Вопрос о прошлом Аглаи тревожил не только Нонну, но и самого Вронежского, с которым блондинка имела неосторожность сблизиться. От него та отбилась, впав в истерику с причитаниями «они все погибли из-за меня». Эдгар позднее по секрету с ухмылкой поделился, что способности Вронежского оказались бессильны перед «обычной бабской истерикой».

Нонна была уверена, что это была не обычная истерика, а тщательно спланированный ход…

Вполне в духе Аглаи.

Судя по траектории императорский воздушный батальон летел мимо поселения. Нонна проводила глазами смутный тёмный силуэт «птички». Кажется, миновало.

Не успела девушка облегчённо выдохнуть, как возле реки за поселением раздался грохот, и в воздух взмыл столб пыли.

На задний двор вышла Аглая с полотенцем в руках — она только что домыла посуду — и недоумённо прислушалась.

Нонна не могла оторвать взгляда от медленно оседающего облака серо-коричневой пыли за крышами и верхушками плодовых деревьев.

— Храм взорвали, кажется, — опередила она вопрос Аглаи упавшим голосом и обессиленно привалилась боком к стене теплицы. — Не думаю, что кто-то уцелел.

Но Аглая не дослушала её. Она бросила полотенце и побежала в сторону храма, подобрав подол юбки. Нонна осталась стоять, обессилев и сдерживая подступающие слёзы, а потому первой услышала вновь надвигающийся рокот.

«Птички» уже не прятались за облаками и летели достаточно низко. Настолько, что останься Нонна стоять дальше, она могла бы разглядеть силуэты двух человек, сидящих в крохотной клетке на спине каждой «птички». Но девушка вбежала в дом, через полминуты выскочила на заднее крыльцо с Томирой на руках и без оглядки поспешила подальше от поселения.

За спиной раздался грохот. Что-то толкнуло девушку в спину и земля вылетела из-под ног. Нонна споткнулась и упала на бок, проехавшись по траве почти метр, но так и не выпустила из рук отрешённую, смотрящую куда-то внутрь себя, с пальцем во рту Томиру.

Балка от разрушенной ударной волной теплицы ударила Нонну по затылку.

Аглая бежала к храму и ругалась под нос.

Вронежский сотрёт её в пыль за то, что не досмотрела за девчонкой. Уничтожит.

Она ему обещала, клятвенно уверяла, что уж под её бдительным оком мышь не проскочит, блоха не укусит, ни одна тварь не подберется, никакой Тремс не страшен.

Казалось, что дорога до храма стала длиннее в тысячи раз. Сколько ни беги — предстоящий путь короче не становился.

Да и как она могла знать вообще, что император решит скинуть бомбу на храм именно в их богами забытом поселении?

Аглая замедлилась, запыхавшись.

Она не могла этого предвидеть. Намерения Зиги были вполне безобидными — не более, чем интерес мужчины к женщине. От него не исходило угрозы. А с его появлением Несса жила как госпожа, на всём готовом, домашние дела Зиги делал за неё. У неё было две задачи: посещать собрания в храме и сохранить благосклонность Зиги. А Несса ещё и нос воротила!

Аглае пришлось остановиться, чтобы отдышаться. Её распирало от злости.

Кто виноват, что обожаемая графом Эрнестина просто притягивает к себе неприятности, как стухшее мясо — мух? И вообще она не нанималась ей в няньки! Одним богам известно, как эта недотёпа дожила до совершеннолетия и не осталась калекой!

Отдышавшись, Аглая двинулась дальше.

Какая-то бесконечная дорога!

Мозгов, однако, у Эрнестины маловато. Напрасно вдалбливала ей Аглая, что они находятся в зависимом положении от Председателя и Зиги. Впустую говорила, что необходимо сохранить их благосклонность. Вронежский далеко и не защитит, и вообще именно он запер их в этой глуши и испарился. Послал лишь своего верного адъютанта для отвода глаз, а может Эдгар и сам напросился. Он к Нонне давно неровно дышит.

Вытерев взмокший лоб тыльной стороной ладони, Аглая свернула за угол. Мост уцелел, в отличие от ворот.

За спиной послышался рокот. Девушка прибавила шагу и спешно перебежала через мост. Обернувшись, она успела увидеть, как императорские «птички» сбрасывают мелкую россыпь чёрных точек. Глухо бухнул взрыв с другой стороны поселения. Следом второй. Третий.

Аглая растерянно моргнула. Над верхушками деревьев поднялась пыль и всполохи огня.

Перекинув косу на другое плечо, блондинка развернулась на пятках и начала взбираться на пригорок к воротам.

Сначала нужно найти Эрнестину.

С Томирой всё в порядке. Она точно знает.

Камень на груди мгновенно раскалился, что вынудило Дэниела медленно выдохнуть сквозь зубы и убрать полевой бинокль от глаз. Как не вовремя!

Армия Императора сегодня на рассвете перешла в наступление. Им пришлось отступить и оставить холм, углубившись на территории Соснопеня еще на два километра.

С вершины своего холма Вронежский смотрел на алые знамёна с золотыми медведями на задних лапах вперемешку с чёрными мордами коров на зелёном фоне.

Дэниел стиснул челюсть, всё ещё ощущая полыхание камня на уровне солнечного сплетения. Она звала его. А он не мог, не имел права покинуть поле боя.

Два войска столкнулись в низине между двух холмов. Итог этой битвы, как и все предыдущие, был предсказуем — армия Баронессы к вечеру начнёт неминуемое отступление.

Дэниел обернулся на Эдгара, который смотрел на летевшие им в тыл неровными косяками имперские аэропланы и хмурился. На флагштоке за его спиной одиноко хлопал флаг Соснопеня — шишка на голубом фоне.

Вронежский отвернулся.

Голубое знамя напоминало об истреблённом роде Орефица, чьи земли полностью поглотил туман. Словно в назидание. Император истребил род, но и территории не приобрёл.

Солнечное сплетение неприятно обожгло. В этот раз ледяным холодом по распаленной коже. Дэниел стиснул зубы. Проклятие!

— Мне нужно уехать. Прямо сейчас, — бросил он за спину.

Голова ужасно болела. Не раскрывая глаз, Нонна поморщилась и потянулась рукой к затылку. Пальцы наткнулись на что-то влажное. С неохотой приоткрыв веки, девушка поднесла руку к лицу и увидела, что отчего-то серые пальцы в чём-то красном.

О боги! Кровь…

Неплохо она приложилась…

В ушах шумело. Пахло костром.

Нонна прикрыла глаза, снова начиная проваливаться в забытье. Почему она здесь лежит? Голова думала неохотно. Память возвращалась медленно…

Томира.

Рывком Нонна села, зажала руками расплескавшуюся болью голову и осмотрелась.

В саду всё было переломано. У дома была снесена крыша. Над кухней поднимался столб дыма. А вместо двери зиял пустой проём, сквозь который было видно противоположную сторону улицы в дыму. Через отверстия окон второго этажа проглядывало серое небо.

Томиры нигде не было.

Нонна с трудом поднялась на непослушные ноги и медленно двинулась к дому. Она старалась не касаться поломанных кустарников и деревьев, чтобы не добавлять их боль к собственной.

От кухни остались две стены и половина потолка. Пол был завален обломками стен, чёрными от копоти деревянными обломками. Остатки лестницы грудой возвышались у стены. С края покосившегося перекрытия капала вода. Наверху, в комнате Аглаи и Томиры что-то горело и с треском рассыпало снопы искр вниз.

На месте крыльца зияла чёрная яма. Сюда упала бомба.

Голова соображала неохотно. Нонна прислонилась плечом к косяку без двери и вздохнула. Сильно тянуло в сон…

Нонна спустилась с крыльца, постояла и бессильно опустилась на ступени. Шум в ушах стремительно нарастал, пока не затянул целиком в пучину грохота.

Когда она открыла глаза в следующий раз, то очутилась в чудом уцелевшей комнате на первом этаже. Кто-то перенёс её и уложил на снятый с кровати матрас. А ещё перевязал голову.

За окном смеркалось. Нонна прикрыла глаза, собираясь вновь погрузиться в забытьë, но расслышала какой-то шум с улицы. Слышала она плохо, словно все звуки поглощала вода в ушах.

Кто-то громко рыдал. Нет. Нонна поморщилась, распознавая знакомые нотки. На улице завывала Аглая.