Как раз когда я заканчивал, вернулся Дедан с очередной охапкой дров.

— Чудесно! — буркнул он себе под нос, достаточно тихо, чтобы при случае сделать вид, будто разговаривал сам с собой, однако достаточно громко, чтобы слышали все. — И это наш старшой! Замечательно!

— Что тебе теперь-то не по нраву? — устало осведомился Мартен.

— Нам костер нужен, а мальчик тут деревянную крепость строит!

Дедан театрально вздохнул, а потом обратился ко мне — он, вероятно, думал, что наставительно, а как по мне, то свысока:

— Слушай, давай помогу, а? Так тебе костер нипочем не разжечь. У тебя есть кремень и огниво? Давай я научу тебя, как ими пользоваться.

Никто не любит, когда с ним разговаривают таким тоном, но я этого просто не выношу. А Дедан уже два дня всячески пытался показать, что считает меня дураком.

Я испустил усталый вздох — самый стариковский, самый усталый от жизни вздох, какой только мог изобразить. Нужно было разыграть все как по нотам. Он считает меня бестолковым сопляком. Надо ему показать, как он ошибается.

— Дедан, — спросил я, — что ты обо мне знаешь?

Он растерянно уставился на меня.

— Ты знаешь обо мне только одно, — спокойно продолжал я. — Ты знаешь, что маэр назначил меня главным.

Я посмотрел ему в глаза.

— Как ты думаешь, маэр — он дурак?

Дедан замахал руками.

— Да нет, конечно, я просто…

Я встал — и тут же пожалел об этом: так куда сильнее бросалась в глаза наша разница в росте.

— Как ты думаешь, стал бы маэр назначать меня главным, будь я дураком?

Дедан неискренне улыбнулся, пытаясь свести на нет два дня пренебрежительных замечаний в мою сторону.

— Да нет, ты неправильно понял…

Я поднял руку.

— Это не твоя вина. Ты обо мне просто ничего не знаешь. Но давай не станем тратить на это время нынче вечером. Все мы устали. Просто прими к сведению, что я не сынок какого-нибудь богатея, отправившийся на прогулку.

Я зажал между пальцами вытащенную из костра стружку и сосредоточился. Я вложил в это больше теплоты, чем требовалось, и почувствовал, как моя рука похолодела до самого плеча.

— И можешь быть уверен — я умею разжигать огонь!

Растопка воспламенилась, жаркое пламя взметнулось вверх, мгновенно охватив сложенные шалашиком дрова.

Я просто хотел произвести впечатление, чтобы Дедан перестал считать меня бестолковым мальчишкой. Однако за время, проведенное в Университете, я несколько отвык общаться с обычными людьми. Развести костер таким образом для любого члена арканума было так же просто, как натянуть сапоги.

А Дедан отродясь не встречал живого арканиста и, по всей вероятности, вообще не приближался к Университету ближе чем на тысячу километров. И все, что он знал о магии, сводилось к байкам, которых он наслушался у походных костров.

Поэтому, когда костер вспыхнул, он побелел как простыня, и шарахнулся на несколько шагов назад. У него был такой вид, словно я внезапно вызвал стену бушующего пламени, подобно Таборлину Великому.

Потом я увидел, что и у Мартена с Геспе точно такие же лица — на них было отчетливо написано природное винтийское суеверие. Они взглянули на костер, потом снова на меня… Я оказался одним из "этих". Я путаюсь с темными силами. Я призываю демонов. Я жру сырки вместе с корочкой.

Глядя на их ошеломленные лица, я осознал, что не смогу сказать ничего такого, что бы их успокоило. По крайней мере, сейчас. Поэтому я только вздохнул и принялся раскатывать свой спальник на ночь.

Надо сказать, что в тот вечер у костра не было слышно веселой болтовни — но зато и ворчания Дедана слышно не было. Мне нравится, когда меня уважают, но, за отсутствием уважения, немного здорового страха тоже сгодится для того, чтобы уладить определенные недоразумения.

Через два дня, видя, что я не собираюсь больше выкидывать ничего "эдакого", все мало-помалу расслабились. Дедан по-прежнему хвастался и важничал, однако же прекратил называть меня "мальчиком" и ныл теперь вдвое меньше прежнего, так что я считал это своей победой.

Вдохновленный этим сомнительным успехом, я твердо решил разговорить наконец Темпи. Если уж я командир этого маленького отряда, мне нужно знать о своем подчиненном побольше! А главное, мне требовалось выяснить, способен ли он произнести больше пяти слов кряду.

Так что днем, когда мы остановились на привал, я подошел к наемнику из адемов. Он сидел немного в стороне от остальных. Не то чтобы он нарочно противопоставлял себя остальным. Просто мы ели и болтали. А Темпи ел молча.

Однако сегодня я нарочно уселся рядом с ним со своим обедом: куском вяленой колбасы и несколькими холодными картофелинами.

— Эй, Темпи!

Он поднял голову и кивнул. На миг я перехватил взгляд его светло-серых глаз. Он тут же отвернулся и нервно заерзал. Он взъерошил свои светлые волосы и на секунду напомнил мне Симмона. Они оба были хрупкие и светловолосые. Однако Симмон никогда не бывал так молчалив. В разговоре с Симом, бывало, насилу слово сумеешь вставить.

Разумеется, я и прежде пытался поговорить с Темпи. Так, ни о чем: о погоде, пожаловаться на натертые ноги, что-нибудь насчет еды. Ничего из этого не выходило. В лучшем случае мне удавалось вытянуть из него пару слов. Чаще он просто кивал или пожимал плечами. Еще чаще он ничего не отвечал и принимался подергиваться, упорно отказываясь хотя бы посмотреть мне в глаза.

Так что сегодня я рискнул пойти ва-банк.

— Я много слышал про летани, — сказал я. — Мне хотелось бы узнать о нем побольше. Расскажи, а?

Светлые глаза Темпи снова мельком скользнули по мне. Выражение его лица не изменилось. Он подергал красный кожаный ремень, которым была схвачена его рубаха, и принялся теребить свой рукав.

— Нет. Я не стану говорить о летани. Это не для тебя. Не спрашивай.

И снова отвернулся и уставился в землю.

Я мысленно подсчитал: тринадцать слов! Ну что ж, хотя бы на один свой вопрос я ответ узнал.

Смеркалось. Мы миновали поворот дороги. Я издали услышал топанье и хлопанье, звуки музыки, крики, взрывы хохота. После десяти часов ходьбы этот шум заставил меня изрядно воспрянуть духом.

Трактир "Пенни и грош", стоящий на последнем большом перекрестке дорог к югу от Эльда, был внушителен. Он был выстроен в два этажа, из грубо отесанных бревен, а под высокими крышами угадывался третий этаж, мансардный. В окнах мелькали силуэты пляшущих мужчин и женщин, невидимый скрипач наяривал какой-то бешеный, головокружительный танец.

Дедан втянул в себя воздух.

— О, чуете? Надо вам сказать, тут есть тетка, она может камень запечь так, что ты еще добавки попросишь! Милая Пегги! Клянусь вот этими своими руками, надеюсь, что она еще там работает!

Он сделал выразительный жест, показывая, что рассчитывает не только на кормежку, и ткнул Мартена локтем в бок.

Глаза у Геспе сузились, она принялась сверлить взглядом затылок Дедана.

А Дедан, ничего не замечая, продолжал:

— Уж сегодня-то я лягу спать, набив брюхо бараниной и напившись бренди! Да еще, пожалуй, и не один, если судить по прошлому разу!

Я увидел по лицу Геспе, что назревает буря, и поспешил вмешаться.

— То, что варится в котле, и ночлег для каждого из нас! — твердо сказал я. — Все остальное — за свой счет!

Дедан словно не поверил своим ушам.

— Да ладно тебе! Уж сколько дней мы под кустом ночуем! Все равно денежки-то не твои, нечего скряжничать, как шим последний!

— Мы свою работу еще не сделали, — спокойно отвечал я. — Даже и не приступали. Я не знаю, сколько еще времени нам предстоит провести здесь, но знаю одно: денег у меня негусто. Если денежки маэра иссякнут раньше времени, придется нам добывать себе пропитание охотой.

Я окинул взглядом всех присутствующих.

— Разве что у кого-то из вас достаточно денег, чтобы содержать нас всех, и он готов поделиться?