— Советую тебе засунуть свои бесплатные советы куда подальше!

— Может, вы еще поцелуетесь?! — раздался рядом раздражённый голос Марины.

Марина

Два упёртых барана! Ещё немного и столкнутся лбами, чтобы проверить кто из них более упрямый и несговорчивый. А как по мне — так оба хороши. На кой чёрт надо выяснять отношения прямо перед офисным центром? Коллег повеселить, которые как раз выходят с работы?! Спасибо, но я в этой клоунаде участвовать не собираюсь!

Саркастическая фраза помогла переключить внимание парней на меня и хоть немного снизить градус напряжения. Ярик сделал шаг назад и стрельнул в мою сторону очень красноречивым взглядом. Тут даже без слов понятно, что он думает и о моём предложении, и о моей попытке сбежать от разговора. И в какую сторону он бы мне сейчас с удовольствием свернул шею!

Скорее всего моё поведение выглядело так, будто я намеренно игнорирую Мереминского. По факту — да, собственно, так оно и было, но с небольшим уточнением. У меня просто не было сил, чтобы продолжить наши вчерашние словесные баталии. Которые вполне могли закончиться тем, что мы бы вытащили из шкафа ещё парочку скелетов. Или разругались окончательно в пух и прах. А я бы этого не хотела. Даже если у нас теперь нет никакого шанса быть вместе, я не хочу становиться врагами. За все те годы, что мы знаем друг друга, Ярик стал мне по-настоящему родным человеком. Я по-прежнему хотела, чтобы он был частью моей жизни. Но… дозировано. Очень дозировано. Мереминский был для меня точно лекарство, которое нужно принимать с особой осторожностью. Потому что в малых дозах оно было полезно, а в больших могло привести к летальному исходу. Или дикой, неконтролируемой боли в израненном сердце.

Интересно, сколько должно пройти времени, чтобы оно разучилосьеголюбить?..

Пока мне лучше держать Мереминского на расстоянии. Как это сделать сейчас, когда мы связаны и работой, и общими друзьями, я пока себе слабо представляла. Возможно, идея с переводом не была такой уж безумной… В любом случае мне нужно было всё спокойно обдумать и решить, как действовать дальше. В идеале, конечно, я бы хотела сразу поехать к себе домой, но под конец рабочего дня объявился Елисей. И это был не тот человек, которого можно игнорировать. Да даже если бы я захотела — всё равно не получилось. Потому что Лис — это Лис.

— У меня есть вариант получше, — ухмыльнулся Меланчук, подмигивая мне и как бы недвусмысленно намекая, что за вариант он имеет в виду.

— Лис, поехали, мы спешим, — закатила я глаза.

— Да, моя королева.

Он не раз меня так называл, но наедине. Шутливо романтичная форма была неизменным атрибутом общения со стороны Лиса. Мне это и льстило, и забавляло одновременно, но такая откровенная демонстрация близких отношений перед Яриком почему-то вызывала у меня чувство стыда и неловкости.

Чёртов Мереминский! Очень сомневаюсь, что его мучили какие-то угрызения совести, когда он мне тыкал под нос своей расчудесной куклой Барби по имени Лана!

— Марин, не связывайся с ним, — Ярик нагоняет меня, когда я уже усаживаюсь в машину Елисея. Пронзительно синий взгляд будто мне смотрит в самую душу, но я лишь сильнее сцепляю зубы. — Ты ведь сама знаешь, что потом пожалеешь…

— Мереминский, единственное, о чём я жалею — это что я дура на что-то посмела надеяться вчера, когда пришла к тебе! — злобно бросила я напоследок и захлопнула дверь. — Поехали!

Это уже было сказано пристально наблюдавшему за мной Лису, на лице которого застыла смесь любопытства и лёгкого недовольства.

— Чем дальше, тем интереснее, — отозвался Меланчук, наконец отъезжая от офиса. — Пояснишь?

— Потом, — буркнула я, застёгивая ремень безопасности.

— Куда едем: к тебе или ко мне?

— К моим родителям.

— Что?! — изумлённо воскликнул Лис.

— Отвези меня, пожалуйста, за город, к родителям.

— М-м, Мариш, в моих планах сегодня вечером не было никаких родителей, — замечает Елисей, умело интонируя своим низким бархатистым голосом. — Только ты, я и…

— Лис, не сегодня.

— А про этого я вообще слышать нечего не хочу!!

Грозный голос отца гремит на всю столовую. И с каждой его следующей фразой он будто бы только набирает мощь. Кажется, ещё немного и от такой запредельной громкости на столе начнёт звенеть посуда, а вместе с ней и огромная хрустальная люстра, которая возвышалась над нами. А причина такой неконтролируемой вспашки родительского гнева по уже нашей устоявшейся семейной традиции одна — Мереминский.

Так и хочется проорать папе в ответ, что я тоже не горю желанием говорить о Ярике. Тем более после всего, что произошло за эти два дня. Но боюсь, что это вызовет ненужные расспросы, за которыми последует ещё более затяжной ор.

М-да отлично я повидалась с родителями, ничего не скажешь! Я ведь просто хотела успокоиться, привести нервы в порядок. И родные стены мне всегда в этом отлично помогали. Хотя нет — родные стены это было не совсем корректное определение. Родители и так мне отдали мне в моё полное распоряжение огромный коттедж, в котором я выросла. Вот только без самих родителей толку от этих стен было мало. А пустота огромного дома наоборот действовала на меня угнетающе. Поэтому я попросила Елисей отвести меня за город, в их новый дом.

Меланчук не особо обрадовался такому раскладу, но покорно согласился. Хотя… покорно это было точно не про Лиса — отказать он мне конечно не смог, но довольно прямо высказал всё, что он думает по поводу резкой смены планов. Отстояв часовую пробку на выезде из города и прочувствовав на себе все прелести разговора с раздражённо удручённым Лисом, я всё-таки добралась до родных. Сегодня мне было необходимо ощутить тёплые родительские объятия, чтобы хоть немного скинуть тяжесть, скопившуюся у меня на душе.

Но счастье продлилось надолго.

Во время ужина мама похвалила рекламу нашего последнего крупного проекта «Корсар», которую она недавно услышала по радио. Идея действительно была довольно оригинальна, особенно для рекламы торгово-развлекательного центра. А я зачем-то начала рассказывать родителям подробности, как всё это было придумано. Ну и конечно же не забыла упомянуть человека, который был ответственен за этот рекламный шедевр. И очень зря. Потому что отец будто бы только и ждал повода, чтобы взорваться и выплеснуть на меня всё, что у него накопилось. Причем не только по поводу моей неразделённой любви к Мереминскому, но и по другим не менее важным сферам моей жизни. В тех, в которых по мнению отца, у меня был полный провал.

— Тоже мне! Зять не х…

— Володя!! — возмущённо воскликнула мама. Она не любила, когда отец нецензурно выражался.

-..й взять!! — проигнорировал этот выпад папа и закончил своё любимое матерное выражение, которым он обычно любил вспоминать Ярика.

Мама сидит, как в воду опущенная. С каждой секундой ей становится всё более неловко, что она завела разговор про эту треклятую рекламу. Пытаюсь найти её взгляд, чтобы показать, что всё в порядке — рано или поздно гнев отца сойдёт на нет, но мама меня не видит. Она с грустью смотрит на разбушевавшегося мужа и еле заметно качает головой.

— Чемодан без ручки!! И толку никакого и выкинуть жалко!

— Ну вообще-то. Ярик не так давно купил собственную квартиру, — спокойно парирую я, ещё сильнее выпрямляя спину. Многие аристократы, наверное, сейчас бы позавидовали моей осанке. Но на самом деле это была вынужденная мера, которая не имела ничего общего со светскими манерами. Просто любое проявление слабости: взгляд в пол, опущенные плечи или тихий голос отец мог воспринять, как слабость, или как очередное доказательство, что человек не уверен в своих словах. А значит, не прав от первого до последнего слова.

Мне не очень хотелось защищать Мереминского, особенно после последних событий, но это выходило как-то само собой, на подсознательном уровне. Как рефлекс или уже выработанная годами привычка.

— Купил?! Это банк ему разрешил там пожить, пока этот идиот проценты им отстёгивает! Думаешь, я не в курсе какая зарплата у руководителя отдела пиара и рекламы? — громко вопрошал папа, точно поставив себе цель сделать невольными участниками нашей беседы всю близлежайшую округу. — Или думаешь, я такой идиот, что не смогу посчитать сколько лет ему придется пахать, чтобы закрыть ипотеку?!