– Понятное дело, из Солнечного, – хмыкнул Ейрха. – Глаза, что светятся золотом, смуглая кожа. Откуда ещё она может быть? Я бы даже сказал, что она в родстве с самим Бо Юканом.

– Бо Юканом? – изумился я. – Не может быть! Но разве Верховный бог мог свергнуть кого-то из своей семьи?

– Понятия не имею, – отмахнулся Ейрха. – Мне нет дела, откуда она, главное, чтобы рассказала всё, что знает о предстоящей войне. Нам ведь надо выбрать сторону, за которую сражаться.

– Не беспокойся, Варич сделает это за нас, – заметил я.

– На этот раз я хочу сам выбрать, – серьёзно произнёс Ейрха, бросая задумчивый взгляд на Ма Онши.

– Как знаешь. Но я последую за Варичем, мне неохота самому думать, какую сторону принять.

– Не удивительно, – осклабился Ейрха. – У вас, кенканов, это в крови – не думать самостоятельно. Так сказать, отличительный признак.

– Ты это о чём? – не понял я.

Он не ответил, тихо посмеиваясь сам с собой. Впрочем, Ейрха всегда такой. Он и сам порой не понимает своего чувства юмора, так что с меня спрос тоже не большой.

Богиня внезапно судорожно вздохнула и подскочила. Растерянно озираясь по сторонам, она вскочила на ноги и приняла оборонительную стойку. Увидев тело Ма Онши, она в испуге замерла, а затем с гневом уставилась на нас с Ейрхой, повязка, что закрывала её глаз, слетела и теперь валялась на земле.

– Ейрха, – залепетал я. – Ты тоже это видишь, да?

– Ага, – послышался его притихший голос, – вижу.

– Что здесь происходит? – гневно закричала богиня на божественном наречии. – Он мёртв? Ответьте мне, он мёртв?

Богиня ещё что-то кричала, а мы ошеломленно молчали, не спуская взгляда с её глаза с чёрной точкой зрачка посреди белесого белка, который также взирал на нас с неприкрытой усмешкой.

Запах кислых маринованных гуатов ударил в нос и она, чихнув, проснулась. В комнате никого не было, но Сюльри уже не была столь в этом уверена, вспоминая, как неожиданно накануне объявился рядом с ней Тайсвен.

Сюльри с трудом поднялась на подушках и внимательно огляделась по сторонам. Никого. В окна бил утренний свет, озаряя комнату радужными бликами от тысячи витражных стеклышек.

«Красиво», – пронеслось у неё в голове. Узоры на стеклах были странными и местами жуткими, особенно те, где изображались головы людей с блаженными лицами и морды зверей, застывшие в немом рыке, но свет, который бил красными, золотыми, зелеными и сиреневыми цветами, скрашивал неприглядное уродство рисунков.

Она снова почувствовала противный кислый запах и поморщилась от омерзения. Девушка с детства испытывала отвращение к местной еде, которую вечно засаливали, консервировали, делали чересчур сладкой или острой, а иногда горькой, чего Сюльри искренне не понимала.

На круглом столике рядом с кроватью стояли тарелки полные всевозможного вида солений, а в центре, во главе стола, находилась огромная пиала с супом, правда, на суп эта масса из мяса и воды была не очень похожа. Сюльри наклонилась и брезгливо отпрянула – кусок мяса был сырым, тонкие струйки крови вытекали из него, соединялись с водой и окрашивали её в розовый цвет.

«Как это вообще можно есть? Я что собака?» – она подняла левую руку и прикрыла нос ладонью. Чувство голода, которое было нехотя начало просыпаться, мигом исчезло, уступив место тошноте.

Внезапно её озарила занятная мысль. Сюльри окинула комнату быстрым взглядом, пригляделась к двери, что была плотно закрыта, и попыталась встать на ноги. Но это ей все никак не удавалось: всякий раз, стоило Сюльри прочно встать на обе ноги, она тут же теряла равновесие из-за дрожи в коленях и падала назад на кровать.

– Вот же! – в порыве выругалась Сюльри. Она в панике осмотрелась. Заметив за спинкой кровати простенький плетеный стул, она радостно потянулась за ним. Спинка была непрочной, но как подспудная опора годилась. Сюльри оперлась о стул левой рукой, с кряхтением поднялась на ноги и неспешно двинулась к двери, обливаясь холодным потом и дрожа от усилий.

«Ну что за ерунда! – злилась она. – У меня же руки нет, а не ноги, почему же так тяжело стоять? Что за лекарство давал мне тот жрец? Одно вылечил, другое покалечил. Так-с, ещё немного, доберусь до двери, а там…»

Что она будет делать, когда окажется «там», Сюльри толком не понимала, но оставаться более в этом странном месте, рядом с существами, которые причастны к её травме, она не желала. Сюльри не знала, сколько времени прошло с тех пор, как её тело принесли в Храм, и понятия не имела, как к её пропаже отнеслись в Доме. Со страхом она подумала о Матушке. Мысли об этой суровой и властной женщине с ледяным взглядом заставили Сюльри замереть на месте.

«Она же теперь меня… Куда же меня теперь отправят? Оставить в Доме калеку? Нет, Матушка никогда не решится на подобную мерзость, она наверняка продаст меня бродячим торговцам или циркачам, не иначе», – от этих мыслей ей стало плохо. Она судорожно вцепилась побелевшими от напряжения пальцами в спинку стула и едва не упала.

«Нет, сейчас не время бояться, – Сюльри покрепче сжала руку и тяжело отдышалась. – Надо уходить, потом буду трястись от страха. Хоть эти твари и не страшнее Матушки, да всё же она как-то попривычнее будет. Может, удастся уговорить её продать меня кому поприличнее. Я ведь столько всего для неё сделала».

Стойкая уверенность в том, что её работа в Доме была необычайно полезна для Матушки, несколько успокоила Сюльри, по крайней мере, на время, и теперь она полностью смогла сосредоточиться на ходьбе. Правое плечо не болело, оно лишь слегка зудело, доставляя дискомфорт, который, впрочем, было легко терпеть. Единственным препятствием для побега, по мнению Сюльри, была её неспособность твёрдо стоять на ногах без помощи, остальные были лишь незначительными явлениями временного характера. Голод и боль? Ха, она не в первый раз оказывается с ними заодно. Сколько раз ей приходилось скитаться по улицам в поисках еды, сколько раз её избивали за воровство, пока Матушка не подобрала бедняжку. Если существовал в мире иммунитет к боли и голоду, то Сюльри давно его выработала.

Сюльри оступилась, запутавшись в ногах, стул громко скрипнул, проехался по скользкому паркету и с грохотом повалился на пол, она едва успела ухватиться рукой за ручку двери, чтобы не упасть. Сюльри прислушалась – тишина.

«Никто не услышал? – она облегченно вздохнула и смахнула пот со лба, опершись о дверь. – Пронесло, осталось только найти выход из этого странного места».

Сюльри с силой надавила на ручку, дверь с лёгкостью поддалась и бесшумно отворилась наружу. Девушка выглянула – никого. Только голые темные стены, мягкий свет жёлтых ламп и тихое потрескивание от горящих поленьев где-то справа.

«Камин, – думала она, вслушиваясь в каждый шорох. – Это место чем-то похоже на Дом, если это и правда так, то я примерно на третьем этаже, значит, мне надо найти лестницу, надеюсь, тут есть чёрный ход, не через парадный же мне ломиться».

Она осторожно вышла за дверь, опираясь на гладкие теплые стены, и двинулась налево. Коридор оказался длинным и широким, из него вели куда-то вглубь дома множество дверей, точно таких же, как и та, что вела в комнату, куда девушку принесли жрецы. Сюльри шла медленно, стараясь быть как можно тише, она постоянно оглядывалась и прислушивалась, но кроме треска поленьев ничего не нарушало безмятежного молчания.

В конце коридора она неожиданно для себя наткнулась на тупик – ровная пустая стена встретила её насмешливым безмолвием.

«Вот же! А я уж было подумала, что удастся сбежать легко! – она разочарованно плюнула в стену. – Значит, это место совсем не такое, как Дом. Придётся идти в другую сторону. Где же у них тут может быть лестница?».

Она развернулась и шагнула вперёд, к несчастью, её рука оперлась в эту минуту о дверь, которая резко распахнулась, заставив Сюльри с грохотом завалиться внутрь комнаты.