Тайсвен замялся, Матушка приподняла брови, её бледно-зелёные глаза обдало холодом, и жрец торопливо закончил:

– Может, если бы вы рассказали мне подробнее о происхождении этого дитя, мне бы удалось понять, в чём причина столь странной реакции юного организма кенкана на искусное врачевание.

Матушка свела в задумчивости брови и надолго притихла. Тайсвен, не решаясь прервать её молчания, мялся у двери и натянуто улыбался.

– Я и сама многого не знаю, – сдержанно начала она. – Это создание бегало по улицам Эфриса, воровало еду и дважды попалось. В первый раз девочка лишилась одной кисти, во второй – лишилась ещё одной, но, удивительно, осталась жива и продолжала досаждать торговцам. Я вырвала её из рук лавочника, который собирался отрезать ей язык за излишнюю болтливость, и привела сюда. Ей повезло, что никто не проведал об её истинной природе: продали бы на забаву бродячему цирку или какому-нибудь храму в Дагании, где за радость приносить в жертву тех, кто служит Солнечной империи.

Тайсвен тихо хмыкнул, Матушка резко подняла глаза и холодно осведомилась:

– Что именно показалось тебе смешным в моём рассказе?

– О, ничего-ничего, – быстро опомнился Тайсвен, – просто мне показалось, что вы, госпожа, знаете гораздо больше, чем хотите показать. Но, ваше право, со своей стороны я сделал всё, что мог, прошу не судить строго мои скромные таланты и передать Ха Яркелу, что в сложившейся ситуации моей вины нет. Засим откланиваюсь.

Тайсвен почтительно поклонился и, не поднимая головы, направился к двери, но металлический голос Матушки остановил его:

– Твоя наглость переходит всякие границы, Тайсвен. Мне следует напомнить Ха Яркелу, как следует обращаться со своими игрушками.

– Господин Ха Яркел не относит своих подчиненных к вещам, госпожа, поэтому он вряд ли внемлет вашим словам, – бросил, не оборачиваясь Тайсвен. – Я пойду.

Но выйти ему не дала деревянная чернильница, которая с грохотом врезалась в дверь, пролетев мимо его кучерявой головы.

– Вы, смертные, – озлобленно выплюнула Матушка, – получив благословение богов, забываете своё место. Кто ты такой, чтобы разговаривать со мной подобным тоном?

Тайсвен нагнулся, поднял чернильницу и медленным шагом двинулся к столу Матушки.

– Я помню, кем являюсь, госпожа, – вкрадчиво проговорил Тайсвен, с глухим стуком опуская чернильницу на стол. – А вот вы, похоже, забыли, что давно утратили своё бессмертие. Я был с вами вежлив из уважения к своему господину, но, как погляжу, кроме напускной гордыни и затаённого страха в вас ничего не осталось, и моего уважения вы не достойны.

Матушка гневно дышала, глядя на то, как жрец с простодушной улыбкой играет короткими пальцами с резной чернильницей.

– Вам не стоит вести себя подобным образом со мной, госпожа. Я хочу помочь этому дитя, только и всего, – тихо добавил Тайсвен с тёплой улыбкой.

Матушка от переполнявшей её ярости не нашлась, что ему ответить, она лишь злобно буравила Тайсвена взглядом, пока тот молча уходил прочь.

– Если вы всё же измените своё мнение, – добавил он на пороге, – вы знаете, где меня найти.

Жрец осторожно захлопнул дверь за собой, и устало вздохнул:

– Боги, как же с ними тяжело.

Он отряхнул со своей шёлковой рясы прилипшие медовые волоски и размеренным шагом прошествовал по сумрачному душному коридору, напевая под нос.

***

– Ну вот, смотри! Никаких склизких комков, только вода и травы, ничего более! – Тайсвен безрезультатно пытался напоить девочку лекарством. Она съежилась в углу кровати, укрывшись за пеленой волос, и тихо скулила от боли.

– Что за непослушный ребёнок! – громогласно воскликнул Тайсвен, отчего девочка только сильнее вжалась в спинку кровати. – Я же тебе помогаю, а не мучаю! Тебе что нравится ходить с этими обрубками? Какая же ты упрямая!

Тайсвен шумно выругался и взмахнул руками, задев склянку с едко пахнувшими травами, она со звоном разбилась об пол, и по комнате пополз запах маринованного тухлого мяса.

– Ну что за невезение! – ругался Тайсвен. Он нагнулся и принялся вытирать неприглядного вида лужу тряпкой, непрестанно ругаясь. Но он застыл на месте, когда заслышал тихий смех, больше похожий на свист или шипение. Тайсвен поднял голову и встретился взглядом с девочкой, которая тут же спряталась от него за волосами.

– Ха! – вскричал он. – Так тебе нравится, когда ругаются, я угадал? Привыкла к ругани, когда скиталась по улицам? Вот же озорница!

Девочка слегка выглянула из-за слипшихся от грязи прядок волос, её синий глаз блеснул, отразив огонёк настольной лампы.

– Вот что я тебе скажу, кроха, – таинственно начал Тайсвен, присев на кровать, – тебе придётся здесь жить, так что будь аккуратной, особенно с Матушкой. Следи за тем, что говоришь и, может быть, сумеешь прожить в этом месте долгую и спокойную жизнь. Кто знает, как бы сложилась твоя судьба, останься ты в Феданских горах.

Девочка безмолвно следила за ним, тихо дрожа от боли и усталости, но глаза её при этом оставались ясными, словно существовали отдельно от тела.

Внезапно девочка опустила свою голову ниже и совсем зарылась в волосах. Тайсвен недоуменно вскинул брови и протянул к ней свою ладонь, которая застыла в воздухе, стоило ледяному голосу раздаться за его спиной.

– Я всё тебе расскажу, но это не должно покинуть этой комнаты.

Жрец обернулся: бледная Матушка смотрела на него, не отрываясь, в её глазах плескался сдерживаемый гнев, а губы и без того тонкие были плотно сжаты.

– Как вам будет угодно, госпожа, – покорно ответствовал Тайсвен. – Вы же знаете, память у меня плохая, ибо душа дырявая, долго в ней ничего не задерживается.

Матушка медленно кивнула и уверено приблизилась к кровати, с которой на неё пристально смотрели два огромных синих глаза.

***

Тишина царствовала в комнате жреца. Девушка с красными от жара щеками сидела в ворохе подушек и с сомнением взирала на такого незнакомого прежде знакомца.

– Мы ведь уже с вами виделись, так? – неуверенно вопросила Сюльри, держась левой рукой за живот. Правая рука вполне тоже сгодилась бы, но девушка не могла привыкнуть к мысли, что её конечность так неожиданно вернулась на своё привычное место, а поэтому не решалась ей пользоваться.

Тайсвен непонимающе захлопал глазами, а затем восторженно вскричал:

– Боги! Никогда не перестану удивляться кенканам! Удивительные создания, ни одни чары не действуют на вас так, как надо. Просто поразительно! Стоило тебе заглянуть за Грань, так память моментально вернулась. Ну не удивительно, а?

Сюльри с недоумением уставилась на него и, зацепившись за незнакомое слово, вопросила:

– Что такое Грань?

Тайсвен звонко рассмеялся:

– Значит, про кенканов вопросов не будет?

Сюльри смутилась, она опустила глаза на свою правую руку, которая была такой же, как раньше, даже загар был таким же неровным, обрамлявшим запястье коричневой перчаткой.

– Чего притихла? – всё ещё смеялся Тайсвен. – А я ведь тебя не сразу узнал. Как только имя твоё услышал, сразу всё в уме по полочкам разложил. Но ты не злись на меня, я ж не знал, что мы когда-нибудь ещё увидимся. Видимо, на то есть свои причины.

Тайсвен притих. Сюльри нерешительно подняла глаза: жрец с любопытством взирал на неё из своего кресла с тёплой дружелюбной улыбкой, от которой у девушки вся боль тут же испарилась. Она шумно сглотнула и с сомнением вопросила:

– Значит, вы всё же сможете вернуть мои крылья, да?

Тайсвен хитро прищурился, сверкнув лиловыми глазами:

– Нам предстоит с тобой долгая беседа, красавица. И лучше тебе слушать меня внимательно, если ты не хочешь ничего упустить.

Меня обманули! Жестоко и нагло обвели вокруг пальца! Я назвал этой богине условия, произнес их своим собственным ртом, глядя в её наглые глаза, а она что? Какие слова она произнесла, заключая со мной договор?