— Что, и все? — спросил Симмон, вежливо выждав. Он лежал на спине, глядя на звезды.

— Да.

— Я и не думал, что все так кончится, — сказал он.

— А ты чего ждал?

— Ну, я думал, в конце концов выяснится, кто такой этот нищий на самом деле. Я думал, что как только кто-то отнесется к нему по-доброму, он окажется Таборлином Великим и отдаст ему свой посох, и мешок денег, и… не знаю. Сделает что-нибудь волшебное.

— И скажет: "Если тебе будет грозить опасность, стукни посохом о землю и скажи "Палка-палка, бей — не жалко!"", и палка оживет и защитит его от любого, кто вздумает напасть на него, — добавил Вилем. Он тоже лежал на спине в высокой траве. — Я не думал, что это на самом деле просто старый бродяга.

— В историях нищие никогда не бывают просто нищими! — заметил Симмон слегка обвиняющим тоном. — Это всегда либо колдунья, либо принц, либо ангел, либо еще что-нибудь этакое.

— Зато в жизни нищие — почти всегда просто нищие, — возразил я. — Но я понимаю, о каких историях вы думаете. Это те истории, что мы рассказываем чужим, чтобы их потешить. А это совсем другая история. Такие мы рассказываем друг другу.

— Зачем же рассказывать историю, в которой нет ничего потешного?

— Чтобы не забыть. И чтобы научиться… — я сделал неопределенный жест, — важным вещам.

— Например, преувеличенным стереотипам? — спросил Симмон.

— Ты о чем? — спросил я, уязвленный.

— "Запряжем его в телегу вместо осла!" — с отвращением фыркнул Симмон. — Не знай я тебя, я бы обиделся!

— Не знай я тебя, — с жаром ответил я, — я бы сам обиделся! Знаешь ли ты, что атуранцы прежде убивали людей, которые живут в дороге? Один из ваших императоров провозгласил, что они, дескать, чинят вред империи! А ведь большинство из них были всего лишь нищими, что лишились дома из-за войн и налогов! Многих просто силой загнали на военную службу.

Я оттянул ворот рубахи.

— Но за эдема руэ давали двойную цену! На нас охотились, точно на лис. В течение сотни лет охота на руэ была излюбленной забавой сливок атуранской знати!

Воцарилось глубокое молчание. Горло у меня ныло, и я сообразил, что перешел на крик.

— Я не знал… — приглушенно ответил Симмон.

Я мысленно отвесил себе пинка и вздохнул.

— Извини, Симмон. Это уже… это было давным-давно. И ты тут ни при чем. Это старая история.

— Ну еще бы, раз в ней упоминаются амир, — сказал Вилем, явно желая переменить тему. — Когда их распустили-то? Триста лет тому назад?

— И все равно, — сказал я. — За большинством стереотипов стоит некая истина. Зерно, из которого они растут.

— Вот Бэзил из Винтаса, — сказал Вилем. — И он действительно странный в некоторых отношениях. Когда спать ложится, кладет монету под подушку, и все такое.

— По пути в Университет мне довелось путешествовать с парой адемских наемников, — сказал Симмон. — Они действительно не разговаривали ни с кем, только друг с другом. И действительно ни секунды не сидели спокойно, все время дергались.

— Должен признать, — поколебавшись, сказал Вилем, — что знаю немало сильдийцев, которые в самом деле стараются набивать свои башмаки серебром.

— Кошельки, — поправил его Симмон. — Башмаки — это то, что на ноги надевают.

И он пошевелил ногой в качестве иллюстрации.

— Да знаю я, что такое башмаки! — возмутился Вилем. — Я на вашем вульгарном языке лучше твоего говорю. Это просто так говорится, пату! Деньги в кошельке — это на расходы. А то, что ты рассчитываешь сберечь, надо носить в башмаках.

— А-а! — задумчиво кивнул Симмон. — Тогда понятно. Вроде как на черный день.

— Черный день — это как? — переспросил озадаченный Вилем.

— И эта история — куда важнее, чем вам кажется, — поспешно перебил я, пока они не ушли слишком далеко в сторону. — В ней тоже содержится зерно истины. И если вы обещаете никому об этом не говорить, я открою вам, в чем тут тайна.

Я тут же почувствовал, как их внимание сосредоточилось на мне.

— Если вам доведется принять гостеприимство странствующей труппы и они прежде всего предложат вам вина, это наверняка эдема руэ. Эта часть истории — чистая правда, — я предупреждающе поднял палец. — Но пить этого вина ни в коем случае не следует.

— Но я же люблю вино! — жалобно сказал Симмон.

— Неважно, — сказал я. — Хозяин предложит вам вина, но вы требуйте непременно налить вам воды. Может даже выйти нечто вроде спора, потому что хозяин будет предлагать все щедрей и щедрей, а гость станет отказываться все вежливей и вежливей. Тогда они поймут, что ты — друг эдема, что ты сведущ в наших обычаях. И с тобой будут обращаться как со своим, а не как с обычным гостем.

Разговор сошел на нет — мои друзья переваривали полученную информацию. Я смотрел на звезды, мысленно выделяя знакомые созвездия. Ивен-охотник, Тигель, Вновь Юная Мать, Огнеязыкая Лисица, Разрушенная Башня…

— А куда бы ты пошел, если бы мог отправиться куда хочешь? — вдруг ни с того ни с сего спросил Симмон.

— За реку, — ответил я. — Спать.

— Да нет! — сказал он. — Я имею в виду — если бы ты мог отправиться вообще куда угодно, в любой конец земли.

— Все равно, — ответил я. — Я много где побывал. Но мне всегда хотелось именно сюда.

— Но это же не навсегда, — возразил Вилем. — Ты ведь не хочешь остаться здесь навсегда, верно?

— Ну да, я это и имел в виду, — добавил Симмон. — Мы все хотим быть здесь. Но никто из нас не хочет остаться тут навсегда.

— Ну, кроме Манета, — вставил Вил.

— Вот ты бы куда отправился? — упорно продолжал Симмон. — На поиски приключений?

Я молча поразмыслил.

— Я, наверно, отправился бы в Таленвальд, — сказал я.

— К талям? — переспросил Вилем. — Но ведь это первобытный кочевой народ, насколько я знаю.

— Ну, с формальной точки зрения эдема руэ тоже кочевой народ, — сухо возразил я. — Я когда-то слышал, что вожди их племен — не великие воины, а певцы. И от песен их исцеляются больные и деревья пускаются в пляс.

Я пожал плечами.

— Я бы отправился туда, чтобы узнать, правда это или нет.

— А я бы отправился к королю Фейен, — сказал Вилем.

Симмон расхохотался.

— Ну нет, это не считается!

— А почему? — вдруг разозлился Вилем. — Если Квоут может отправиться к поющим деревьям, то я могу отправиться в Фейен, чтобы танцевать с эмбрулами… с женщинами фейе.

— Но тали-то существуют на самом деле, — возразил Симмон. — А истории про фейе — это байки для пьяных, полоумных и детей.

— Ну а ты бы куда отправился? — спросил я Симмона, чтобы развести их с Вилемом.

Он долго молчал.

— Не знаю, — ответил он наконец на удивление бесцветным тоном. — Я ведь нигде не бывал на самом-то деле. Я и в Университет-то приехал только потому, что после того, как мои братья получат наследство, а сестре выделят приданое, мне мало что останется, кроме родового имени.

— Так ты что, не хотел учиться в Университете? — недоверчиво переспросил я.

Сим уклончиво пожал плечами, и я собирался было спросить его о чем-то еще, но тут Вилем шумно поднялся на ноги.

— Ну чего, может, мы уже в состоянии перейти через мост?

Голова у меня была на диво ясная. Я встал, лишь слегка покачнувшись.

— Я так вполне.

— Секундочку!

Симмон удалился в лес, на ходу расстегивая штаны.

Как только он скрылся из виду, Вилем наклонился ко мне.

— Не надо расспрашивать его о семье, — вполголоса сказал он. — Ему тяжело об этом говорить. Особенно когда он пьян.

— А что…

Он резко махнул рукой, мотнул головой.

— Потом!

Симмон выбрался обратно на поляну, и мы молча побрели обратно к дороге, перешли Каменный мост и вернулись в Университет.

На следующее утро, ближе к полудню, мы с Вилом шли в архивы, чтобы встретиться там с Симом и разрешить наш вчерашний спор.