— Хау ду ю ду, мистер Колумбас, гуд монинг! — пропело в трубке.

Харитон обрадовался: понял все дословно, значит, разбирается в английском не хуже других. От радости у него отнялась речь, и Ляна крикнула просто, по-русски:

— Спускайся, Харик, с неба. Позавтракаем и побежим на завод! Товарищ директор подошлет транспорт.

Завтрак устроила за семейным столом, как всегда деловито, на скорую руку — ведь все постоянно куда-то спешили. Харитону, привыкшему есть на ходу, это было по нраву. Но настроение испортила Ляна, которая теперь неотступно следила за ним, замечала каждое движение и, если он делал что-нибудь не так, как ей хотелось, бесцеремонно заявляла:

— Милый кузен, вы неправильно держите нож и вилку. С королевского бала вас турнули бы в шею.

Харитон, расправлявшийся с куском жаркого и макаронами, не сразу сообразил, что это именно его могли бы прогнать с бала, о котором он не имел ни малейшего понятия. Но Ляна никогда не останавливалась на полпути. Решительно обратила его внимание на то, как надо правильно держать нож и вилку.

— Вилку возьми в левую руку, а нож держи в правой. Вот так, смотри сюда… правильно, правильно! А теперь, придерживая вилкой край бифштекса, отрезай кусок — вот, правильно — и клади в рот. Хорошо, только не надо широко рот раскрывать, ясно?

Харитон, ученик способный, сразу усвоил урок: работал умело, хотя и не совсем ловко, работал и правой и левой. Но бифштекс для него утратил всякий вкус, а когда закончил завтрак, показалось, что вышел из бани, до того раскраснелся и распарился. Нет, думал он про себя, если так дело пойдет и дальше, то придется от этой науки бежать куда глаза глядят; лучше остаться неучем, чем добывать знания такой ценой. Еще хорошо, что дядя Вадим и тетя Клава всего этого не слышат, а то хоть сквозь землю провались.

На этот раз экскурсоводом Харитона была Ляна. Едва вошли на территорию завода, Харитон позабыл обо всех неприятностях; за завтраком он забыл, что Ляна ровесница и одноклассница, — теперь она стала его руководительницей.

Ляна знала все как свои пять пальцев. Харитон не отставал от нее ни на шаг. Не боясь упасть в ее глазах, расспрашивал обо всем, словно школяр-первоклассник. А она и сама не упускала случая рассказать, что именно делается в данном цеху, для чего это нужно и какое место занимает он в общем производстве. Перебегали из цеха в цех, иногда пользовались заводским грузовым транспортом. Ляну тут знали все. Она тоже всех знала и смело обращалась к каждому, расспрашивала о здоровье, о делах, но временем не злоупотребляла — хорошо понимала, что каждый занят делом.

Пристальное внимание Харитона снова привлек сталеплавильный цех, бессемеры, в которых кипела сталь, где клокотало и пузырилось, откуда брызгало и дышало жаром. На этот раз парнишку обрядили в брезентовую робу, дали защитные очки, и он уже стоял совсем близко у печи, смотрел на белое кипение, наблюдал за работой сталеваров.

Сегодня подъемный кран поднял вверх трехсоттонную деталь из земляной формы, медленно понес ее в другой конец цеха, на шлифовочный стан. Именно здесь и задержались Харитон с Ляной, не в силах оторвать взгляд от необычной картины. Могучий красавец, похожий на обычную гигантскую раму, с которой спускались толстые цепи с крюками, легко, словно игрушку, нес тяжелую глыбу. Она была продолговатой, на первый взгляд ни к чему не пригодной, необработанной, перепачканной землей, с шипами и выступами. Но, как говорила Ляна, без такой вот глыбы сейчас невозможно построить ни одной мощной электростанции. Харитон верил, хотя и не мог представить, где и как можно использовать эту несуразную махину.

Кран двигался почти незаметно, глыба плыла по цеху, перемещаясь куда следовало. Ляна и Харитон молча шли поодаль, смотрели широко раскрытыми глазами, боясь, что эта громада вот-вот сорвется и грохнется на пол. Ничего подобного не случилось. Деталь доплыла до конца цеха, кран осторожно опустил ее на землю, откатился в сторону. Вместо него подъехал другой, не менее мощный, захватил «детальку» своими крюками и, подняв, поволок в соседний цех.

Пока стальное чудовище подтаскивали к могучему станку, Харитон и Ляна уже на другом станке разглядели такую же стальную глыбу, почти отшлифованную, блестящую и красивую.

Ляна охотно объясняла, что из нескольких таких деталей, собранных вместе, на электростанции устроят удобное гнездо для турбины, в котором начнет она вращаться неуловимо для глаза и станет вырабатывать электроэнергию. И чем больше таких деталей отольют металлурги, тем больше построят энергетики мощных электростанций.

Харитону постепенно становилось яснее все то, что он видел, переставало быть непонятным, по-новому входило в его сознание. Он вырастал в собственных глазах: вот куда прибыл Харитон Колумбас, вот к чему присматривается. Да если бы в Боровом об этом узнали, ни за что не поверили бы!

Домой возвращались усталые, притихшие и счастливые. Харитон задумался. Ему почему-то показалось, что не Ляна шагает с ним рядом, а тихо ступает Яриська. Он удивлялся:

— И как это они удерживают в печах такое страшилище? Оно будто и не железное, когда жидкое. А ну если печь развалится, если выплеснется все это да разольется, как паводок? Чудеса…

Ляна смотрела-смотрела на него, щурилась-щурилась и все же высказалась вслух:

— Какой же ты, Харик… темный! Паводком… Что тут тебе, Десна, что ль?

Он не сразу вошел в жизнь Харитона. После Андрея Ивановича трудно было кому-либо завладеть его сердцем. Такого дедушку, как Андрей Иванович, на всем белом свете не найдешь, нигде не встретишь.

Поэтому Макар Ерофеевич не сразу заинтересовал Харитона. Жил-был дед Макар, Ляна души в нем не чаяла. Наверное, интересным человеком он был, этот высокий, худощавый, словно высушенный у сталеплавильных печей дед. Заслуженный Лянин дедушка имел Золотую Звезду, но ее не носил, может быть, потому, что одевался легко и просто: штаны вроде лубяных и серая рубаха — по-домашнему обряжался Макар Ерофеевич, даже когда усаживался за руль своего «Москвича».

То, что дедушка был владельцем самой настоящей машины, что сам ею управлял, больше всего и заинтересовало Харитона. Все его внимание сосредоточилось на «Москвиче», не на деде. Дедушка оказался вроде придатка к машине. Харитон был немало удивлен, когда узнал, что «Москвич» — собственность деда. Ни в Бузинном, ни в Боровом обладателей собственных машин не было.

Вскоре после возвращения Ляны с юга к директорскому дому подкатил запыленный, кофейного цвета «Москвич», за рулем которого сидел дедушка Макар. Машина была тесновата для высокого, костистого старика — что поделаешь, приходилось немного сгибать ноги. Неторопливо, как делал всякое дело, крутил он баранку.

Степенно вышел дед из кабины, осторожно прикрыл дверцу, деловито обошел вокруг, заглянул под кузов, поднял капот, осмотрел мотор, закрыл машину и только тогда взялся за щеколду калитки.

Харитон видел все это со своей верхотуры, но сначала не узнал дедушку Ляны, не поверил, что он мог сидеть за рулем.

Макар Ерофеевич медленно прошел двориком, заглянул в огород, внимательно оглядел деревья, грядки, на которых тетя Клава посадила огурцы и помидоры.

Ляна хозяйничала в столовой. Не видя дедушку, тоненько напевала, а когда он ее окликнул, вскрикнула чайкой, выскочила во двор, залилась звонким смехом, залепетала, ласкаясь к деду. Потом подняла шум:

— Эй, Харитон! Слезай со своего чердака, дедушка Макар приехал, кататься поедем!

Только тут Харитон смекнул, что «Москвич» может стать для него доступным. Сердце его радостно встрепенулось, и он не сошел, а слетел вниз подобно матросам, что перелетают на корабле с палубы на палубу, и вмиг очутился во дворе.

Макар Ерофеевич улыбнулся. Веселые, молодые глаза его хитро поблескивали, а морщины так густо бороздили загорелое лицо, что, казалось, кроме них, больше ничего на нем и не было. Впервые заметил Харитон, что лицо у дедушки ласковое и что морщинки не такой уж большой недостаток, напротив — эти симпатичные морщинки придают его лицу какую-то особую привлекательность.