обрадовался Галине Колумбас, переступившей его порог. Она пришла, как раз когда он ее не ждал, даже не думал, что она придет.

На какой-то миг ему показалось, что видит ее во сне. Даже зажмурился и прикрыл рукой глаза. И тогда она исчезла. Но послышался такой родной голос:

— Добрый вечер, папа.

Галина глядела на похудевшее лицо отца и сразу позабыла обо всем, что ей наговорили про этого человека. И ей стало жаль и его, обойденного ее любовью, и саму себя — напрасно столько лет мучилась в тяжелых сомнениях. Галина всхлипнула, подбежала к отцу, упала перед ним на колени, осторожно взяла слабую, костлявую руку, припала к ней горячими губами.

Андрей Иванович ликовал. На краю жизни обрел наивысшую награду — к нему возвратилась дочь. Молча положил руку ей на голову, длинными худыми пальцами коснулся выпуклого холодного лба, произнес всего одно слово:

— Ласточка…

Галина Колумбас, женщина, которой повернуло уже на четвертый десяток, снова стала прежней Галинкой, любимою дочкой учителя Андрея Ивановича. Ей на миг показалось, что не было в ее жизни последних пятнадцати лет, что то был всего лишь сон. Едва заглянула в его глаза, смотревшие уже в иной мир, сразу поняла — она все эти годы жестоко ошибалась и, ошибаясь, обкрадывала себя. Разочарование и обида неведомо на кого и на что, запавшие ей в сознание, стали началом ее несчастья. Первая капля яда легко притянула к себе новую — она поверила болтовне подружки о таинственной гибели ее родного отца. Она замкнулась в себе, мир для нее стал чужим и постылым, сама создала для себя затхлую атмосферу бытия и не знала, как найти выход из этого заколдованного круга.

Именно тогда и подвернулся Иван Колумбас. Оба они поверили, что необходимы друг другу, — и оба ошиблись. И тогда Колумбас отправился в морские странствования, быть может втайне надеясь, что разлука сделает свое дело, расположит к нему Галино сердце.

Этого не случилось. Когда Иван приехал в отпуск, то застал дома маленького Харитона полноправным хозяином. Однако совсем немного понадобилось времени, чтобы стало ясно: вся любовь, внимание и доброта предназначались только одному человеку — маленькому Харитону, мальчику их рода Колумбасов, названному именем партизана Булатова. Для Ивана в Галином сердце по-прежнему не было даже самого крохотного уголочка, хотя она этого ничем не выказывала и ни единым словом не унизила человеческого достоинства храброго моряка.

Иван Колумбас, когда закончился его отпуск, снова ушел в море.

В следующий отпуск Иван Колумбас домой не явился, только прислал сыну дорогие подарки, а жене — деньги и коротенькое письмо, в котором сообщал, что обстоятельства, по-видимому, надолго привяжут его к морю. Спустя год он прибыл домой — не похожий на себя, бородатый и еще более чужой.

Иван Колумбас тянулся к сыну, а мальчишка сторонился отца, прятался за мать.

— Не привык он к мужчинам, — оправдывала его Галина.

— Подрастет — привыкнет, — оптимистически пророчествовал Иван и хотя в эти слова ничего скрытного, казалось, не вкладывал, но они звучали горьким упреком.

Иван Колумбас снова ушел в море, а вскоре почта принесла весть: погиб храбрый моряк, спасая в разбушевавшейся стихии иностранных моряков с горящего корабля.

Оставил Галине муж неизлечимую рану и чувство непреднамеренной вины, а малому сыну — фамилию, которая изобретательными школьниками была потом слегка переделана так, что Харитон из рода Колумбасов перекочевал в род великого мореплавателя и открывателя Христофора Колумба.

Пораженная известием о гибели Ивана, Галина ощутила себя как никогда одинокой, особенно когда слышала из чужих уст горькое слово — вдова. Вдовьим сыном называли теперь и Харитона. Если бы не этот вдовий сын да не близкая подруга Тонька Горопаха, кто знает, как бы жилось Галине…

С годами она примирилась со своим вдовством и еще больше сдружилась с Тонькой. Сдружилась только для того, чтобы после горько в ней разочароваться. Хотя они и оставались подругами, но уже в сердце Галины не было к ней того доверия и близости, которые подчас сильнее кровного родства. Произошло это, возможно, потому, что со временем изменился характер у Тоньки, а может, годы выветрили то хорошее, что было в ее характере, оставив лишь дурное.

Галине всегда были неприятны алчность и зависть. В семье Громовых-Булатовых не всегда имелось все необходимое, но и лишнего, такого, что оставалось без надобности, тоже не водилось. Когда же такая вещь появлялась, она немедленно, без всякого сожаления, передавалась тому, кто в ней очень нуждался.

Эту черту бескорыстия в характере Галины быстро подметили и оценили в Бузинном. После того как в потребительском обществе случилось несколько растрат, когда бузиновцы стали думать, кому доверить кооперативную торговлю, кто-то вспомнил Галину Колумбас. Она согласилась не сразу, так как работала в садово-огородной бригаде, и лишь после того, как на общем собрании членов потребобщества единогласно за нее проголосовали да настойчиво попросили, она взялась за незнакомое ей дело.

Со временем втянулась в эту работу, почувствовав, что делает для людей доброе дело, и, как ни удивительно, на таком будничном поприще завоевала авторитет и уважение односельчан. Не просто торговала тем, что завозили в лавку. Старательно записывала в тетрадь заказы покупателей и добивалась получения нужного товара. Ее фотография красовалась на районной доске Почета среди лучших работников, колхозников и прочих тружеников района.

Работа Галины в торговле как раз и выявила самые негативные черты Тонькиного характера. Лесничиха бесцеремонно засыпала ее такими заказами, которые вряд ли смог бы выполнить не только скромный бузиновский магазин, но даже весь облпотребсоюз.

Сначала Галина на это не обращала внимания — ну что ж, надо так надо, человек нуждается в этих вещах, дело работников торговли удовлетворять спрос. Но со временем, когда Тонька стала требовать, чтобы ей в первую очередь доставались дефицитные товары, да еще в долг, Галина возмутилась, запротестовала:

— Имей совесть, Антонина!

Тонька Горопаха притворно расхохоталась на всю хату:

— «Совесть, совесть!» Уж очень ты совестлива, Галина, вот и живешь вдовою. В твоих руках счастье, а ты играешь в честность. Попало тебе в руки добро, умей им распорядиться.

Галина с удивлением слушала подругу.

— Ты мне получше товар дай, а я тебе за него не такие денежки выручу. И тебе польза, и мне выгода.

Галина строго сжала губы:

— Не шути так, Тоня, — поссоримся.

Горопашиха знала Галинин характер и, поняв, что переборщила, все обратила в шутку:

— Шучу, шучу, Галка, знаю тебя, бессребреницу! Все равно — привези мне плюшевую жакетку, такую, как у председательши, а то лопну здесь в лесу от зависти или заем до смерти своего Евмена.

Она и в самом деле могла лопнуть от зависти. Завидовала Галиному вдовству, завидовала жене председателя колхоза, завидовала тем, кто живет в селе, но не могла оставить лес, потому что знала — тогда еще сильнее станет завидовать леснику который займет Евменово место.

Галина все реже наведывалась к подруге в гости, реже и Тонька заставала ее дома.

Всю свою любовь Галина сосредоточила на сыне. Харитон был ее радостью, солнцем. Днем она отдавалась работе, а возвратившись домой, жила сыном, его детскими интересами. Вместе с ним она ходила в первый класс; когда ему прикололи на грудь октябрятскую звездочку, то и она ощутила ее возле сердца, а когда сыну впервые повязали пионерский галстук, Галина прослезилась, будто к ней вернулось неповторимое детство.

До пятого класса между мамой и сыном сохранялись самые лучшие отношения. Харитон слушался беспрекословно, считался в школе образцовым учеником. Галина Колумбас приходила в школу с гордо поднятой головой, ей не стыдно было смотреть в глаза учителям и директору.