Раздался какой-то грохот, а следом за ним звон разбитого стекла. Кажется, для подкрепления аргументации Алина решила перейти к швырянию предметов.

— На этот раз, мне кажется, они точно разбегутся, — вздохнула девушка Корсакова, Оксанка, пытаясь укрыться от разрастающегося скандала в объятиях Сашки.

— Да похрену вообще. Пускай сваливает. Зато хоть отдохнём нормально.

— А мне жалко Ярика. У человека день рождения завтра. Двадцать лет всё-таки, юбилей, а тут такое…

— Ну он сам её сюда притащил, — заметила я, даже не пытаясь скрыть нотки злорадства в своём голосе. Но при этом мысленно скрестила пальцы, чтобы Мереминскому не прилетело от этой сумасшедшей каким-нибудь тяжёлым предметом прямо в его смазливую физиономию. — Поэтому он знал, на что подписывается.

— Не понимаю, чего он в ней нашёл, — покачала головой Оксанка, озвучивая вслух мои мысли. — Зачем ему вообще терпеть эту дуру…

— Зачем-зачем, — пробурчал Мэл, шаря на столе в поисках новой порции выпивки, — Может с башкой у неё и беда, зато в постели огонь и сосёт хорошо…

Вспыхиваю и поспешно отвожу взгляд в сторону, чтобы никто не заметил, насколько мне неприятно слушать подробности личной жизни Мереминского. Хотя по сути ничего нового Мэл нам и не сказал. Не в шахматы же они играют с этой Алиной ночами…

— Миша! — восклицает Оксана, недовольно морщась на последнюю фразу Болдырева.

— Что Миша? Это не мои слова, и даже не Мереминского, — заржал Мэл, — Репутация, знаете ли, девочки. Никуда от неё не убежишь…

Ярик с Алинкой действительно крупно поссорились в тот вечер. А вот мы с ребятами едва сдерживали себя, чтобы не начать пританцовывать на месте, когда Алина садилась в такси, чтобы отчалить в город. Правда вместе с ней в Самару отправились и Корсаков с Оксаной. Вроде как порешать кое-какие дела, Но как показалось, причина была в этой дурацкой Алине. Ребята просто вызвались проследить, чтобы эта ненормальная не отчебучила чего-нибудь по дороге.

После отъезда Алинки веселье продолжило набирать обороты, но мне почему-то совсем не хотелось ни есть, ни пить вместе с ребятами. Единственный человек, которого я хотела сейчас видеть — это был Ярик.

Время близилось к полуночи. «Было бы классно, поздравить его самой первой с днём рождения» — промелькнуло у меня в голове. Раз уж так получилось, что Алинка свалила и освободила нас от своего «чудесного» общества, то нужно ловить момент. Тем более, что завтра нам с Яриком вряд ли удастся нормально поговорить наедине.

Оглядываюсь назад, удостовериться, что никто из ребят не увязался за мной следом. Аккуратно ступаю на тропинку ведущую к маленькому домику, прижимая к груди свой подарок, над которым я ломала голову не один месяц. Но Ярик, как футбольный фанат, точно оценит, я уверена.

Открываю дверь, включаю на телефоне фонарик и начинаю медленно пробираться сквозь разбросанные строительные инструменты и банки с краской, которыми был завален первый этаж.

Судя по всему, Мереминский решил восстанавливать свою нервную систему после скандала с Алинкой, уединившись в спальне с мансардой. Надеюсь, он не сильно расстроится, что я потревожу его покой. Но я не могла оставить его сейчас одного в таком состоянии. Вытягивать его бухать и веселиться я точно не буду, но вот отвлечь дружеским беседой — это запросто. Сейчас мне была важна каждая минута, проведенная рядом с ним. Потому что всего через каких-то пару недель я переезжала учиться в Москву. А значит, видится мы с Яриком будем только по праздникам и каникулам.

Я не переставала любить его все эти годы, пускай и мастерски скрывала от всех и в первую очередь от Мереминского свои истинные чувства. И сейчас перед предстоящей долгой разлукой я особенно сильно ощущала, какое место Ярик занимал в моей жизни. И в моём сердце…

— С днём рождения, именинник! — пропела я, распахивая дверь и выключая фонарик на телефоне.

Небольшой ночник на тумбочке тускло мерцал в темноте, но из огромного окна лился лунный свет, красиво подсвечивая комнату. Поэтому я смогла разглядеть не только Ярика, но и обстановку вокруг: огромную кровать, на которой развалился Мереминский, тумбочку и высокий шкаф в углу комнаты. Комната была уже полностью пригодна для жизни. А это означало, что Корсаков не хотел никого пускать сюда не только из соображений безопасности. Скорее всего, он сам планировал уединиться здесь вместе со своей девушкой подальше от посторонних глаз. Если бы не эта чёртова скандАлина…

— Двенадцать ноль пять. Ровно минута в минуту, как я родился, — усмехнулся Мереминский, сверяясь со своим телефоном, — Ты точна, как швейцарские часы, Мариш. Спасибо.

В его голосе я слышу огромную усталость и грусть. Но вроде бы раздражения нет, что я так бесцеремонно решила прийти и нарушить его уединение…

— Откроешь потом, когда будешь один, — говорю я, размещая красиво упакованный подарок на тумбе и присаживаясь на кровать рядом с Мереминским, — А то боюсь, передерётесь с парнями из-за содержимого.

И это была не шутка. Все ребята у нас в компании были ярыми фанатами нашей футбольной команды «Крылья советов». А поскольку я смогла достать для Мереминского несколько ценных вещей с символикой клуба и автографы известных игроков, то такой вариант развития событий был очень даже возможен.

— А что там? Твои эротические фотки? — Мереминский со смехом поднимается с кровати и тут же получает от меня втык за неуместную шуточку.

— Нет!!

— А из-за чего ещё мы можем с ними подраться?

— Узнаешь, когда откроешь! — бурчу я, мысленно молясь всем богам, чтобы полумрак скрыл от Ярика мои пылающие от смущения щёки. — В общем, с днём рождения!

На мгновение заключаю его в крепкие объятия, стараясь обуздать оглушающий грохот своего сердца. С упоением вдыхаю аромат его кожи, касаюсь губами чуть отросших у висков тёмных волос. Ощущаю его обжигающе горячие ладони на своей талии… Голова начинает кружиться от этой опьяняющей близости.

С огромным усилием я всё-таки заставляю себя разомкнуть руки, чтобы вернуться на место, но у Мереминского на этот счёт были совершенно другие планы.

— Спасибо, Мариш, — с искренней радостью отзывается Ярик на моё поздравление, по-прежнему не выпуская меня из своих объятий. — Только у меня есть вопрос.

— К-какой? — чуть запинаясь говорю я севшим от волнения голосом.

— А где мой поздравительный поцелуй?

Поздравительный поцелуй.

Ловко же он перефразировал мою фразу, сказанную несколько лет назад при очень схожих обстоятельствах…

Тяжело сглатываю, пытаясь унять разогнавшийся до предела пульс. Я ведь специально не целовала Мереминского все эти годы, даже просто в щёку при приветствии. Да я вообще старалась лишний раз к нему не прикасаться. Чтобы не вспоминать… Чтобы не рвать себе сердце, мечтая о том, чему не суждено было сбыться.

Затаив дыхание с громким чмоком касаюсь губами его щеки и заливисто смеюсь, чтобы хоть немного сгладить неловкость этого момента.

— С днём рождения! — ещё раз говорю я, отстраняясь от Ярика. Мереминский усмехается, но после небольшой заминки всё-таки выпускает меня из объятий. — Надеюсь, тебе сегодня удастся хорошо оторваться несмотря ни на что… Как ты вообще?

— Да нормально, — пожимает плечами, — Мы расстались с Алинкой.

— М-м, можно я не буду говорить сочувствующие слова? — саркастично протягиваю я.

— Можно, — разрешает мне Ярик. — Если честно, я вообще рад, что так всё получилось.

— Ну да, врываешься в свои двадцать лет на крыльях свободы, — смеюсь я, пытаясь спрятать в своём голосе нотки грусти.

Мереминский ничего не говорит в ответ и даже не смеётся. И почему-то от этого молчания я чувствую лёгкую дрожь по всему телу. Воздух в комнате будто бы становится наэлектризованным. А темнота вокруг какой-то обволакивающе томной, практически осязаемой…

— Я рад, что ты сейчас здесь, — Ярик находит мою ладонь и нежно сжимает, не давая мне подняться с кровати вопреки голосу разума.