– Достопочтенный граф, послушайте… – я всё никак не могла припомнить его имени.

– Дорогая, зови меня просто господин Варич, к чему такие формальности после того, что вы с братом сделали для меня! Ах, я вам так благодарен! Мой мальчик снова может ходить! Недавно Майкрес научился кесланке, он её так очаровательно танцует! Вам с братом стоит на это взглянуть.

– Да, но моего брата здесь нет, он… – пыталась сказать хоть что-то я, но он постоянно перебивал.

– Твой брат, Инхис, такой замечательный мальчик! – граф наконец-то поставил меня на ноги и переключился на опешившего Джуна. Граф опустил ему на плечи свои ручища, отчего Джун несколько поубавил в росте. – Навещал нас постоянно, справлялся о здоровье и моем и Майкреса. Столько раз нам помогал даже после того, как разбогател. Вот что значит, истинные боги-хранители рода!

Что всё это значит? У меня складывалось впечатление, что граф и его поместье и в самом деле застыли в прошлом, в том моменте, когда мы с братом его покинули раз и навсегда, узнав о своём истинном происхождении. Но… Граф утверждает, что Инхис заглядывал к нему и после, как это возможно? Брат ни разу ни о чём подобном не рассказывал. И как ко всему этому причастна та лиловоглазая девушка, Фарго, благодаря которой я здесь и оказалась?

– Но вы, наверное, устали с дороги! – вдруг опомнился граф. – Что ж это я вас на пороге держу! Пойдёмте-пойдёмте, прикажу всем слугам, чтобы приняли вас со всеми почестями!

Граф, не дождавшись ответа, помчался куда-то за лестницу, там, как я помнила, раньше располагались комнаты слуг, а мы с Джуном поплелись следом.

– Почему он назвал меня твоим братом? – только это удивило его? – У тебя есть брат?

– Ага, – коротко ответила я. – Есть.

– И где он?

– Понятия не имею, – и я нисколько не лукавила. Я давно не видела Инхиса, с тех самых пор, как погибла Аксумоамора. Брат мне этого не простил, и вряд ли, когда простит.

– Постой… – внезапно остановилась я, дёрнув Джуна за рукав рубашки, которая вся была в засохших кровавых разводах. – Только что граф говорил со мной на языке юльби, как ты понял, о чём он со мной говорил?

Джун как-то кривовато улыбнулся и попытался отшутиться:

– Разве? А мне показалось, он говорил на холгойском. Может, ты чего перепутала? Откуда мне знать этот, как ты сказала, язык бюльби? И вообще, идём дальше, граф нас потерял, наверное.

Что за ерунда? Это какая-то шутка? Какой-то бог решил подшутить надо мной, но кто именно? Обо мне сейчас знают Ма Онши со своими духовными орудиями, Джун, Бо Юкан, который меня и отправил на земли Юдолей, и Бо Ючун, но он мёртв, я сама его убила, оставив себе лишь…

– Глаз.

– Что? – переспросила я, возвращаясь в реальность.

– Я говорю, глаза у тебя какие-то странные, – проговорил Джун. Он приблизился ко мне и как-то странно прищурился. – Один золотой, а другой багровым светится, так и должно быть?

Он только сейчас это заметил?

– Тебе не кажется, что это я должна задавать тебе вопросы, а не ты мне? – наехала на него я.

– Понял-понял, – сдаваясь, поднял руки Джун. – Давай для начала тут разберемся, а потом уже будем решать, кто из нас чего должен.

Я молча кивнула. У меня и в само деле на первом месте сейчас стояла – задача разобраться с графом и странной иллюзией, которую составляло его поместье. Ко всему этому явно приложил руку бог, осталось только понять, какой именно.

– Куда он пошёл? – поинтересовалась я, когда мы в третий раз обошли полукруглый коридор, в котором скрылся граф, и никого не нашли.

– Может, в одну из этих дверей? – предположил Джун. Мы подергали ручку у каждой двери, но они были закрыты.

Значит, это и в самом деле иллюзия. Граф будто растворился в воздухе, при этом не являясь духом. И как я знала, единственным богом, способным сотворить подобные иллюзии, был мой отец, Бо Илхюз – бог Иллюзий и Желаний. Но для чего ему это? Отец не знал о моей миссии: спрятать глаз Бо Ючуна до начала Войны и затаиться. Отец вообще не должен был знать, где я и чем занимаюсь. Насколько мне было известно Бо Илхюз сейчас, как всегда, крутился рядом с моей матерью Го Хассой, и не уделял ни капли внимания остальному миру. Отец частенько издевался над своими братьями и их семьями, заставлял их пасть жертвами его иллюзий, но никогда не использовал грязные приёмы на своих детях и жене. Что же поменялось? Неужели отец решил, что и мне пора приобщиться к его забавам? Если так, то в чём его цель?

– … слышишь? – я очнулась, когда Джун тряс меня за плечи и внимательно вглядывался в моё лицо своими янтарными глазами. Красивый цвет, необычайно красивый для простого смертного.

– Чего ты меня трясешь? – я оттолкнула Джуна и брезгливо отряхнула одежду. – Кто разрешал меня касаться?

– Не до этого сейчас, – обеспокоенно отмахнулся Джун. – Ты слышишь или нет?

– Что? – не понимала я, но тут расслышала тихий шёпот, словно раздающийся из стен поместья. Слов было не разобрать, но интонация говоривших явно говорила об их недружелюбии.

– На каком это языке, я не понимаю, – нахмурился Джун, оглядываясь по сторонам. – У тебя все знакомые такие странные, Ючке?

Да. Это нормально, когда в твоём окружении одни боги да души смертных.

– Помолчи! Дай послушать!

Одернув Джуна, я приблизилась к стенам и осторожно приложила ладонь к прохладному камню. Голоса стали громче и теперь я могла отчетливо расслышать каждое слово, но я не хотела этого слушать. Тело похолодело и покрылось липкими мурашками – такая забавная особенность смертного тела, словно оно пытается выставить защиту против тревожащих сердце вещей, но защита эта настолько слабая, что только смешит. Странно, что души, такие ценные и мощные источники энергии, защищены в такие моменты всего лишь тонкой оболочкой из костей и плоти, покрытой сеточкой мелких пупырышек. Какая-то насмешка над жизнью. Словно создатели всего сущего были богами Веселья и Развлечений.

– Что там такое? Что они говорят? – нетерпеливо вопросил Джун, заметив моё ошарашенное выражение лица.

Что они говорят? Они рассказывают… Нет – они яростно изливают свой гнев на меня – ту, кто должна была их защитить, уберечь от гибели, сохранить наследие и жизнь единственного принца. Они ненавидели меня, повторяли из раза в раз все мои прегрешения, все мои обещания, так и не исполненные. Они были правы, но я не хотела этого слушать, потому что уже ничего не могла исправить, как бы мне не хотелось. Я слышала голоса тысяч душ, которые требовали отмщения на давно забытом и утраченном языке царства Сунганли – государства, которое я не смогла защитить, и над наследником коего так безжалостно надругалась.

– Ючке? Да что с тобой? – Джун приблизился ко мне, но я остановила его жестом.

– Это только моё дело, стой на месте, – приказала я.

– Да, не стоит влезать в чужие дела.

Едва этот голос прозвучал в темном пустынном коридоре, моё сердце ухнуло куда-то вниз – ещё одна особенность смертных: внутренние органы при любом, даже незначительном волнении норовят покинуть тело, чтобы не видеть и не слышать того, что будет происходить с хозяином тела. Боги, как же я хотела избежать этого разговора, но… Пора перестать бегать и посмотреть своим ошибкам в глаза.

Я отняла руку от стены и повернулась на голос. Из темноты на меня взирали большие лиловые глаза, которые когда-то светились серебристым сияние звёзд.

– Здравствуй, Сунги, – поклонилась я.

– Здравствуй, Бо Хилса, – поприветствовал он меня на языке своей давно утраченной родины.

Телега слегка накренилась и скрипнула, нарушив тихий сон скитальцев. Несколько странников проснулось, они сонно хлопали глазами и оглядывались по сторонам.

– Что случилось, Мехсем? – обратился к извозчику с тремя короткими голубоватыми рогами на лбу лысый мужчина без бровей и двумя узкими прорезями вместо носа. – Почему мы остановились?

– Путники, – коротко пробурчал Месхем на билкинском с жутким акцентом жителя пустынь.