Томира не отрывалась от игры с камушками и пуговицами. Аглая всегда оставляла дочь в одиночестве в комнате или на крыльце, да и девочка, казалось, не выражала особой привязанности к матери. За исключением приёмов пищи, Несса не замечала присутствия Томиры. Та всегда была занята тихой игрой где-то в углу дома. За исключением тех нескольких раз, когда истошные крики девочки разносились по всему дому и окрестностям, словно в неё вселился брыкающийся демон. Когда это случилось впервые, Несса поймала себя на мысли: «Как хорошо, что дома вокруг пустуют». И ужаснулась. Нонна же выглядела совершенно спокойной. То, что она прекрасно слышит пронзительные визги и грохот мебели над головой, выдавало лишь мелкое подрагивание её щеки под правым глазом. Все предпочли сделать вид, что ничего не произошло, и с тех пор придерживались избранной тактики.

Чувствуя себя лишней и чужой, Несса хотела было вернуться в дом, но осталась на траве рядом с беззвучно перебирающей камни девочкой. Девушка прикрыла веки, горячая слеза скатилась по щеке и капнула на подол, натянутого на колени платья.

Рыжие кудряшки вздрогнули, когда Томира повернула голову и посмотрела на мокрую дорожку на щеке девушки. Девочка поднялась на ножки и подошла ближе, наклонив голову к плечу и со странным любопытсвом наблюдая, как ещё одна слеза срывается с ресниц и прокладывает влажный след. Почувствовав дыхание на коже тыльной стороны рук, Несса раскрыла глаза и вздрогнула. Она с трудом сдержала испуганный вскрик, обнаружив перед собой лицо уставившейся девочки.

Как только Несса перестала плакать, Томира потеряла к ней интерес и вернулась к игре в камушки. Девушка сглотнула, глубоко вздохнула и медленно встала.

Где, демоны их раздери, Нонна и Аглая?

С другой стороны посёлка послышался шум моторов, металлический лязг и грохот. Несса кинула взгляд на играющую девочку и вернулась в дом. Прокралась на цыпочках к окну кухни и настороженно выглянула из-за занавески.

Поднимая клубы пыли, по грунтовой дороге тянулась вереница из пеших с ружьями и потрёпанных грузовиков со старомодными стрелковыми установками на прицепе. Вся эта разношёрстная процессия двигалась на восток. Несса так долго смотрела, что начало цепочки из раскачивающихся на ямах и скрипящих грузовиков и гремящих установок потерялось в желтовато-сером облаке на горизонте. Поток не стихал, люди неторопливо двигались по обеим обочинам дороги, а в центре рычали, фыркали и захлёбывались моторы разномастных грузовиков.

Несса задёрнула шторы и осела на пол, закрыв уши руками.

Начиналась война.

Настоящая. Война.

Все эти люди отправлялись на фронт, на верную гибель. Ради призрачной высокой и светлой цели, ради Баронессы, ради всего того, о чём проповедовал Глава и ещё тысячи таких Глав по всей республике.

Несса знала, сколько выделяется на финансирование имперской армии. У всех них изначально не было шанса. Баронесса настоящая сумашедшая, если надеется, что на одной лишь слепой вере в светлое будущее свободной республики можно устоять против вооружённой до зубов, вышколенной и тщательно обученной безжалостной армии Императора.

У этих людей не было шанса.

Не было шанса ни у неё, ни у девочек, ни у Дэниела, ни у Эдгара и ни у… у всех у них не было ни малейшего шанса.

— Мне казалось, матушка, что побег моего взбалмошного брата Вы считали выгодной случайностью, — Стефан прошёл через гостиную и опустился в кресло напротив матери, закинув ногу на ногу. — А теперь так рьяно ратуете за его возвращение в столицу.

Мишель поморщилась и раздражённо взмахнула веером. Поворачиваться она не спешила и, отвернувшись, продолжала терзать взглядом гаснущий камин. Послав краткую записку сыну, баронесса Ашпер рассчитывала, что он выполнит её маленькую просьбу, а не явится с допросом.

— Твоему брату необходимо вернуть расположение Императора. Иначе он потеряет всё.

Стефан молчал, описывая кончиком ботинка с заострённым носом круги. Его бровь слегка приподнялась. Этим выражением лица он напоминал своего несносного брата. Мишель отложила веер и смерила сына взглядом. Она знала о его давних симпатиях к графине Плевако, но не одобряла их. Не лишним будет напомнить и об этом.

— А также жениться на твоей кузине, — закончила Мишель.

— Бессмысленный брак, — фыркнул Стефан, дёрнув ногой. — Крайне сомнительно, что Августина способна зачать ребёнка. Её состояние последнее время вызывает беспокойство.

Мишель поджала губы, обмахиваясь веером. Она подозревала, что её сыну была противна одна лишь мысль, что дражайшая Августа ляжет под его брата. Однако ранее он не высказывал никаких протестов, молча приняв волю матери.

— Рождение ребёнка от Августины и не требуется, — мрачно ответила Мишель, не веря что ей приходится произносить вслух столь очевидные вещи. — Единственное, что от неё требуется — временно сыграть роль графини Вронежской.

Стефан удовлетворенно усмехнулся и расслабленно откинулся на спинку кресла. Он сложил пальцы домиком и поверх них посмотрел на мать.

— Сценарий усложняется. Избавиться от брата в республике было бы проще.

Баронесса Ашпер подавила раздражённый вздох. Если устранить графа раньше времени, тогда Августине не придётся становиться графиней Вронежской, и её сын снова сможет претендовать на неё. Нужно женить Стефана поскорее и закрепить положение. Если Августа переживёт своего мятежного мужа, она может стать любовницей Стефана. Женщина сморщилась, но мысль о слабом здоровье племянницы успокоила её.

— Но тогда станет известно о его пособничестве Баронессе, — Мишель вздохнула, разгладив складки платья. Ей хотелось сказать иное. Предостеречь его от необдуманных связей и женском коварстве. — Император лишит Вронежских всех земель раньше, чем ты оспоришь титул. Без сомнения, Магистр нам поспособствует, но решение вопроса по возврату ранее изъятых земель у графа-предателя будет на личном контроле у Императора. От родовых земель Вронежских в Соснопене нет толка, они бесплодны и заброшены ещё прадедом. Не знаю, отчего предки так вцепились в эти болота… особенно, твоя родная мать, — с досадой пробормотала баронесса Ашпер.

— Я не считаю женщину, что породила меня родной матерью, — холодно заметил Стефан.

Мишель обеспокоенно повела плечами. Разговор зашёл на опасную территорию, она никогда ранее не затрагивала тему Мелиссы при сыне. Ей казалось, что знания о его истинной матери достаточно, чтобы Стефан не восстал открыто против кровного брата, а потому скрывала от сына некоторые свои размышления. Тот факт, что сын догадывался о них и — более того — разделял их, стало для женщины шокирующим, но приятным откровением. Она обрела в лице Стефана долгожданного сообщника.

— Женщина, что породила двух, но выбрала лишь одного, — лёд в голосе сына переплавился в металл. — Почему её выбор пал на Дэниела, если в младенчестве мы были схожи как две капли воды?

Губы Мишель тронула едва заметная улыбка. Она тихо гордилась своим сыном. У него есть силы и воля протестовать против судьбы, оспаривать своё право на всё.

— Мы схожи и сейчас, но только внешне, а не по сути. Один из нас граф, а второй — побочный суррогат барона.

Мишель побледнела. Подобными словами он обличал и её. Она приняла и воспитала сына своей сестры как родного, зная о том, что должна была родить дочь. Она мысленно поправила себя. Она родила дочь, но её девочку забрала Мелисса, подсунув взамен свёрток с собственным сыном.

Стефан заметил состояние матери:

— Я знаю, что ты мечтала о дочери. Знаю, что ношу её имя.

Мишель посмотрела на сына со слезами на глазах. Стефания. Она мечтала о дочери с золотистыми локонами и синими глазами покойного мужа. Эдгар любил бы её больше нерождённого сына. Но Стефан никогда не был заменой дочери. Даже в младенчестве он мало походил на девочку, которую себе часто представляла по ночам у колыбели в мечтах Мишель. Волосы крохи отливали льном, напоминая волосы его матери. А глаза… Младенческая синева неизбежно выцветала, превращаясь в сизый лёд. Баронесса Ашпер осеклась, испуганно поймав себя на мысли, у кого сын мог унаследовать такой цвет глаз. Говорить о таинственном отце близнецов было чревато последствиями и по истечению пятидесятилетнего срока.