В самом начале в оную блаженную сестру Элизабет были вложены весьма возвышенные, разумные и всё превосходящие мысли о нагом Божестве, ничтожестве всех вещей, забвении в ничто себя самого, без-образности всех образов и о многих других подобных вещах. Сие учение было хорошо само по себе, но пользы в нем не было, ибо за ним могла таиться немалая скрытая опасность для простого, новоначального человека[18]. И вот эта сестра пожелала от блаженного отца Генриха, Служителя вечной Премудрости, чтобы он в этом пришел ей на помощь и, оставив простое наставление, написал о возвышенных вещах. Он же ответил ей так: «Подлинное блаженство лежит не в украшенных словесах, оно лежит в благих делах. Коль скоро ты вопрошаешь о таких высоких вещах ради устроения собственной жизни, то я советую тебе их оставить. Принимай для себя, что тебе впору, ибо ты кажешься еще неопытной сестрой. Держись образа Божьих друзей, каковые сперва упражнялись в том, чтобы жить и страдать вместе с Христом, — так начинающий человек бывает поощрен и направлен к тому, что находится впереди. И хотя Бог Господь может дать опытность в единый миг, Он этого обыкновенно не делает, ибо обычно сия должна быть выстрадана, завоевана и заслужена». Сестра же ему отвечала: «Любезный отче, знайте, что мое усердие направлено не к умным словам, оно нацелено на святую жизнь. У меня имеется мужество достичь сего правильным и разумным путем. Как бы то ни было тяжко, будь то страдание, воздержание, смерть или еще что-нибудь, что меня возведет к наивысшему, сие должно быть испытано. Не опасайтесь за мое хворое и изнеженное женское естество, ибо что ему приказано испытать, хотя оно и ляжет на него тяжким бременем, то надеюсь исполнить с помощью Божией. Начинайте с низшего, проведите меня сквозь то, чему на первых порах обучают маленькую ученицу, как то случается в детстве, и ведите ее дальше и дальше, покуда она сама не станет мастером в этом искусстве».

И вот святой отец начал наставлять сию сестру Элизабет в азах благой жизни. И среди прочих вещей он ее поучал, что ей надлежит прежде всего очистить свое помышление с помощью цельной и чистой молитвы, а также принести покаяние со всем тщанием, на какое она только способна, дабы ее грехи простились ей Богом через духовника, как то случилось с любезной святой Марией Магдалиной[19]. Сей целительный и добрый совет приняла блаженная сестра ревностно, полагая, что оный святой отец — лучший, кому бы она могла исповедаться. Но дела складывались так, что исповедаться на словах устно не получалось. И вот она припомнила всю свою жизнь, которая на самом деле была ясна и чиста, выписала на большую восковую доску[20] то, в чем, по ее мнению, прегрешила, отослала эту доску ему в запечатанном виде и просила его, чтобы он произнес над ее грехами разрешительную молитву. Тем утром случилось, что святой отец, еще не получив этой доски и оставаясь в неведении относительно этого дела, спозаранку пребывал в своей благоговейной молитве, а после молитвы уселся в укромное место, и его оставили внешние чувства. И тогда открылись ему многие из божественных тайн. Среди прочего ему было явлено, как Бог разделил естество ангелов по родам и видам и как каждому придал особое свойство ради особого, упорядоченного отличия от остальных, что не можно изречь в словесах. А после того, как он довольно времени провел с ангельскими отроками в небесных забавах и утешился в своем разуме обилием показанных его душе чудес, в том же видении ему было явлено, что к нему подошла оная святая сестра Элизабет и остановилась возле него, восседавшего в окружении ангелов. Она торжественно встала пред ним на колена, и преклонила свое лицо ему на сердце, и оставалась на коленах долгое время, ангелы же, бывшие рядом, видели это. Брата немало удивило дерзновение сестры, но в этом было столько благоговения, что он ей милостиво разрешил. По прошествии известного времени она поднялась с колен. Ее лицо было столь радостно и исполнено благодати, что не вызывало сомнений: Бог сотворил с ней особую благодать и желал сотворить еще большую. А когда в этот же день Служителю вечной Премудрости принесли доску с исповедью и он прочел ее всю целиком, то нашел в конце следующее: «Аз, грешный человек, припадаю к Вашим ногам и молю Вас возвести меня вспять в божественное сердце и чтобы мне называться Вашим духовным чадом во времени и в вечности». Оным исполненным доверия благоговением святой дочери блаженный отец был сердечно тронут и возопил к Богу: «Эй, любезный Господи мой, вот я с ней вместе припадаю к Твоим пречистым стопам и умоляю Тебя ее выслушать. Она взыскует Господних богатств в рабе Его, так пусть же она получит по своей благой вере. Изреки ей отрадное слово и скажи ей так: “Confide filia, fides tua te solvam fecit. Твоя добрая вера спасла тебя!”[21] Исполни сие вместо меня, ибо я исполнил свое и возжелал прощения всех ее прегрешений». Когда всё это случилось, он отправил ей того же гонца и написал ей, как всё произошло в соответствии с ее пожеланием, как Богом ему всё было открыто заранее и как ее облагодатствовал Бог. Она же весьма возрадовалась и восславила Бога, Коим ей была дарована благодать.

После всего, что приключилось, радовал и укреплял святой отец брат Генрих, достойный Служитель вечной Премудрости, блаженную сестру Элизабет многообразными, целительными, благими духовными наставлениями. Еще же он ей посылал примеры и поучения святых Отцов древности, а в них кроме прочего повествуется о великой, строгой суровости [в отношении к себе] и о многообразном умерщвлении [плоти]. Тогда подумала добрая дочь, что ее духовный отец посылает ей это, имея в виду, чтобы она, руководствуясь суровым примером святых Отцов древних времен, также начала упражнять свое тело великими бичеваниями. И она начала себя саму усмирять[22] да мучить себя власяницами, вервями, ужасными оковами, острыми стальными иголками и многим подобным сему. После того, как она упражнялась в умерщвлении плоти изрядное время, он об этом проведал и полностью запретил, сказав среди прочего такие слова: «Наш любезный Господь Иисус Христос говорил не “Взвалите Мой крест на себя”, но “Всякий да взвалит свой крест на себя”[23]. Тебе не следует стремиться к тому, чтобы достичь строгости Отцов древних времен или суровости моих упражнений. Сотвори себе крест, доказывая, что пороки в тебе умирают, но телом ты долго живешь». Сему дивилась блаженная сестра, отчего он ей запрещает, а сам подвизался в тяжелейших, жесточайших и величайших делах. Тогда он ей ответил — и среди прочего изрек такие слова: «Избранные друзья Божьи имели самые разные делания. Но кто может соделать такие чудеса, как Господь, Он же творит в друзьях Своих дивное и желает, по причине Своего сугубого величия, быть почитаемым многими способами? К тому же мы не равны по природе. Что хорошо и впору одному человеку, то не годится другому. Пусть всякий человек с тщанием поглядит на себя самого и узрит именно то, чего от него хочет Бог, пусть ему этого будет достаточно, и пусть он оставит прочие вещи, ибо, вообще говоря, гораздо лучше упражняться в умеренной строгости, чем в неумеренной. Поскольку же отыскать златую середину и правильно подвизаться весьма затруднительно, то лучше оставаться малым в умеренном, нежели отваживаться на слишком многое. Нередко случается, что, когда естество сокрушают без меры, ему потом неумеренно воздают. Столь строгая жизнь может быть полезна тем людям, что держали себя в чрезмерной неге и ублажали свое строптивое естество на вечную погибель себе. Но сие не имеет отношения к тебе и подобным тебе, приведшим в порядок свое естество. У Бога имеется немало разнообразных крестов, какими Он может друзей Своих призвать к покаянию. Посему я, дщерь, полагаю, что Бог желает взвалить на твою спину другой крест, и он доставит тебе больше хлопот, нежели всякие бичевания. Сей самый крест прими терпеливо, когда он приидет к тебе».