Что она творит?!! Это же конфиденциальная информация! Даже если мы с Мереминским друзья детства, нельзя вываливать всё вот так в частном разговоре без моего предварительного согласия!

С её начальницей мне удалось договориться, чтобы новость о моём переводе в финансовый департамент не просочилась раньше времени. Но она на этой неделе ушла в отпуск, а новые документы на должность директора филиала, судя по всему, поручили готовить её чересчур болтливому заместителю.

Которого я сейчас хотела придушить собственными руками невзирая на её седины!!

Чувствую, как комната качнулась и поплыла у меня перед глазами. Опираюсь рукой о шкаф, чтобы хоть как-то удержать равновесие и мысленно отсчитываю секунды до предстоящего взрыва…

— В смысле — в Москву?!! — раздаётся потрясённый голос Мереминского.

Резко оборачивается ко мне, впиваясь в моё побледневшее лицо таким взглядом, что меня насквозь прошибает холодный пот.

Невысказанная боль, тихая ярость, утопленная в отчаянии…

— Да. В Москве теперь будет большим начальником, Ярослав Алексеевич! — никак не желала умолкать кадровичка. — А вместо неё у Александра Романовича теперь Ольга Корщук будет личным ассистентом. Тут, конечно, лучше человека не найти на замену, но разве ж можно нашу Мариночку заменить? Ох, я вообще не представляю, что теперь будет, когда она нас покинет через неделю. Мариша, нет, ты не думай, что я за тебя не рада. Всё-таки повышение! У меня за наш филиал сердце болит…

— Вера Марковна, покиньте, пожалуйста, приёмную! — наконец выхожу я из оцепенения. Стремительно подлетаю к растерявшейся от моего грозного рыка женщине и выхватываю у неё из рук документы.

— Но…

— НЕМЕДЕЛЕННО! — ору я, указывая рукой на дверь.

Кадровичка вспыхнула, и пробурчав что-то невнятное и вероятно не слишком лестное в мой адрес, пулей вылетела из кабинета.

Собираю в кулак всю свою волю и наконец встречаюсь с потемневшим, точно грозовое облако, взглядом Мереминского.

— Значит, через неделю ты уже будешь в Москве? — тихо спрашивает Ярик.

А у меня кровь стынет в жилах от этого его тихого, вкрадчивого голоса. Уж лучше бы наорал на меня, честное слово!

— Да…

— Я так понимаю, в этом месте я должен выразить тебе свои поздравления? — склоняет голову на бок Ярик, продолжая скользить по мне взглядом, в котором теперь в равной степени был намешан и лютый холод, и яростное пламя.

— Яр, послушай… Я понимаю, как это выглядит со стороны. И я правда хотела тебе всё рассказать… — сжимаю кулаки, до боли впиваясь ногтями в кожу.

— Понимаешь, правда? Даже последняя сплетница нашей компании в курсе о переменах в твоей жизни. А я, получается, не достоин знать?!! — Мереминский не выдерживает и все-таки под конец фразы срывается на крик.

— Нет! Это не так, — подхожу к нему, пытаюсь дотронуться до его плеча, но Ярик уворачивается от моего прикосновения. Лишь на мгновение задеваю рукав рубашки и ощущаю на кончиках пальцев его до предела напряжённые мышцы. — Просто мне было страшно тебе признаться. Я боялась…

— Чего ты боялась, Марин?!

— Твоей реакции. И, судя по всему, не зря!

— А какая у меня ещё может быть реакция?! Если ты переезжаешь в другой город и просто ставишь меня перед фактом! Ты ведь даже не посоветовалась со мной, прежде чем принять такое решение!

— Не посоветовалась? — ахнула я. — А прости, но на каком основании я должна была с тобой советоваться?! Почему мне надо было спрашивать у тебя, как мне строить свою жизнь и свою карьеру? Кто мы друг другу, чтобы твое мнение было для меня основополагающим в этом вопросе?!

— Кто мы друг другу? — хрипло переспрашивает Мереминский, надвигаясь на меня. — Действительно, Мариш, какой замечательный вопрос! Но судя по тому, что ты так и не удосужилась посвятить меня в свои планы — наверное, правильный ответ «никто»?

— Яр…

— Или кем ты там мне недавно предложила стать? Незнакомцами? Ну а что, какая разница что думает и чувствует незнакомый человек! Он ведь тебе безразличен, да? Как собственно, и его мнение, его мысли и чувства. Так ведь, Марин?!

— Нет, не так! Мы никогда не сможем стать с тобой незнакомцами, — шепчу я, пытаясь содержать рвущий наружу поток слёз, — Как бы мы не пытались… Но я больше не могу ходить по замкнутому кругу, Яр. Мне уже давно надо было уехать, и ты это знаешь…

— Поэтому ты решила оборвать всё вот так?!

Дверь кабинета генерального директора с грохотом распахивается.

— Вы вообще нормальные?! Вам обязательно орать на весь офис?! — раздаётся в приёмной недовольный голос Корсакова.

— Ты всё знал, — констатирует факт Мереминский, направляя часть своего гнева на друга, — Ну да, конечно же, знал, ты ведь ей согласовывал эту должность!!

Ярик со всей дури ударяет кулаком об стену.

— Да, — не дрогнув, подтверждает Корсаков, спокойно выдерживая вспышку ярости лучшего друга. — Знал.

— Ярик, это я просила Сашку не говорить! Я хотела сама тебе рассказать обо всём лично…, - пытаюсь заступиться за Корсакова.

— Значит, все были в курсе, — усмехается Ярик, но в каждом его слове я слышу откровенную горечь от которой мне всё сложнее было сдерживать слёзы. — И ты, и Лизка… Меланчук, наверное, там тоже катается по полу от смеха, что я единственный олух, которого не посвятили в твои планы?

«Да не обсуждаем мы с Лисом эту тему! — хочется прокричать мне в ответ. — И уж тем более не смеёмся над тобой! Всё, что связано с именем «Ярослав Мереминский» у нас в разговоре теперь табу…»

Но вряд ли Ярик мне поверит. Он сейчас вообще не готов был воспринимать от меня никакую информацию!

— Он не…

— Ладно, не утруждай себя объяснениями, Мариш, — вскидывает вперёд руку Ярик, подтверждая мои опасения. — Мне в целом всё понятно и так. Саш, отчёт по Калининграду вышлю через несколько часов. Не смею больше вас утомлять своим присутствием. Можете секретничать дальше, друзья.

Стремительным шагом покидает приёмную, напоследок от души хлопнув дверью.

А Лизка ведь ее предупреждала…(

Ярослав

— Ты опоздал. Марина уже ушла, — мрачно сообщила ему сестра.

Ну надо же, а тут Вишнякова решила пойти на опережение и вперёд Ярика самой сообщить Ульке неприятную новость. Хотя чему он удивляется? У них всегда была своя особая девчачья связь, свои секреты. И несмотря на разницу в возрасте Ульянка входила в круг Маринкиных самых близких людей, которым она безоговорочно доверяла.

Чего нельзя сказать о нём самом. Ведь он-то как раз остался за бортом и узнал обо всём благодаря нелепой случайности. И не нагрянь к ним тогда кадровичка, чёрт знает, отважилась бы Маринка на откровенный разговор или нет. Может быть, поставила его перед фактом уже накануне отъезда, когда уже совсем ничего нельзя было изменить.

А сейчас? Сейчас ещё можно?

Хотел бы он знать ответ на этот вопрос или хотя бы на мгновение, одним глазком заглянуть в будущее…

— Я знаю, мама сказала, — отозвался Ярик, подходя к сестре.

Улька смотрела вперед на зелёную изгородь в небольшом саду, что соорудили рядом с их домом неугомонные жители. Собственный сад за обычной панельной многоэтажкой — редкость для их города, но Ярик был рад, что удалось перевезти сюда свою семью. Как и любому подростку, Ульке была жизненно необходимо свобода и одиночество. И именно здесь она могла насладиться драгоценными моментами наедине с собой и своими мыслями.

Зрение у Ульки уже полностью восстановилось, но и острый слух по-прежнему был с ней, поэтому его шаги сестра услышала ещё на подходе. Вот только поворачиваться к нему Уля не спешила, даже после того, как Ярик присел прямо на землю рядом с её коляской.

Это был её небольшой демонстративный протест по поводу последних событий. Улька слишком сильно была привязана к Маринке и конечно очень болезненно восприняла её отъезд в Москву.

Ярослав знал, что подростковый возраст сестры не пройдёт для него легко, но с учётом её ограниченной мобильности добавлялось много нюансов. Чертовски много нюансов, к которым он оказался совершенно не готов.