Набрасываю шёлковый халат на голое тело, возвращаюсь в гостиную и вздрагиваю, услышав настойчивую трель дверного звонка.

Ну надо же, какая целеустремлённость — несмотря на пробки Лис домчал до моего дома на пять минут раньше заявленного. И даже без труда смог прорваться через консьержа и охрану.

Как в тумане распахиваю входную дверь. Встречаюсь с горящим, голодным взглядом, а в следующее мгновение оказываюсь полностью прижатой к стене. Без лишних слов Меланчук жадно впивается в мои губы, развязывает шёлковый пояс халата, очерчивая горячими ладонями каждый миллиметр моего тела.

— Наконец-то, — хрипло выдыхает мне в губы Лис.

Ногой захлопывает за собой дверь, всё также не выпуская меня из объятий, приподнимает от пола вверх, заставляя обхватить ногами его бедра.

— Я люблю тебя, — шепчет он, продолжая осыпать горячими поцелуями мою кожу. — Моя Мариша… Ты — моя… Только моя, слышишь?

— Да, — шепчу я, прикрывая глаза, чтобы скрыть подступившие слёзы. И открываю их только когда мы оказываемся в спальне.

Ярослав

Три недели без неё. Три недели непрекращающейся агонии. Человек может уехать за тысячу километров, но при этом навечно прописаться в твоём сердце и в твоих мыслях. И никакие доводы рассудка, и никакие обстоятельства не могли этого изменить.

Марина всегда была с ним. С мыслей о ней он начинал каждое своё утро. Она была рядом во время проверок по филиалам, будто бы подсказывая и направляя его, как делала всегда во время их совместной работы в холдинге. Он чувствовал её присутствие одинокими тоскливыми вечерами, когда возвращался в отель. И засыпал он тоже, думая о ней, прокручивая в голове все те счастливые моменты, когда они были вместе. Вспоминая её улыбку, её смех, бархатистый взгляд тёмных глаз, её губы, её тело и как оно откликалось на каждое его прикосновение…

Наверное, он сходит с ума. Наверное, это какая-то стадия шизофрении, когда ты так сильно зацикливаешься на одном человеке. Когда ты не можешь больше ни о чём и ни о ком думать, кроме неё. Когда так отчаянно хочешь услышать её голос, хотя бы на мгновение коснуться её руки, увидеть её улыбку. Когда всё, о чём ты можешь мечтать — это хотя бы в последний раз обнять её и ощутить сладость любимых губ. Пускай даже потом с этих губ сорвутся те самые горькие убийственные слова: «Оставь меня в покое. Я тебя не люблю».

Судя по контенту, который стал с завидной регулярностью постить у себя в аккаунте Лис — у Марины было всё прекрасно. На их совместных фотографиях из Москвы Маринка выглядела довольной и счастливой. Ярик каждый раз с болью заходил в ненавистную ему страницу и жадно вглядывался в любимые черты лица, пытаясь уловить хотя бы намёк на то, что всё это просто видимость. Просто маска, которую предпочла нацепить на себя Вишнякова, чтобы ударить его побольнее своим мнимым счастьем. Но, к сожалению, не находил. Корсаков оказался прав — с Лисом ей было хорошо. Или по крайней мере намного лучше, чем с теми идиотами, с которыми она встречалась раньше.

Хотя Ярик знал, что Меланчук не просто так решил выложить на всеобщее обозрение свою личную жизнь, чего никогда не водилось за ним раньше. Это был послание, адресованное ему — посмотри, Мереминский, она счастлива без тебя. Не лезь и не порти ей жизнь.

Да, Маринка перевернула страницу и жила дальше. А он не мог. Просто не мог её забыть. И время тут было не помощник. Ни работа, ни алкоголь, ни вечеринки с коллегами, на которые его утаскивали якобы повеселиться — ничего не помогало заглушить боль от расставания с самым дорогим и любимым для тебя человеком на свете. Веселье получалось насквозь фальшивым и искусственным. И очень быстро сходило на нет, оставляя после себя лишь невыносимую усталость, будто ты сутки напролёт разгружал вагоны.

А потом наступал очередной бессмысленный день без неё. И снова тоска, которая никуда не уходила. И вопреки популярной фразе про лечебное свойство времени с каждым днём эта тоска становилась только сильнее.

Единственным доступным для него способом связи с Маринкой оставался рабочий чат. В котором они никогда толком не общались, особенно на личные темы. После одного трагического инцидента из-за любовной драмы безопасники регулярно проверяли переписки всех сотрудников холдинга и в случае нарушений деловой этики делали жёсткий выговор. Сотрудники «АКВИРС» это знали и поэтому все любовные дела предпочитали решать в личных мессенджерах.

Но как говорится, тяжёлые времена требуют отчаянных мер…

Корсаков советовал ему дать Маринке время, чтобы остыть. И Ярик считал, что у неё было вполне достаточно этого времени. А он больше не может ждать! Он уже подыхает тут без неё!

Нет, распахивать душу в рабочем чате он не собирался. Но хотя бы просто написать ей «привет», чтобы вывести на разговор, а уж там…

Ярик замер, глядя в свой ноутбук, отсчитывая секунды, когда рабочий аккаунт Маринки появится в сети и ответит на его сообщение.

Глаза уже слипались — всё-таки огромная разница во времени давала о себе знать, но Мереминский продолжал гипнотизировать взглядом экран.

Десять минут, двадцать… С каких это пор Маринка вступила в ряды пргульщиков-опаздунов? Она ведь уже давно должна была вернуться с обеда!

Ярик ещё раз внимательно пригляделся к рабочему чату и понял, что что-то не так. Сообщение не доставлялось.

Ну не могла же она его заблокировать ещё и в рабочем чате! Это слишком даже для разъярённой Вишняковой! Да мало ли по каким рабочим вопросам им придется коммуницировать! Неужели она всё спихнет на свою помощницу?! Бред!

Ярик перезагрузил приложение в надежде увидеть заветный статус «Марина Вишнякова в сети». Но ни Маринки, ни его московских подчинённых не было онлайн. Никого.

«Вы что там всем офисом массовый прогул решили устроить?!»- написал он в мессенджере Элине Айдаровой, руководителю столичного пиар-отдела.

А если что-то случилось?! Да мало ли что может произойти в их сумасшедшем мире!

«ЯрославАлексеевич у нас массовый сбой по всему филиалу. Ни почта, ни мессенджер не работают. Айтишники уже разбираются. Вы что-то хотели?»- довольно быстро написала ему ответ Айдарова.

Поговорить с любимой женщиной он хотел! И похоже выбрал для этого максимально неудачный момент! Вселенная как будто была в сговоре с Вишняковой и очень прозрачно намекнула ему, что Ярик по-прежнему не заслуживает общения.

Мереминский тяжело вздохнул, пряча лицо в ладонях. Нет, к чёрту все эти сообщения и звонки! Надо ехать и говорить лично. Он должен увидеть её глаза. Пускай скажет ему в лицо, что она его не любит и что у них нет никаких шансов быть вместе…

Почему-то вопреки всякой логике у него внутри жила крохотная надежда — пока она не сказала ему лично те самые ужасные слова, то это не конец. А значит, он просто не может сдаться и отойти в сторону!

Чёрт, ну и как ему дожить до конца командировки?!

В один из особенно тяжёлых и тоскливых дней Ярик не выдержал и решил позвонить Маринке с неизвестного номера. Он знал, что это идиотский поступок, который, скорее всего, разозлит Вишнякову, но ничего не смог с собой поделать. Даже если она бросит трубку, пускай хотя бы каких-то несколько секунд, но он всё-таки услышит её голос…

Мучительно длинные гудки под бешеный стук сердца.

Ярик бросил короткий взгляд на часы, чтобы высчитать разницу во времени — даже с учётом всех её переработок, Марина уже должна быть дома. И для сна ещё было довольно рано.

— Да, — отозвался в трубке самый ненавистный для него голос на свете. — Слушаю.

Лис, который по-хозяйски взял телефон Маринки и принял вызов вместо неё. И она ему позволяет? В их отношениях это норма?!

Общаться с Лисом и просить его позвать к телефону Маринку — затея заведомо провальная. Ярик знал, что он не позовёт. Как и то, что он не расскажет ей об этом звонке.

Ярик тяжело вздохнул, пытаясь совладать со жгучей яростью, которая растекалась по венам. Нужно вешать трубку. Вряд ли свершиться чудо, и Маринка перехватит телефон у Лиса. Все эти звонки с чужих номеров — детский сад! Он просто поменяет билет, когда будет возвращаться из Хабаровска, и вместо Самары полетит в Москву. Получить пропуск в столичный офис — не проблема. Пускай скажет ему глядя в глаза, что это действительно конец… Пускай скажет, что она его не любит и счастлива с Лисом!