— Твари уже забирали кого–то?

Аглая пожала плечами.

— Не обижайся, это может прозвучать жестоко, но чем дольше тебе удастся продержаться, тем дольше остальные обитатели лагеря будут в безопасности. Твари приходят за кем–то одним, и не успокоятся, пока не заберут его.

Несса поражённо застыла. Значит, Аглая считает, что она обречена и жить ей осталось считанные дни… или даже часы.

Именно поэтому Дэниел не отправил её в город, подальше от логова тварей. Он решил сделать из неё живую мишень, чтобы уберечь остальных в лагере. Ведь если она уедет, твари найдут себе новую жертву. Возможно, это будет Аглая или сам Дэниел.

Несса молча собрала вещи, поставила пустое ведро на скамейку и направилась в пристройку.

Ещё посмотрим, кто окажется в роли жертвенного барашка!

Странный шум в передней привлёк внимание Корнелиуса и оторвал его от расчётов. По полу пробежала тень и неловко вскарабкалась на стол, испачкав бумаги грязью. Один из четырёх глазков механического паука–почтальона безвольно болтался. Задняя лапа была вывернута в обратную сторону. Металлический корпус вымазан в грязи и тине.

Корнелиус вскинул брови. Он направил образец механического паука–почтальона Дэниелу Вронежскому по его просьбе не с целью превратить в труху последний из оставшихся. Остальные были уничтожены по приказу Императора, как шпионское изобретение. Лишь одного паучка было разрешено оставить с условием полной деактивации. Корнелиус так и сделал, однако ему не составило особого труда написать шифр работы заново, когда его об этом попросил ученик.

По мнению Корнелиуса улику следовало либо уничтожить, либо использовать аппарат до полного прихода в негодность, но никак не возвращать обратно. Если бы паук–почтальон попал в не те руки…

Уставший механизм опустился брюшком на стол, и только тогда Корнелиус заметил, что в деформированном хранилище что-то есть. Нащупав пальцами кнопки, граф Ланц в ответ услышал только скрежет. Механизм заело. С тяжёлым вздохом Корнелиус вооружился пинцетом. Он сам сделал механизм противовзломным. Не зная нужной комбинации нажатия кнопок, створки в брюшке невозможно было открыть.

Спустя полчаса ковыряния в заевших, ржавых и покрытых вязким слоем тины пружинах и шестерёнках створки открылись. Внутри лежал маленький клочок бумаги. Развернув записку, Корнелиус почувствовал, как его сердце учащённо забилось. Он узнал почерк дочери. Перечитав записку несколько раз, граф поморщился, когда осознал, что это шифр.

— Ты чрезмерно заигралась в шпионские игры, моя девочка, — глухо пробормотал он, вытерев взмокшие от волнения руки о брюки. Корнелиус откинулся на спинку и облегчённо выдохнул, прикрыв глаза рукой. Его дочь жива. Всё остальное не имело значения.

Запоздало дошёл смысл послания дочери. Корнелиус отнял руку от лица и внимательно перечитал записку. Лагерь на юго–востоке… Почему Ванесса оказалась там, среди бесконечных болот и озёр, когда он сам показал кратчайший путь от восточных границ Соснопеня?

На юго-востоке Соснопеня были земли Вронежских.

Значит, Дэниел получил записку и нашёл дочь раньше, чем Ванесса добралась до столицы и пробралась в самое логово Баронессы. Корнелиус облегчённо выдохнул. Под опекой графа Вронежского его дочь в безопасности.

Ашпер. Корнелиус откашлялся и погладил подбородок, который следовало побрить ещё вчера. Стефан Ашпер являлся братом–близнецом графа Дэниела Вронежского, что снова приводило к Мишель. Но действовать следовало осторожно. Корнелиус не склонялся к безоговорочному доверию баронессе Ашпер, которая всегда держала ниточки в руках и игралась всеми как марионетками. Зная, что его дочь жива и в полной безопасности, теперь он мог обдумать предложение Мишель.

— Давно не виделись, братишка, — такой фразой встретила его сводная сестра Аннабет Ланецкая, стоя на пороге одноэтажного домика в тихом пригороде Нового города. Корнелиус молча поприветствовал родственницу, приподняв шляпу. Смерив его взглядом, Аннабет отступила вглубь передней. — Мы ждали тебя гораздо раньше. Надеюсь, тебе известно, что твоя дочь крайне позорным образом сбежала?

Корнелиус вошёл в маленькую гостиную и опустился в кресло, позволяя сестре выпустить накопившийся яд. За последние три года Аннабет сильно сдала. В её черных волосах крепко обосновалась седина, а лицо стало одутловатым. Красное платье лишь подчеркивало растущую сетку румянца на щеках. Перестав получать пособие на содержание Ванессы, которое — как и подозревал Корнелиус — не всегда тратилось на нужды его дочери, Аннабет не могла так часто обновлять гардероб, как раньше. На локтях шерстяного платья были заметны следы штопки.

Граф Ланц совершенно не слушал разглагольствования сводной сестрицы о безобразном поведении его дочери: ведь сама Аннабет являлась достойным образцом для непокорности. Она отказалась менять девичью фамилию, роднившую её с родом Ланцев, на плебейскую фамилию своего мужа. Хотя Ланецкой стала её мать после своего второго брака с отцом Корнелиуса, а Аннабет была дочерью от первого брака с каким–то безымянным зажиточным купцом.

Родив двух сыновей, Аннабет регулярно закатывала скандалы своему мужу и выгоняла из дома, а после и вовсе развелась с ним, отстояв себе дом и землю. Оба сына Аннабет также носили фамилию Ланецких, хотя к семье Ланцев не имели никакого родственного отношения.

Насколько было известно Корнелиусу, Аннабет недавно устроила помолвку своего младшего сына с дочерью одной из побочных ветвей Ланцев: то ли Лановыми, то ли Ланцевскими, то ли Ланоцкими. Не связанная кровным родством с Ланцами, его сводная сестра отчаянно цеплялась за древний род.

Год назад идея связать браком дочь и старшего сына сводной сестры казалась не имеющей изъянов. Но сейчас, вполуха слушая причитания Аннабет, граф Ланц задумался над тем, что подобное решение было поспешным и необдуманным. Нынешние Ланецкие не были связаны кровным родством, а следовательно, брак образовывал очередную побочную ветвь и приводил к полному исчезновению прямых наследников рода Ланцев.

К тому же склочная натура Аннабет порядком его утомила. Но бормотание его сводной сестры лишь набирало обороты. Она беспокойно ходила по гостиной, заламывая руки и бесконечно переставляя безделушки на полках.

— Я не потерплю подобного неуважения к себе в моем доме! Ишь что удумала! Удрать прямо перед помолвкой! За что мне досталось такое наказание в качестве невестки? А? Разве это подобающее поведение для твоей дочери, а, Корнелиус? Разве мы так её воспитывали? А? Пусть только вернётся, сыграем свадьбу без лишних расшаркиваний!

— Свадьбы не будет, — прервал поток возмущений Корнелиус. Аннабет резко остановилась и ошарашенно уставилась на графа. Кашлянув, тот договорил: — Помолвки тоже. Я поменял своё решение.

Аннабет вцепилась опухшими пальцами в спинку дивана и часто–часто захлопала глазами. Рот её то открывался, то закрывался, пока женщина пыталась справиться с волнением.

— Но… Корнелиус, если ты из–за моих слов, то… не принимай близко к сердцу… я люблю Ванессу, но… Я просто разозлилась… На самом деле, мы её очень ждём… А Маркус… как свадьбы не будет?.. — Аннабет суетливо обошла диван и села на край, испуганно глядя на сводного брата. В этой позе и с таким выражением лица она напоминала обезьянку.

— Моё решение было поспешным. Мне стоило узнать мнение дочери, прежде чем давать согласие. Свадьбы не будет, я расторгаю помолвку твоего сына с моей дочерью.

Рот Аннабет открылся, но выдавить хотя бы звук женщина была не в силах. За дверью послышались шаркающие звуки, ручка медленно повернулась и дверной проём загородила мощная фигура.

— Мама, я вернулся, — пробасил вошедший, грузно повернувшись. — О, привет, дядя. Какие новости?

— Маркус, — дрожащими губами произнесла Аннабель, к которой всё-таки вернулся дар речи. — Свадьбы не будет.

Корнелиус стиснул подлокотники кресла внезапно взмокшими ладонями. Племянник молчал, громко дыша. Огромная фигура замерла в полумраке у двери. Наконец, Маркус шевельнулся и поставил короб, который держал в руках.