Тремс и его шайка каким-то невероятным образом смогли вырваться из лап тварей.

По толпе прокатился восторженный гул: Баронесса, Баронесса! Нонна приподнялась на носочки, чтобы лучше видеть. Баронесса дважды посещала лагерь, но оба раза всё происходило в условиях полной секретности и увидеть столь известную особу удавалось лишь мельком. Нонну Вронежский в состав представителя от лагеря никогда не включал, зато Аглая была удостоена этой чести дважды.

Нонна тряхнула головой, отгоняя мысли, и пробежалась взглядом по толпе. Над головами величественно покачивались чёрные перья. Толпа благоговейно затихла.

Баронесса медленно поднялась по ступеням на помост, встала по центру и замерла. Несмотря на расстояние и десятки голов перед ней, Нонна отлично видела каждую деталь. Поверх чёрного бархатного — не по сезону — платья был надет металлический панцирь на ремешках. Голову прикрывал платок, закреплённый серебряным венцом с тремя перьями. Руки Баронессы были скрыты кожаными перчатками. Лицо было спрятано за маской совы.

Даже сейчас Баронесса не посчитала нужным открыться своему народу. Её величественная широкоплечая фигура тёмным пятном въедалась в сетчатку глаза на фоне светлых камней, которыми был выложен алтарь изнутри.

— Весьма прискорбно встречаться по такому крайне неприятному поводу, товарищи, — витиевато начала свою речь Баронесса. Стоило ей только начать, как встретили неожиданным бурными овациями, которые не слишком подходили к сказанному ею. Женщина замолчала и подняла руку в перчатке, требуя тишины.

Нонну отвлекло движение сбоку, которое она уловила краем глаза. Аглая соскользнула с камней и двинулась в сторону чёрных плащей с белой спиралью, ловко лавируя между людьми.

— Аглая! — шёпотом окликнула её Нонна, но напрасно. Она кинула взгляд на помост, с которого Баронесса вещала о необходимости объединиться и вместе преодолеть эти непростые времена, и двинулась вслед за блондинкой, стараясь не потерять её из виду. Потревоженные ранее люди не спешили отступать и недовольно пихали в бок и толкали Нонну.

Аглая уже добралась до Тремса и заговорила с ним. До Нонны донёсся его глухой сиплый смех, а затем обрывок фразы:

— … мы же лучшие проводники во всей Аномалии!

Что ты задумала, Аглая? К чему обмен любезностями с мерзавцем? Протиснувшись сквозь плотно стоящую группу людей, Нонна споткнулась об обломок и едва не упала в ноги Тремсу. В последний момент поймав равновесие, она выпрямилась за спиной Аглаи.

— А вот и вторая санитарочка! — мерзко хихикнул Кащ Тремс, выпрямил свою неестественно длинную шею и впился в Нонну своими рыбьими глазами из-за плеча Аглаи. — А вас же трое было? Ещё была такая… тёмненькая, маленькая, за графом нашим бегала.

Нонна нахмурилась. К чему Тремсу устраивать спектакль с неожиданной амнезией? Она видела сумасшедший блеск в глазах Каща и как его губы медленно расползлись в недоброй ухмылке.

— Ту, которую ты тварям в качестве подношения хотел в жертву принести? — выпалила Нонна. Кажется, она сказала это слишком громко. Стоящие ближе всего к ней люди недовольно обернулись. Она отвлекала их от пламенной речи Баронессы, которую сзади из-за общего гула и без выкриков было едва слышно.

Кащ противно тонко хихикнул и погрозил ей кривым пальцем.

— У подружки вашей только один путь. Ей суждено в тумане раствориться, — нараспев, словно повторяя за жрецами, проговорил Тремс. — Отбегала своё графская дворняжка.

Нонна отшатнулась. Тремс перевёл взгляд на Аглаю и снова мерзко хихикнул.

— Да и дочка твоя отправилась следом, как и полагается дитю тумана.

Аглая покачнулась.

— Где моя дочь? — хрипло выдавила она. Тремс продолжал улыбаться с нездоровым блеском в глазах. Аглая шагнула к нему вплотную и прорычала: — Отвечай! Где Томира? Куда вы увели мою девочку?

— Там же, где и все дети, — ответил Тремс, поправляя плащ на плечах и брошь с совой под выпирающим кадыком. — По приказу её Святейшества Баронессы все дети окружных деревень укрыты в стенах лаборатории. Для сохранности подрастающего поколения.

Когда Несса пришла в себя, первое, что она ощутила — была боль. Она захватила всë её тело, от кончиков пальцев на ногах до корней волос на голове. Несса пыталась лежать неподвижно, отчаянно сопротивляясь дрожи, что сковала её.

Даже дышать было невыносимо.

Но хуже всего то, что она чувствовала себя полностью беззащитной.

— Несса? Ты меня слышишь?

Почему-то сейчас она была рада даже голосу Зиги, который раздался где-то в стороне. Это отвлекало от боли. С трудом разомкнув спёкшиеся губы, Несса с усилием выдохнула:

— Да…

— У неё плохие показатели, — обеспокоенно и одновременно недовольно обратился Зиги к кому-то. В ответ раздалось фырканье и деловитый женский голос ответил:

— Посмотрела бы я на твои показатели, когда тебя только что собрали по кусочкам. Радуйся. Девчонка необычайно живуча. Но она ещё слишком слаба. Приходи позже.

По венам разлилось тепло. Несса почувствовала, как боль притупляется и отступает, и с облегчением погрузилась в сон.

Неоднократно она пробуждалась и каждый раз оказывалась в дрожащей пучине боли. Каждый раз она слышала над собой недовольное прицокивание языком, а следом тепло по венам приносило облегчение и дарило сон без видений.

Постепенно боль при пробуждении ослабляла хватку. Появились силы приоткрыть глаза на несколько секунд и обвести взглядом помещение. Она лежала в комнате без окон, стены были выкрашены белым, но казались голубыми из-за вставленных плашек освещения по периметру потолка.

Всё тело было окутано проводами поверх больничной рубахи, открытые части рук усеяны датчиками и катетерами. На голове и лице тоже ощущались провода и датчики. Никакой аппаратуры не было видно, но сзади, куда она не могла повернуть голову, что-то шуршало, щёлкало и попискивало.

Слабость была такой, что сил шевелиться не было.

Неоднократно к ней подходили люди в белых балахонах и масках с прорезью для глаз. Набирали кровь в пробирки, привозили аппарат с экраном и механической рукой, а затем подолгу стояли с этим аппаратом. Записывали что-то в блокнотах и тихо совещались в углу, совершенно не обращая на неё внимания. Никто не потрудился объяснить, что с ней, где она и что происходит. Её не замечали и игнорировали.

Чувствуя себя достаточно окрепшей, она предприняла попытку обратиться к этим людям в белых балахонах, но её молниеносно погрузили в сон. После четвёртой безуспешной попытки Несса сдалась и безмолвно наблюдала.

Она потеряла счёт времени. Ей казалось, что прошло всего пару дней после нападения, а в другой раз — словно это было несколько месяцев назад.

Сознание медленно возвращалось, пробиваясь сквозь звон в ушах и головную боль. Брови дёрнулись, Несса слабо пошевелилась. Приоткрыв глаза, она тут же зажмурилась от неестественно яркого света лампы. Виски разрывало изнутри. Девушка сквозь ресницы осмотрелась, глаза резало, как будто в них насыпали перца.

Она была в какой-то крохотной комнате с двумя прозрачными стенками. Пространство было настолько маленькое, что девушка упиралась ногами при попытке вытянуть их. Кушетка как будто была сделана для ребёнка, а не для взрослого человека. Несса подтянула колени к груди и села. На ней было всё то же серое больничное платье, только уже… чистое. Где она?

— О, ты уже очнулась? — за стеклом появился Зиги, он просеменил к столу и сел в кресло на единственной тонкой ножке, откинувшись на высокую спинку. Белый халат, надетый на нём, выглядел нелепо.

В первый момент Несса почувствовала облегчение, но когда заметила довольную и… в некоторой степени хищную полуулыбку Зиги, занервничала.

— Где я? — просипела девушка, беспокойно окинув глазами всё вокруг. Теперь она видела немного больше. В стороне, за спиной Зиги стояли высокие вытянутые колбы с неизвестными субстанциями. С противоположного края стола поблёскивало еще одно стекло — ещё одна камера.