Блестящая на солнце гладь реки радостно встречает меня, будто приветствуя начало нового для меня этапа жизни. Я теперь женщина. С ума сойти… Этот факт ещё нужно было осознать и уложить в своей голове, но это будет потом. А пока я просто обхватываю себя руками, подставляя лицо теплым лучикам солнца и блаженно зажмуриваю глаза. Чувствую внутри огромное безграничное счастье.

И всё же какая-то тревожная мысль начинает подниматься из глубин сознания, что-то такое важное по поводу произошедшего ночью. То, о чём мне обязательно надо подумать. И несмотря на чувство неловкости обсудить с Мереминским…

И тут до меня наконец доходит. Как молнией прошибает каждую клеточку моего тела. В ужасе распахиваю глаза, вспоминая, что мы с Яриком не предохранялись. Совсем! И хоть я была неопытная в вопросах секса, но даже мне было понятно, чем это может нам грозить.

А он? Он понимал?.. К каким это последствиям может привести?! Или у Ярика также, как и у меня, снесло крышу?

В голове проносится вихрь мыслей. И неожиданно самая яркая из них — это образ нашего с Яриком ребенка, которого мы могли зачать этой ночью. Темноволосый синеглазый мальчик или светловолосая девчушка с глазами как у Ярика. И это всё может стать правдой… Он и я вместе… Это тоже может стать самой настоящей реальностью, если… Если я всё-таки решусь обсудить с Яриком то, что произошло. Если я нарушу данное мной обещание и всё-таки подниму вопрос нашего будущего.

Нет, я совсем не жажду становится мамой в столь юном возрасте. Но если есть шанс, что я всё-таки для него не безразлична, что эта ночь не была для него одной из многих — просто для удовлетворения своих потребностей, если есть шанс, что мы просто можем быть вместе, то… Нужно рискнуть и поговорить!

Сердце стремительно грохочет в груди.

Да, мне очень страшно вернутся в домик и посмотреть ему в глаза, но этот страх ничто по сравнению с тем, что мы можем потерять.

Решительно тряхнув головой, сжимаю для уверенности кулачки и возвращаюсь на участок. У беседки уже толпятся несколько наших ребят, но Ярика среди них нет. Мереминский никогда не был ранней пташкой и, скорее всего, по-прежнему спал наверху в мансарде.

— Именинник пропал, — сообщает мне последние новости Мишка, прикладываясь к бутылке с пивом.

— Серьёзно? — с наигранным изумлением вскидываю я брови.

— Ага и трубку не берет.

— Да хорош заливать, — морщится Игнатов, — Спорим, Корс дал ему ключ от летнего домика, и он ушел туда зализывать раны? Нажрался там после ссоры с Алинкой и храпит без задних ног. А вы кипишь наводите!

— Ну может и нажрался, — согласился Мэл, — Я бы на его месте тоже нажрался.

— Так ты и так нажрался, — заржал Игнатов. — Тебе и повод особо не нужен.

— Тут вопрос в другом: будить и не будить именинника? Девки на пляж хотят.

В подтверждении слов Мэла из домика выпорхнула кучка смеющихся девчонок, облачённые в купальники.

— Я разбужу его, — поспешно сказала я и тут же аккуратно добавила: — Если он там, конечно…

— Окей, подваливайте потом на пляж, — крикнул мне в след Игнатов, сгребая в пакет бутылки с пивом, — Мы на песчаный пойдём. Если его там нет, звони. Будем искать нашу драгоценную пропажу по всей округе.

На негнущихся ногах захожу в маленький домик. Дрожащей от волнения рукой держусь за перила лестницы, медленно поднимаясь наверх. Стараюсь унять разогнавшийся до предела пульс, но никакие уговоры и увещевания не помогают. Сосредоточиться на дыхании тоже не получается, потому что лёгкие будто вообще забыли, как нормально пропускать через себя кислород.

Мне даже вчера не было так страшно и неловко, как сейчас. Но лучше уж я разбужу Ярика, чем какая-нибудь Катька или Танька завалиться в мансарду и будут глазеть не него голого! Ну уж нет, обойдутся!

Может быть, я и наивная влюбленная дура, но если есть какой-то крохотный шанс, что мы будем вместе, я готова рискнуть! Нет, признаваться ему в любви я, конечно, не собираюсь, но поговорить о том, что произошло нам всё-таки нужно.

Делаю глубокий вдох, толкаю вперед дверь и обмираю…

Потому что Мереминский был не один. Комната была наполнена жаркими стонами и прерывистым дыханием. Абсолютно голая Алина разместилась на постели между его ног и… делала то, в чём, если верить слухам, она была настоящей мастерицей.

В ужасе прикрываю глаза, зажимаю рот рукой, чтобы не закричать. Но то, что рвалось у меня наружу, меньше всего походило на крик. Это был скорее стон пронзительной боли…

В голове только один мучительный вопрос — почему? На этих же самых простынях, где ещё ночью, была я… Почему?!

За что он так со мной?! Неужели ему настолько плевать, где и с кем… лишь бы получить разрядку?! И его вчерашние слова, что он рад расставанию с Алиной — это враньё от первого до последнего слова?

Впервые в жизни я в полной мере осознала значение выражение «будто земля ушла из-под ног». Приваливаюсь плечом к дверному косяку, чтобы удержать равновесие, и тем самым выдаю своё присутствие.

— Охеренела совсем?! — завопила Алинка, отрываясь от своего важного занятия. Перебрасывает через плечо белокурые пряди и впивается в меня взглядом, в котором я отчётливо вижу триумф и злорадство. — Дверь закрыла с обратной стороны! Не видишь, у нас тут примирение!

— Что?… Марина?! — подскакивает на кровати Мереминский, в ужасе переводя взгляд с меня на Алинку и обратно.

Глушу рвущийся наружу горький всхлип и с грохотом захлопываю дверь, оставляя там свои вдребезги разбитые мечты о счастье и взаимности. Смахиваю льющийся поток слёз, что застилал мне глаза, и не разбирая дороги, сбегаю вниз по лестнице. Так быстро, как я не бегала никогда в своей жизни.

Как будто можно было убежать от своей боли…

Мимо проносится очередная фура, громко посигналив, чтобы я убралась с дороги. И это немного меня отрезвляет. Как бы не было больно, но быть раздавленной под колесами грузовика всё же не хотелось. Хотя это было именно то, что я ощущала сейчас внутри — мысли в труху, сердце в дребезги, каждая клеточка тела в агонии.

С трудом перебирая ноги после своего стремительного марш-броска, дохожу до небольшой беседки, стоящей вдоль трассы. На автобусную остановку не похоже, скорее на место, где могут отдохнуть водители или уставшие путники. Даже небольшой деревянный стол имелся в наличии и лавка.

Опускаюсь на неё и прячу лицо в ладонях, сотрясаясь от горьких рыданий. Я думала, что со временем слёзы сойдут на нет, но они никак не хотели останавливаться. Будто ещё не вся боль нашла выход и по капле проливалась наружу вместе с дорожками слёз.

Сколько я так бежала без оглядки? Полчаса, час, два? Достаю дрожащей рукой телефон, чтобы проверить время, смахиваю десятки оповещений о пропущенных вызовах.

Сорок минут непрерывной агонии. Не удивлюсь, если Мереминский вместе с ребятами уже организовали мои поиски. Потому что примирение с Алиной я ему явно обломала…

Я плохо помню тот момент, когда вылетела из маленького домика. В голове набатом раздавалось только одна мысль — убежать туда, где никто не увидит меня и моих слёз. Поэтому варианты с посёлком и пляжем отпали сами собой. Там везде были люди. Оставался лес — огромный, местами непроходимый, но точно не для человека с разбитым сердцем, которому было всё равно куда идти. Да я вообще была готова убежать на край земли, только бы не видеть перед собой этого бесконечно виноватого взгляда синих глаз…

Как же тяжело падать вниз, когда ты ещё недавно пребывал на вершине блаженства. Я и сейчас продолжала падать все дальше и дальше, прокручивая в голове то, что произошло со мной за прошедшие сутки.

Моя любовь к Мереминскому никуда не ушла, она просто перемешалась с дикой болью и осела на сердце непрерывно ноющей раной. Но кроме любви там теперь там поселилось кое-что ещё — огромная всепоглощающая ненависть. И дикое пугающее чувство неизвестности. Потому что последствия нашей с Яриком ночи мне ещё предстояло ощутить на своей собственной шкуре. И решать, что с этим делать мне тоже придётся одной…