Они испугались моей внезапности и направили на меня свои копья. Старик от чего-то слегка дрожал, а молодой с блеском в глазах ехидно ухмылялся.

Где-то я видал уже эту конопатую наглую рожу.

— Чего подскочил как ужаленный? Али есть что скрывать? — юнец с рыжим вихром сальных волос грозно потряс медным копьём.

Нет, правда, где-то я его уже видел.

— Мне нечего скрывать. Я просто удивился тому, что надзиратель, — театрально округлил глаза, — советует мне свернуть с праведного пути и идти грабить честной народ.

— Праведный путь? — опешил парень. Он прямо-таки побелел от злости. — Это в каких божественных трактатах прописано, что можно валяться сутками напролёт, не имея никакого занятия?

Понятия не имею. За всю свою долгую божественную жизнь я ни одного трактата так и не прочёл, эту глупость строчат низшие младшие боги для простецов-верующих, так что смысла в них явно не больше, чем в порнографических картинках горбатых старушек с Дороги.

— Но это не повод идти грабить! — воскликнул я с притворным негодованием.

— Грабёж — это тоже занятие, — стоял на своём парень. Старик же предпочёл молча подрагивать всем телом с безразличным лицом. Болен он, что ли? — Лень и безделье — яд для души человеческой! Лучше стать убийцей или вором, чем презреть заветы богов!

Вот уж поистине благонравное заявление. Будь я помоложе, мне бы даже понравилось, и я, скорее всего, взял бы парнишку к себе в свиту — какой бог Войны откажется от фанатичного дурачка?

— Ох-хо-хо, слышали бы вас ваши боги, что бы они сказали? — изобразил я шок, прижав ладонь к груди.

Малец начал судорожно вдыхать, готовясь выдать очередную тираду, но тут неожиданно для нас обоих заговорил пожилой надзиратель. Голос его не дрожал, несмотря на дрожь тела:

— В пантеоне богов есть покровитель воров и разбойников, но нет бога, потворствующего лентяям. А идти по путям, что проложили нам боги, значит жить праведно. Это означает, что и разбойники следуют заветам, потому что им покровительствуют боги.

Железная логика, прямо-таки чугунная, все по полочкам разложил, тут и спорить смысла нет.

Я медленно поднялся со стога, стряхнул прилипшие колосья с дырявых штанов, искоса наблюдая за тем, как копья закона неотрывно провожают каждое моё движение.

— Ну, раз так, то спасибо за совет, добрые селяне, непременно ему последую. С чего, как вы думаете, мне начать? Ограбить дом старосты? Или залезть в лавку к торговцу?

Надзиратели, звякнув копьями, угрожающе направили их мне в грудь. Лица их приняли строгое выражение блюстителей порядка, а то, как крепко они держали свои орудия, не вызывало сомнений в серьёзности их намерений.

Да, что-то я оплошал. Ну, что поделаешь, поспешность всегда считалась одним из главных моих недостатков.

— Чего ещё? — искренне недоумевал я.

— Ты задержан за попытку ограбить честных людей! — прокричал юнец звенящим голосом.

Вот чего никогда не пойму, так это того, что творится у простого общества в черепушке. Казалось бы, сельская простота, но монарха понять легче, чем деревенского дурачка.

— Чего?! Вы же только что…

— А ну, молчать, ворюга, иди за нами! — рыжий парнишка больно ткнул затупленным остриём копья мне в живот, и я согнулся от боли.

— Посидишь с недельку в яме, посмотрим, как запоёшь, — вторил молодому пожилой надзиратель. Копьё в его руке подрагивало, и я с опаской следил за ним краем глаза — кто знает, насколько сильными могут быть припадки этого старика.

И почему мне не сиделось спокойно в городе Арбе? На кой-поплелся я в эту богами забытую деревню?

Нет уж, выйду из ямы через недельку и двину в столицу, там лентяев как родных принимают. Чем дальше от деревень, тем меньше яростно верующих фанатиков, и больше расчётливых и подобострастных почитателей богов, с ними как-то попроще.

— Достопочтенный надзиратель, вы не могли бы не тыкать в меня своим копьём? Я ведь не оказываю вам никакого сопротивления.

Молодой надзиратель с воинственным видом уж слишком сильно исполнял свой долг перед законом и государством, так что у меня уже спина вся чесалась.

— Твой вид уже внушает сопротивление божественным заветам, — глухо проговорил старик..

— Но зачем-то же меня боги таким создали, а? — с ехидством промолвил я. — Значит, я соответствую их божественным заветам.

— Молчал бы уже, — продолжал тыкать копьём рыжеволосый юнец. — Тем, кто богов не чтит, рта в их сторону раскрывать не положено!

Интересное замечание, но, а если сам бог не чтит богов, тогда что, а? Как вам такое?

— Тихо тут у вас совсем, неужели все работают? — перевёл я тему, пока мы неспешным шагом двигались в сторону тюремной ямы, самого прохладного местечка в деревне — в жаркие дни стояла очередь из «праведных» нарушителей общественного порядка. Разговаривать о богах настроения у меня не было, а вот повеселиться хотелось страсть как.

— Конечно, тут отдыхать в рабочие часы никому нельзя, иначе штраф в царскую казну придётся платить непомерный, — послышался голос старшего надзирателя.

— То-то я погляжу, деревня выглядит небогато, — хмыкнул я.

— Это ты к чему? — больно ткнул меня остриём рыжеволосый. Вот же неуёмный малец!

— Да так, — я потёр место, в которое пришёлся удар. Эх, скоро вся спина синяками покроется. — Если б меня не пришлось вести в яму, чем бы тогда занимались? Нарушителей в окру́ге ни души.

— Чем угодно, главное не лежать посреди улицы понапрасну, — без обиняков ответил старый надзиратель.

— Так кто сказал, что я понапрасну? — Я хотел было обернуться, но малец снова ткнул мне в спину копьём. Дождётся у меня, переломаю и копьё, и его самого. — Я, между прочим, раздумывал над принципом работы одной вещицы, очень занимательной.

— Кому какое дело, — раздражённо заявил юнец. — Хватит с ним разговаривать, Бул, он только рад позубоскалить.

— Это вы зря, господин надзиратель. Я человек честный, зубоскалить не обучен.

Я уже ждал очередной выпад мальца, но внезапно вокруг резко потемнело, словно солнце кто-то прикрыл гигантской ладонью. Тут же вскинул голову, но тень уже отступила, и мне в глаза ударил яркий блеск огненного светила.

— Чудеса какие! — ошеломлённо воскликнул Бул. — Неужто боги в чём-то прогневались на нас? Неужто хотят погасить солнце?

— Не совсем, — тихо отрезал я, внимательно вглядываясь в ясное, голубое небо.

— А это что? Смотрите! — вскрикнул юнец, вскинув руку к небу. Я проследил за его удивлённым взглядом и заметил огненную точку, которая стремительно приближалась к нам. — Там летит! От солнца отвалился кусок!

М-да, влипли, ничего не скажешь. Надо действовать быстро, пока не стало слишком поздно.

— Солнце падает! — громко закричал я, словно безумный. Через пару минут эта штука сожжёт здесь всё дотла, если деревенские не поторопятся — превратятся в угольки. — Бегите, спасайтесь! Боги разгневались на нас! Они сожгут нас дотла!

Надзиратели поначалу хотели было заткнуть мне рот, но страх неизвестности всё же пересилил, и они, вторя моему звонкому, но слегка писклявому голосу, принялись с криками метаться по главной деревенской улице, пробуждая оставшихся в домах жителей.

Вокруг меня заметались беспокойные деревенские: женщины, старики и дети, которые с животной паникой и страхом оглядывались на огненный шар, спотыкались и неслись в разные стороны. Успеют, надеюсь, добраться до безопасного места.

— Беги, дурак, чего стоишь! — дёрнул меня за полу рубахи юнец-надзиратель. — Ты же сам сказал, что солнце падает! Тебе жизнь не дорога?

— С него станется, упадёт, — недоверчиво хмыкнул я себе под нос. — Ты беги давай, а то придавит ещё. Мне, дураку, ничего не будет, а вот ты пострадать можешь.

— Ну тебя, тупоголовый! — рыжеволосый покачал лохматой головой, подхватил громко ревущего ребёнка на руки и стремительно помчался подальше отсюда.

Нет, всё-таки кого-то он мне сильно напоминает, а особенно глаза его, золотисто-карие, но я точно знаю, что раньше никогда его не видел.