Вач ненадолго застыл в глубоком поклоне, а затем развернулся и направился к двери. Его била крупная дрожь, по лицу катились капли холодного пота, а нога жутко разболелась, поэтому он с трудом дохромал до двери.

– И вот ещё что, – послышался по-девичьи звонкий голос Ом Теи. – Передай Ха Яркелу, что мне наскучило его ждать и если он не поторопится, то не видать ему восточных земель.

Вач не нашёлся, что на это ответить. Он схватился за дверную ручку, аккуратно отворил дверь, чтобы не задеть ею рыжую голову девушки, губы которой застыли в блаженной улыбке, и с мрачной ухмылкой вышел из покоев.

***

Сюльри вскрикнула от боли. Несмотря на то, что упала она на левое плечо, правое обдало жаркой волной, девушка почувствовала, как повязки становятся липкими и мокрыми от вновь открывшейся раны.

– Вот же, зараза! – выругалась она, приподнимаясь с пола. Только сейчас она заметила, что оказалась в просторной прохладной комнате, а на неё с изумлением взирают двое мужчин в доспехах.

– Это ещё что такое? Что за дикие звери ворвались в вашу обитель, господин? – воскликнул один из них, пожилой невысокий мужчина с отвратительными шрамами на лице и огромными серыми крыльями за спиной. Он жутко картавил и произносил слова совершенно не так, как они должны произноситься, отчего Сюльри не сразу поняла, о чём именно он спрашивает.

– Чего? – недоуменно вопросила она, глядя то на одного, то на другого. – Какие дикие звери? Где?

– Да вот же! – указал на неё мужчина со шрамами. – Откуда ты здесь взялась? Кто пустил сюда женщину?!

Сюльри уже хотела съязвить в ответ, но ему мягко и вкрадчиво ответил молодой мужчина в золотом доспехе:

– Не стоит так яриться, генерал Чхонгри, всему есть вполне логичное и разумное объяснение. Вы даже не дали этой малютке высказаться, вы, должно быть, напугали её своим криком.

Сюльри бы поспорила с этой мыслью, но ей не хватило смелости ничего сказать вслух. Она внимательно оглядела этого светловолосого мужчину с золотистыми глазами и пришла к заключению, что он вполне себе «ничего» и с ним можно вести дело.

– Как тебя зовут, дитя? – обратился к ней мужчина, протянув руку. Сюльри с достоинством приняла его вежливость и грациозно, насколько это позволяло ей отсутствие каких бы то ни было манер, поднялась на дрожащие ноги. Стоять ей удавалось с трудом, но Сюльри было гораздо легче, чем раньше, удерживать себя в вертикальном положении, отчего девушка несказанно радовалась.

– Сюльри, – звонко ответила она.

– Вот как, – он тепло рассмеялся. – Знаешь, Сюльри, в последнее время я слишком часто натыкаюсь на детей. Видно, богиня Удачи, благословила меня.

Сюльри не поняла, что такого особенного в том, чтобы встречать повсюду на своём пути детей, но согласно кивнула:

– О да, видимо, так и есть.

Генерал Чхонгри, скривив лицо в надменной мине, молчал и бросал на Сюльри презрительные взгляды, но все же не решался перечить своему товарищу и терпеливо ждал, пока тот наговорится вдоволь.

– Но, я вижу, ты ранена, – мужчина протянул к девушке свою руку и мягко прикоснулся к её правому плечу. На его пальцах остались рыжеватые капельки крови. – Что же приключилось?

– Дикая собака покусала, – соврала Сюльри. – Что-то развелось их в округе, тьма-тьмущая!

Он рассмеялся.

– Да, верно, – согласился мужчина, – Впредь будь осторожнее, гуляя по улицам.

– Всенепременно, – звонко воскликнула Сюльри. – Господин, могу я обратиться к вам с просьбой?

Мужчина в изумлении вскинул брови и улыбнулся:

– Конечно, дитя, что такое?

– Могу ли я… – начала она, но её прервал громкий мужской голос, который раздался за её спиной:

– Вот она где, беглянка!

Сюльри испуганно вздрогнула, медленно развернулась и встретилась взглядом с не на шутку разъяренным Тайсвеном.

Меня мало что способно удивить. За две с половиной тысячи лет существования я многое успел повидать и во многое встрять по своей или чужой воле. Но кто мог подумать, что этому миру ещё есть, чем меня поразить. Одно из таких «чем» сейчас яростно ругалось на непонятном языке, пока мы с Наркю пытались понять, что, собственно, не так с этой богиней-оборванкой.

– Ты горг или богиня? – выдавил я из себя, когда волна изумления немного сошла.

Она перестала браниться и со смятением взглянула на меня.

– Что? Кто такой горг? – спросила богиня, совсем покидая пределы понимания действительности. – О чём вы? Я вас спрашиваю, жив он или нет!

– Так подойди и проверь сама, – пожал плечами я, судорожно всматриваясь в её лицо, чтобы понять, прикидывается богиня или нет.

Она замерла с открытым ртом и искоса поглядела на всё ещё безжизненного Ма Онши. Он был без сознания, но его бледная от природы кожа уже покрылась румянцем. Без сомнения, этот ублюдок был жив, хотя красноватые подтеки на его светлой простой рубахе могли ошибочно указать на то, что её владелец давно испустил дух.

– Нет уж, – заключила богиня, передернувшись всем телом, – лучше вы.

– Что, благословенная богиня боится крови? – усмехнулся я. – Тогда советую вам себя особо не разглядывать, если не хотите потерять сознание.

Богиня бросила взгляд на свои разорванные окровавленные одеяния, которые уже начали затвердевать от подсохшей багряной крови, и чему-то улыбнулась.

– Забавно, – бросила она, ковыряя пальцем засохшую корочку на смуглом животе.

"Забавно". Да, конечно, для бессмертных богов, которые никогда не имели своей крови, истекать красноватой жидкостью в смертном обличии должно быть очень занимательно, незабываемые впечатления.

Ублюдки. Будь моя воля, я бы заставил их всех захлебнуться в крови.

– Так, я что-то ничего не понимаю, – очнулся Наркю. – Вы богиня или нет? И если да, то какая именно? Разрешите же возникшее недоразумение.

Мы с богиней как по команде разом обернулись на Наркю.

Чего? Откуда такой великосветский тон? Откуда этот баран знает такие слова и, что более важно, с чего Наркю решил разговаривать с этой непонятно кем таким образом? Он даже с Варичем никогда не соблюдал правил приличия, сейчас-то чего вдруг удумал?

Богиня помедлила перед ответом, но всё же, с улыбкой отчеканивая слова, произнесла:

– Я бы с радостью ответила на все ваши вопросы, но, к сожалению, не могу довериться тем, кто так бесцеремонно обращается со свергнутыми богами. Что вы, мать вашу, с ним сделали? Какого хера Ма Онши валяется без сознания, тогда как я сейчас жива и здорова? Что за избирательность в помощи, я вас спрашиваю!

Где-то с середины своей недолгой речи она перескочила с божественного наречия на догарский, чем несказанно меня удивила. Наркю из последних слов богини совершенно ничего не понял и теперь глядел на меня в поисках разъяснений, но мне было не до него. Обстановка становилась всё более безумной и всё более интересной.

– Не к лицу богине так ругаться, – улыбнулся я. – Зачем вам понадобилось это отрепье? Жалкий отброс, что не нужен ни Небу, ни земле, ни даже самому себе. Я вас не помню, поэтому вы вряд ли являетесь старым другом Ма Онши. У такого, как он, в принципе не может быть друзей. Так зачем? Хотите сдать его богам своего пантеона, чтобы они отстали от вас и прекратили погоню?

– Что за чушь! – продолжала она на догарском. – Если бы я хотела его продать, то сделала бы это ещё в Холгое, зачем, по-твоему, мне тащить его сюда, в земли Мёртвых великанов, где не действуют божественные законы и правила, и где никто из богов не появится, чтобы здесь не происходило?

– Вы мне ответьте, – бросил я, разглядывая её белесый глаз. Точка зрачка исчезла, и теперь левый глаз выглядел совершенно белым. Что, мать твою, это такое? Выглядит, как глаз горга, существа, что служит богам беспрекословно. Не имея собственного сознания, горги выступают отличным подспорьем к уже имеющимся у богов в подчинении жрецам и священным орудиям, с помощью которых им удаётся поддерживать неоспоримое превосходство в мире смертных без собственного личного участия. Но как, как, мать твою, что-то подобное глазу горга могло оказаться в теле богини, кем бы она ни была? Это насколько нужно себя не уважать, чтобы позволить очернить себя подобным клеймом раба божьего? Если только она, конечно, не сделала это добровольно, в чём я сильно сомневался.