— И как только наглости хватает, — тихо процедила Аглая, зло сверля взглядом подошедших. Те хоть и прекрасно расслышали слова старшей санитарки, но никак не отреагировали. Лишь девочка, жмущаяся к боку одного из мужчин, боязливо покосилась в её сторону.

— Мы бы хотели уехать, — произнес тот, что возглавлял эту странную делегацию. — Если это возможно.

Дэниел кивнул Эдгару. Тот медленно выпустил дым, не спеша затушил сигару о влажный бок бревна, встал и махнул рукой, указывая следовать за ним в палатку командования.

— Если нужна помощь, мы готовы присоединиться, — тихо проговорил мужчина, к боку которого жалась девочка, и задумчиво посмотрел на накрытые мешковиной тела за спинами графа и старшей санитарки. Аглая задумчиво теребила растрепанную косу и покосилась на Вронежского. Тот пожал плечами, и ответил:

— Рабочие руки никогда не будут лишними. Усопших требуется похоронить со всем уважением вне зависимости от мировоззрения при жизни.

Кажется, это приободрило мужчин в рядах маленькой делегации. На суровых лицах появились робкие улыбки. Тихо переговариваясь, женская часть делегации вместе с детьми отправилась обратно к шатрам беженцев, а мужская спросила у Аглаи, где можно взять лопаты. Старшая санитарка без привычного энтузиазма встала и повела за собой остатки делегации к крыльцу. Вышедший из палатки нагнал их.

Маленькое кладбище располагалось на небольшом возвышении в нескольких десятках метрах от лагеря. Неподалеку журчал ручей. Погибших хоронили тихо и без излишних почестей. Поникшие родственники какое-то время стояли над земляными холмиками, а после разбредались и просились поскорее покинуть лагерь.

Последним опустили в землю юношу, практически мальчика. Именно его скинули с смотровой вышки сектанты в начале бунта. Отряд стоял с каменными лицами. Это была не первая смерть, с которой им приходилось сталкиваться. Но вспыхнувший бунт во время праздника наложил суровый отпечаток на сердцах. В лагерь отряд вернулся с каменными лицами.

После полудня, с небольшой задержкой начали подтягиваться первые отъезжающие. Охрана была усилена, все были слегка на взводе. Перед грузовиками собралась небольшая толпа и едва удалось предотвратить давку, криком отогнав всех и попросив выстроиться в очередь. Уехать стремилось гораздо больше людей, чем было в списках.

— Людей Тремса видели в лесу, следят за эвакуацией, — доложил Эдгару юноша из отряда. Эдгар обернулся, посмотрел на стоящего в стороне с Аглаей Вронежского и кивнул:

— Будьте начеку.

Аглая тем временем безуспешно пыталась убедить Дэниела, что Нессу необходимо переселить в общежитие. Тот был непреклонен.

— Это небезопасно. Силовой щит защитит её только в общежитии и в канцелярии. Я не могу на весь лагерь растянуть защиту, чтобы никто к ней не подходил.

— Мы с Нонной можем её сопровождать.

— А то у вас с Нонной других забот нет, как повсюду сопровождать её!

— Но Дэниел!..

— Нет, Несса останется в комнате за канцелярией.

— Ты собираешься запереть её? Ты серьезно думаешь, что так ты спасешь её? Просто заперев в четырех стенах? Сколько Тремсу понадобиться времени, чтобы добраться до неё? А твари? Угроза никуда не делась, или ты собираешься выставить караул у её двери? А? Как ты защитишь её? — Аглая заметно повысила голос, едва не перейдя на крик. Обратив внимание, что на неё оглядываются она понизила тон: — Ты ничего не сможешь сделать для её безопасности, Дэниел!

— Я что-нибудь придумаю.

— Придумай лучше, что делать с твоей очевидной симпатией к Нессе, — зло прошипела Аглая и зашагала прочь, взметнув косой. — Ты не можешь всегда быть рядом и постоянно её защищать! — крикнула она, не оборачиваясь.

Крайне раздражённый Дэниел разбирал свалившиеся дела и отчёты. К вечеру должны были вернуться грузовики, и подготовка к отъезду второй группы уже развернулась полным ходом. Многие заранее собрали и вынесли вещи, а также заняли место в очереди. От подсчётов оставшегося провианта гудела голова. Тем, что уцелело после бунта, накормили лагерь днём, а остатки распределили на ужин. Однако ситуация складывалась катастрофическая. Провизии не хватало на спокойную эвакуацию и, чтобы сохранить остатки для отряда, грузовики должны были выезжать рано утром, днём и после ужина, а не как было запланировано ранее — дважды в сутки.

Расчёты не сходились. Отъезжающие группы также необходимо было кормить, а ещё выделять сухой паёк в дорогу. Экономия минимальная. Станция добычи болотного газа должна была бы работать круглосуточно, чтобы обеспечить грузовики топливом. Отряду пришлось бы отказаться от сна.

Перечеркнув всё, Дэниел зло выдохнул и откинулся на спинку.

Проклятье.

Чтобы отвлечься, Вронежский решил перебрать поступившую корреспонденцию. Он давно направил нескольким доверенным лицам в республике письма с ориентировкой на графиню Ланц и наконец получил ответы. Но с прочтением каждого письма граф всё больше мрачнел. Никто не видел и ничего не слышал о пропавшей графине. Скомкав письма, Дэниел швырнул их в ящик, служивший мусорной корзиной, и закинул ноги на стол.

Оставалось проверить лишь родовой особняк Ланцев, хоть старый граф с сомнением высказался о вероятности, что его дочь обнаружится именно там. Но Дэниел решил, что необходимо проверить и исключить вариант.

Родовое гнездо Ланцев располагалось на юге, там, где зеленые луга владений Вронежских переходили в верховые болота. Старый граф даже прислал карту, как пройти к особняку с разных сторон через практически непроходимые болота.

Дэниел задумчиво раскрыл сложенную в несколько раз карту из тончайшей бумаги, на ощупь напоминающую старые пергаменты. Граф Ланц всегда имел склонность к различного рода изобретениям и экспериментам. Обратив внимание на пометки, явно свидетельствующие, что его бывший преподаватель имеет представление о предмете его поисков, Дэниел нахмурился. Он никогда не обсуждал с старым графом семейные перипетии и казалось подозрительным, что Ланц вдруг мог заинтересоваться ими. Вронежский нахмурился, подумав о том, что и к этому могла приложить руку его тётушка. Уж кому, как не ей, было на руку, если его поиски закончатся и он вернётся под её заботливое крылышко.

Вронежский усмехнулся, неожиданно вспомнив, какую дерзость учудила его невеста на церемонии помолвки. Попытка была тщетной — брачные узы неспроста считались одними из самых крепких и нерушимых, но Дэниел даже зауважал навязанную ему пассию.

По какой-то причине тётушка изменила текст церемонии, исключив из неё создание связи между жизнями будущих жениха и невесты. Подобное условие всегда было в клятве рода Вронежских. Очевидно, что тётушка сделала это умышленно. Она прекрасно знала о традициях семьи, которая её вырастила и воспитала на правах дочери. К чему ей было пропускать образование практически нерушимой связи, которая позволяла обмениваться жизненной силой между супругами, а при необходимости — жертвовать ею?

Да, его предки имели своеобразное представление о любви…

Выкинув из головы мысли о сомнительных мотивах своей тётушки, Дэниел вернулся к изучению карты. Кажется, Корнелиус Ланц ни секунды не сомневался, что ею воспользуются, раз составил с такой тщательностью. Вронежский погрузился в изучение пометок и комментариев, написанных знакомым убористым почерком профессора.

Его прервал шум снаружи. Он успел сложить карту и выйти из командирской палатки, едва не столкнувшись с двумя поисковиками.

— Люди Тремса попытались напасть на отъезжающих, — доложил один. — После небольшой стычки нам удалось их оттеснить к госпиталю.

— Были выдвинуты какие-то требования? — Дэниел окинул взглядом происходящее на поляне за шатрами отряда. Всё выглядело спокойно: в сгущающихся сумерках отъезжающие соблюдали очередность и без лишней суеты погружались в тарахтящий транспорт, сопровождающие из числа отряда помогали укладывать вещи. Караул держал фонари — освещение в лагере после погрома наладить не успели, да и не имело смысла тратить на это ресурсы и время.