Увы, если бы болезнь позволила мне рассказать вам о тех чудесах, каковые сотворил со мной Бог, которые я увидела и услышала, то об этом толковали бы целых тридцать обителей.

Ты видел также некоторых жен, восходивших к Богу в столь особенном и удивительном любовном порыве, что они от желания не могли подняться с постели многие годы. Кроме Него, у них не было иной причины болезни. От тоски по Нему растворялись их души в сладостном упокоении с Господом. Чем больше они укреплялись духом, тем больше расслаблялись телом. В сердце своем они восклицали, хотя из стыда и молчали устами: «Подкрепите меня вином, освежите меня яблоками, ибо я изнемогаю от любви». Одна [из этих жен] стяжала столь великий дар слез, что всякий раз, когда Бог, посредством помышлений [о Нем], пребывал в ее сердце, из глаз ее от благоговения источался слезный поток, так что на щеках, по причине постоянного истечения слез, образовались следы. Но слезы не опустошали [ее] головы, а наполняли разум некой силой, услащали дух изысканным умащением, удивительным образом обновляли [ей] даже самое тело и веселили священным порывом сего истечения весь Божий град. Прочие жены исторгались из себя в том же опьянении духа и в святом молчании проводили без малого целые дни, покуда Царь возлежал на ложе Своем. И у них не было ни слова, ни чувства, обращенных к чему-либо внешнему. Их чувством овладевал Божий мир, и он погребал его так, что они не могли быть разбужены никаким криком. Они вообще не могли бы почувствовать никакого повреждения тела, если бы их даже жестоко избили <...> Видел я еще одну жену, она исторгалась из себя чаще, чем двадцать пять раз на дню. В моем присутствии она была в восхищении, как думаю, более семи раз. В какой позе она находилась, в той и оставалась недвижимой, пока не приходила в себя, однако, сколь бы сильно ни наклонялась, не падала, будучи поддерживаема сообщенным ей Духом. Рука ее всякий раз недвижимо повисала в воздухе в том положении, в каком была застигнута [восхищением]. А когда она приходила в себя, то исполнялась такой сильной радости, что — перед другими людьми, справлявшими праздник, — была вынуждена обнаруживать внутреннюю радость посредством телесного танца, подобно тому, как Давид скакал пред ковчегом Завета, согласно слову: «Сердце мое и плоть моя восторгаются к Богу живому».

«Возвратись, Возлюбленный мой, будь подобен серне, молодому оленю!» Неужели? Только он удаляется, а ты его уже призываешь обратно? Что вдруг нахлынуло на нее спустя столь короткое время? Забыла ли она что-нибудь? Несомненно, забыла всё, что не является Им, и даже себя самоё. И уж если не лишилась рассудка, то нынче, сдается, не властна над ним. Кажется, в чувствах она не ведает меры, которая ей, несомненно, присуща по жизни и нраву. Безмерная любовь сотворила сие. Ибо это любовь, которая, торжествуя в себе, преодолела чувство стыда, границы пристойного и здравое размышление. Любовь вызвала некое пренебрежение тем, что прилично и что подобает, и своего рода беспечность.

Думаю, нельзя пройти и мимо того, что [люди], обманутые лукавыми духами или своими ложными домыслами, полагают, что им является в видении либо Сам Христос, либо Его славная Матерь и что они не только обнимаются и лобызаются, но бывают ласкаемы Ими с помощью самых непристойных жестов и действий, дабы подобно тому, как дух их утешается духовно внутри, так плоть их посредством возбуждения чувств чувственно наслаждалась и плотски утешалась снаружи. Сие не только неправильно и является заблуждением, но также тяжкой хулой.

Случаются также чувственные переживания (sensibiles experientiae) сладости и удовольствия, которые временами сообщаются боголюбивым людям, такие как дивные запахи благоухания и неизъяснимая приятность вкусов, переливы звуков и пение голосов, переживания (perceptibiles experientiae) неизреченной сладостности, воспринимаемой на вкус и касанием. Если сии ощущения не ложны и исходят от Бога, то мы можем предположить, что они сообщаются <...> лицам, стоящим в самом начале жизни духовной и до поры как следует не разумеющим духовных вещей, чтобы утешиться в Господе, по крайней мере, посредством того, что доступно для чувств.