Тем временем брат Генрих из Ордена проповедников, ее сын по плоти, прозывавшийся Служителем вечной Премудрости, пребывал в школе в Кёльне[270]. Вскоре она явилась ему в видении, показала щедрую награду, принятую ею от Бога, и прорекла с великой радостью: «Ей, сыне мой, возлюби Бога и доверься Ему. Он тебя ни за что не оставит в превратностях. Гляди, я покинула мир сей, но не умерла, и буду жить вечно пред Богом». Она поцеловала его по-матерински в уста, по-матерински же благословила его и исчезла. Он разрыдался и стал ее призывать, говоря: «О верная и святая матерь [моя], стань мне заступницей перед милостивым Богом!»

Отец по плоти Служителя был в полной мере чадом этого мира. Но перед кончиной он так изменил свою жизнь, что удостоился божественной благодати. Когда сей преставился, то явился через некоторое время сыну своему, Служителю вечной Премудрости, показал с горестным видом свои муки в чистилище, а равно то, чем их по справедливости заслужил, и поведал весьма обстоятельно, чем тот ему должен помочь. Так Служитель и сделал, явив свою сыновнюю преданность. Спустя какое-то время отец ему явился опять и сказал, что освобожден от мучений[271].

Итак, с помощью сей книги мы уразумели себе, как добродетельно и в какой святости жили в давние времена наши любезные матери, подавая нам добрый пример благочестия, дабы следовать им наилучшим образом в соблюдении устава нашего священного Ордена проповедников. Как они соблюли для Господа Бога души в чистоте от всякого греховного вожделения, так и нам надлежит в чистоте соблюсти для всемогущего Бога душу, сердце и разум, чтобы в нашей молитве сказать с чистой совестью Богу вместе с блаженной девою Саррой: «Mundum servavi animam meam ab omni concupiscencia», в чистоте соблюла я во славу Тебе, Господи Иисусе Христе, душу свою от всякой неподобающей нечистоты и от всех прегрешений[272]. И нам не иначе пожить в соблюдении всех добродетелей священного Ордена проповедников, чтобы божественной благодатью унаследовать после сего жития вечную жизнь, — сие да подашь всем нам, Боже, Отче, Сыне и Святый Душе! Аминь.

Explicit vitas sororum ordinis predicatorum monasterii Töss provincie Teuthonie. Здесь завершается книга жизни сестер Ордена проповедников обители Тёсс в немецкой земле.

Здесь начинаю я книжицу, в ней же найдешь о начале монастыря Энгельталь, об изобилии благодати[273], каковую Бог сотворил в нем сперва и потом, и о многих исторгающихся из Него добродетелях, которые так же мало можно умерить, как море изливающейся из Него силы. Никому не достичь великой святости из своего благочестия. Бог призвал их всех по Своему свободному произволению. Он властен в том, чтобы друзьям Своим творить благо, ибо только Ему ведома всякая вещь. Вот почему с одним поступает Он по-хорошему, а с другим нет. Нашему человеческому разуменью сего не понять, не впадая в ошибку.

Ну и захотелось мне написать кое-что о непосильном бремени благодати. Но ума-то у меня, к сожалению, маловато, да и не сильна я в письме. И лишь благодаря послушанию вынуждена пристраститься к этим вещам.

В то самое время, когда венгерский король выдавал свою святую дочь Элизабет за ландграфа Людвига Гессенского, он отправил ее с великими почестями в Нюрнберг, где должна была состояться свадьба. В дорогу он дал ей лютнистку по имени Альхайт, чтобы та, если ребенок вздумал бы плакать, утешала его игрою на струнах. Эта женщина говорила, что Элизабет была лет семи от роду[274].

Когда же свадьба состоялась и святое дитя было с нее увезено, то лютнистка не захотела следовать дальше за ним, ибо решила отныне предать всю свою жизнь любезному Богу, и начала проводить жизнь, полную глубокого раскаяния и любви к Богу[275]. Она поселилась в Нюрнберге, в одном из домов, и стала как бы светильником, тогда как прежде была повсюду известна из-за своего грешного ремесла. А в городе была небольшая община бегинок, и в ней проповедовали о том, сколь великую награду наш Господь дарует за чистоту и добровольное послушание. И вот, эти бегинки отправились к госпоже Альхайт, упомянутой лютнистке, и молили ее с немалой настойчивостью принять их к себе и стать их наставницей[276], чтобы им оттого была награда с небес, ибо у них-де нет средств, чтобы основать монастырь. Сия священная просьба была ею тут же уважена, и они поспешили к себе в дом и положили, каждая по отдельности, к ее ногам всё, что у них было[277].

А начало [совместной] их жизни было такое. Их предстательница имела о них столь великое и неустанное попечение, словно все они были ей чадами, и не запрещала им ничего из того, отчего их сердце воспламенялось бы к Богу. Жизнь же их была столь святой, нрав столь богобоязнен и кроток, слова столь сладостны и правдивы, а все дела столь совершенны, что все, кто бы их ни увидел, оттого исправлялись. Потому слава о них распространилась по всему краю и по всем окрестным краям. Отовсюду стекались к ним власть предержащие и получали от них благословение, а равно паломники, отправлявшиеся в дальние страны. Да и благочестивые жены к ним приходили, дабы они их наставили в исповеди и любви к Богу. Относились же они к приходу церкви Святого Лаврентия и находились в послушании у приходского священника как своего законного пастыря. Сии избрали себе субприорессу с пламенеющим сердцем, кузину брата Оттона из Швабаха[278], бывшую среди них как бы светильником. Ей было около тридцати лет, не больше того. Они вычитывали положенные часы, как могли и умели, а исполнив вечернюю молитву, шли к своей наставнице и вопрошали ее, как им проводить следующий день. Так они и проводили его по доброй воле. Когда сии сидели за трапезой, наставница восседала во главе стола. Несколько подкрепившись, она принималась читать им за столом по-немецки. Порою случалось, что иные из них, лишившись чувств, лежали на полу, вроде покойниц; да они и впрямь были мертвыми в Бозе. Такой-то благодати сподоблялись они при работе, на молитве, когда благоговейно внимали Божию слову. Лишь одна никогда не была в восхищении. Когда люди прослышали об их святой жизни, они им стали давать всё, в чем бы они ни нуждались, при том, что этих людей не просили о том. А особенно королева Богемии, госпожа Кунигунта[279], сделала им много хорошего и послала те драгоценности, которые еще хранятся у нас. Они взяли к себе одного брата, его звали Херманном. Сей прислуживал им, словно был их нанятым батраком. И если святому собранию хотели что-нибудь подать в дальних краях, то он им это приносил на своих ногах.

К тому времени, когда они прожили в Нюрнберге несколько лет, не знаю уж сколько, случилось по промыслу Божию так, что Папа отлучил от Церкви императора Фридриха[280]. Тогда наставница сказала собранию: «Здесь мы больше остаться не сможем. Я отправлюсь к господину фон Кюнигштайну[281], чтобы он нас приютил на некоторое время. Вы же меж тем читайте те пятнадцать псалмов, что начинаются со слова “Deus”[282], покуда я не вернусь». Вскоре господин исполнил их просьбу и пожаловал им мызу, где бы они могли до времени оставаться. Там Бог подверг их испытанию, подобно тому, как золото испытуют в огне. Им пришлось заниматься тяжелым трудом, жать себе рожь, стирать, готовить еду и исполнять все прочие дела по хозяйству. Они делали всё с великим благоговением, пребывая в терпении. Воздвигли капеллу в честь святого Лаврентия. А когда жили на мызе четвертый год, наступила великая тьма[283].