– Ни-ничего, – залепетала женщина, без особой необходимости укачивая ребенка, – Матушка притащила в Дом девчонку, совсем кроху, калеку безрукую, вот она и кричит.

– Калеку? – недоверчиво переспросила низенькая светловолосая девушка с неестественно-ярким макияжем. – С чего бы это матушка притаскивала в Дом калек? Да ещё и ребенка, какой с неё прок?

– А мне почем знать, – огрызнулась женщина, прижимая к груди младенца, который не сильно был рад материнской опеке. – Иди и спроси у неё сама, она там, в комнате девочек, вместе с лекарем из Храма.

– Из Храма? – разом ахнули девушки и испуганно покосились на дверь в «девичью», откуда раздавались душераздирающие крики, словно кто-то мучил животное.

Дверь не выдержала пристальных любопытных взглядов и с грохотом растворилась. Девушки в страхе попятились, глядя на то, как порог переступает стройная высокая женщина с ледяными зелёными глазами, обрамленными острыми складками морщинок. Женщина окинула девушек, которые вжимались в стену, пристыжено опустив глаза, гневным взором, но когда она раскрыла уста, её голос зазвучал холодно и размеренно:

– Кто разрешал вам покинуть комнаты и прекратить работу?

В ответ девушки только сильнее сжались.

– Я задала вопрос, – чуть громче произнесла женщина, её бледное лицо слегка покраснело, а ноздри задрожали от сдерживаемой ярости.

– Простите, Матушка, – дрожащим голосом вымолвила коротконогая светловолосая девушка, не решаясь поднять голову, – мы услышали крик и…

– И решили, что тоже хотели бы присоединиться? – резко оборвала её Матушка, не повышая голоса. – Соскучились по плёткам? Мне и вас заставить кричать от боли и унижения?

Черноволосая женщина, которая ни в чём не провинилась перед Матушкой, боязливо согнулась, прижав к себе младенца так, что ему стало трудно дышать, и он закашлялся.

– Выметайтесь отсюда, – холодно произнесла Матушка, сверкая бледно-зелёными глазами. – Увижу хоть одну в коридоре, изобью до беспамятства.

Дважды повторять ей не пришлось. Девушки, всё также вперив глаза в пол, друг за другом выскочили из детской под грозным взором Матушки. Как только дверь за ними закрылась, Матушка обернулась на кряхтенье младенца и бесстрастно проговорила:

– Если ты хочешь убить это ничтожное создание, то могла бы избавиться от него ещё в утробе.

Женщина вздрогнула и отняла посиневшего младенца от груди.

– П-ростите, Матушка, – выдавила она из себя.

– Займись делом, Майва, – бросила Матушка по пути в «девичью». – Ты родила три месяца назад, уже давно должна была приступить к работе. Со следующей недели в детской не появляйся.

– Да, Матушка, – покорно согласилась Майва.

Матушка открыла дверь, впуская в детскую нечеловеческие визги, и с грохотом захлопнула её за собой.

– Алчная сука, – сквозь зубы выдавила Майва, злобно сверкнув янтарными глазами.

***

– Эти крики когда-нибудь закончатся, Тайсвен? – вопросила Матушка, переступив порог «девичьей».

– Вы уж простите, госпожа, – перекрикивая орущего ребенка, произнёс Тайсвен, – но это создание совершенно не поддаётся никакому лечению. Я успел нанести мазь для наращивания костей и плоти, но не успел дать ей обезболивающий отвар, как она укусила меня и завопила во всё горло! Горг, а не ребёнок!

Тайсвен поднял для наглядности короткопалую ладонь, на которой не было ни следа от укуса. Матушка смерила жреца презрительным взглядом и приблизилась к кровати, на которой, раскидав во все стороны подушки и одеяла, безумно метался маленький комок из оборванных одеяний, крови и светлых медовых волос. «Комок» махал короткими обрубками рук, которым не доставало кистей и безостановочно вопил.

– И где вы только подобрали этого дикого зверька? – с интересом вопросил Тайсвен в попытках ухватить девочку за босую ногу.

– Так ты не видел? – слегка приподняла тонкие рыжеватые брови Матушка.

– О чём вы? – жрец обернулся и удивленно воззрился на неё лиловыми глазами.

Матушка вместо ответа ухватила девочку за волосы, без особых усилий приподняла над кроватью и одним резким движением сорвала с неё лоскут ткани, который раньше явно был обычным холщовым мешком.

– Старые и новые боги! – изумленно протянул Тайсвен. Его взгляд был прикован к двум жутким параллельным шрамам темно-бордового цвета на спине девочки, – но как она сюда попала?

– Это сейчас не важно, – отрезала Матушка, – дай ей отвар, пока я держу её.

Тайсвен ещё какое-то время рассматривал шершавые грубые шрамы, а затем поспешно потянулся к чаше с синеватым бульоном, в котором плавало нечто круглое и склизкое. Матушка одной рукой крепко держала девочку за волосы, а другой осторожно, двумя пальцами, разжала зубы, кои девчушка сжала, завидев перед собой глиняную чашу.

– Вот так, красавица, глотай не спеша, – успокаивающе приговаривал Тайсвен, вливая в горло девочки прогорклую жидкость. Девочка, обессилив от долгого сопротивления и нескончаемой боли в запястьях, из последних сил трепыхалась в руках Матушки, но всё же ни одна капля отвара не пролилась мимо.

Как только Тайсвен закончил процедуру, Матушка разжала руки, и девочка в беспамятстве плюхнулась на кровать.

– Какая вы, однако, сильная женщина, – восхищенно присвистнул Тайсвен.

– А ты, как я погляжу, – сурово отозвалась Матушка, смахивая с рук медовые прядки волос, – совершенно не умеешь пользоваться своим даром, Тайсвен. Попусту растрачиваешь своё бессмертие.

– Плюсы бессмертия в том, – поднял он свой палец к потолку, – что оно бесконечно и потратить его невозможно. Тем более, какой же я бессмертный, если мне пришлось пережить одну смерть? Я простой смертный, который однажды удостоился чести пройти через жуткий кошмар и остаться при этом в выигрыше, только и всего!

Матушка ничего не ответила, а лишь слегка сощурила глаза.

– Как долго она пробудет без сознания? – вопросила она, когда Тайсвен закончил возиться с руками девочки.

– Несколько часов, – подумав, ответил он. – Организм молодой, должен быстро управиться, но только…

– Что? – не выдержала Матушка, когда Тайсвен излишне растянул свою мысль.

– Только к какому виду кенканов относится девочка? Если она илкан или элкан, то ничего страшного, я могу отрастить ей крылья, а если улкан…

– Она улкан, – отрезала Матушка, – и ни о каком отращивании крыльев речи не шло. Вылечи её руки и можешь быть свободен.

Тайсвен замолк в раздумьях, поэтому не сразу ответил:

– Как скажете, госпожа. Ха Яркел приказал мне следовать вашим указаниям, и раз они заключаются лишь в этом, то так тому и быть.

Матушка бесстрастно кивнула, бросила быстрый взгляд на затихшую девочку, на раскрасневшейся щеке которой выступило белое пятно в виде кролика, а затем направилась прочь из «девичьей».

– Госпожа, – окликнул её Тайсвен, когда та схватилась за ручку двери, – вы уже дали ей имя?

Матушка нахмурила тонкие брови, едва заметно пождала губы и сухо бросила:

– Сюльри.

Тайсвен вскинул кустистые брови и еле слышно пробормотал:

– Вот, значит, как.

Матушка больше не произнесла ни слова, она отворила дверь и бесшумно скрылась, оставив измученную девочку Тайсвену, который с нескрываемым любопытством вглядывался в её лицо.

***

Дверь тихонько скрипнула. Матушка подняла глаза от бумаг, которые аккуратными стопками высились на тёмном деревянном столе, и с удивлением вопросила:

– У тебя есть ко мне дело, Тайсвен? Не помню, чтобы разрешала тебе войти.

– Прошу прощения за вторжение, – учтиво поклонился Тайсвен, – но возникли небольшие трудности в лечении ребенка, ради которого вы меня сюда и вызвали.

Матушка смерила Тайсвена быстрым взглядом, отложила в сторону желтоватый листок помятой бумаги и, слегка откинувшись на кресле, жестом руки указала жрецу продолжать. Тот кивнул и размеренно начал, непроизвольно повышая голос, будто не мог довольствоваться только одной тональностью:

– Видите ли, это создание не поддаётся моему лечению. Я использовал на ней все известные мне и лично опробованные на кенканах снадобья – никакого эффекта. Её руки постоянно кровоточат, а боль столь нестерпима, что мне приходится давать малютке успокоительное и обезболивающее в бесчисленном количестве. Впервые встречаюсь с подобным. Может быть…