— И что ты теперь будешь делать? — тихо спросила Улька, наконец оборачиваясь к нему и одаривая взглядом полным отчаяния и боли. — Сдашься?!

— Нет, не сдамся, — всё также тихо, но уверенно ответил Мереминский.

Елисей

Лис в очередной раз поймал себя на мысли, что считает дни до Маринкиного переезда в Москву. Как будто смена локации поможет им вырваться из того болота, в которое потихоньку начинали превращаться их отношения.

Все эти бесконечные прогулки по набережной или походы по ресторанам, конечно, прекрасно — но уже, откровенно говоря, начинали подбешивать. Точно перед тобой был самый желанный в мире десерт, который ты не мог распробовать. И всё, что тебе оставалось — это сидеть и мысленно облизываться, изо всех сил стараясь обуздать внутри себя пожар, который с каждым днём разгорался сильнее. Но Лис понимал, что если надавить на Маринку, то можно всё испортить. И оказаться в числе тех, кого Вишнякова без лишних сантиментов вычеркивала из своей жизни. Эти глупцы не умели ждать, но Лис был не из их числа. Упорства и терпения ему было не занимать. А ещё он прекрасно осознавал, что второго шанса у него уже не будет.

Но ожидание сводило с ума. И дело было не только в сексе. Маринка по-прежнему не былаего— он это знал. Знал на каком-то подсознательном уровне. Даже, когда они были вместе, даже когда она плавилась в его объятиях, он чувствовал, что какая-то часть её души по-прежнему была ему неподвластна. Та самая часть, что заставляла её тормозить. Он видел, как в такие моменты в её глазах всполохи страсти резко менялись на страх и отчаяние. Как она сжималась и холодела в его руках, точно перед лицом неминуемой гибели. Поэтому всё, что ему оставалось — это смириться и ждать.

После их поездки на дачу, Лис аккуратно решил поднять вопрос, чтобы Марине обратиться за помощью к психологу. Сам Меланчук несмотря на высокую квалификацию матери в области психологии и психотерапии, довольно скептически относился к подобным манипуляциям. К психологу Лис никогда не ходил, потому что не собирался пускать никого в свою голову. Но Маринке явно была нужна помощь. Особенно если в те разы, о которых она ему поведала, сопровождались грубостью и принуждением… Ведь не может быть такого, чтобы красивая, уверенная в себе и чертовски сексуальная девушка так много лет отказывала себе в удовольствии жить полноценной жизнью! Тут явно что-то было не так, но вот что именно Вишнякова не спешила ему рассказывать. И его предложение обратиться к специалисту было встречено тоже довольно прохладно.

— Лися, мне просто нужно немного выдохнуть и сбавить темп. Я уверена, что в Москве всё изменится, — пообещала она и тут же постаралась перевести тему.

Елисею очень хотелось в это верить. Переезд — это конечно не волшебная таблетка, которая разом избавит их от всех проблем, но от одной надоедливой уж точно. Потому что там не будет Мереминского и одна лишь мысль о том, что Маринка не будет каждый день пересекаться с Яриком, существенно поднимала Лису настроение.

Мереминский хоть и по-прежнему оставался главным раздражителем, но всё-таки по степени значимости отошёл на второй план. Головную боль Лису неожиданно подкинул собственный отец, который впервые в жизни отважился вмешаться в личную жизнь сына. И который довольно чётко обозначил свою позицию по поводу их отношений с Маринкой.

— Совсем охерел! — взревел Меланчук-старший, когда Лис отвёз Маринку домой после юбилея её родителей и вернулся в офис, как того и требовал отец. — Ты что себе позволяешь?!

— Я не понимаю, о чём ты, — спокойно встретился взглядом с отцом Елисей.

— Не понимает он! Не стыда ни совести! Думаешь, никто не заметил, как вы себя вели на вечеринке? Как кобель и сучка в брачный период! — хлёстко произнес отец, от души плеская себе в стакан порцию виски и швыряя кубики льда.

Лис недовольно поморщился, наблюдая за его манипуляциями. Судя по состоянию отца, алкоголя сегодня ему уже явно было достаточно. Спиртное всегда пробуждало в отце агрессию и обостряла все самые худшие черты его и без того тяжёлого характера.

— Если кому-то что-то не нравятся, пускай не смотрят.

— Заткнись млять и слушай сюда! Дочка Вишнякова — это не очередная тупая сука, с которыми ты привык кувыркаться!

— Я никогда так к ней не относился. Марина — это другое…

— Знаю я какое это «другое!» И сколько лет ты надрачивал на её прекрасный образ! Думаешь, если дорвался, то всё? Можно не думать головой? Можно вдоль и поперек её… а потом выкинуть, после того как наиграешься?! Как ты там обычно делаешь со своими девками — приручить, выпотрошить до дна им всю душу, чтобы бегали потом за тобой с глазами побитой собаки? Думаешь, мать мне не рассказывала про твои излюбленные приёмчики?!

— Отец…

— Не сметь!! Ты меня понял?!! Даже не думай в отношении Маринки откалывать свои номера! — продолжал распыляться Меланчук-старший. — Да ты хоть представляешь, какие тут деньги замешаны? Ты понимаешь, что с нами будет, если Вишняков решит вывести из компании свои бабки?!

— Не знал, что у нас всё настолько плохо. Если судить по последнему финансовому отчёту, то цифры были очень даже впечатляющими, — превозмогая ярость отозвался Лис.

— Млять! Много ты понимаешь! — злобно выплюнул Николай Тимофеевич. — Это не мы нужны Вишнякову, а он нам и его активы! Но если у Володи хоть одна мысль закрадётся, что его драгоценную дочурку обидели — он всё быстро свернёт! И всех нас по миру пустит и плевать ему будет на то, сколько лет мы с ним дружим! Поэтому говорю тебе в первый и в последний раз — или делаешь всё, как человек, серьёзно и по-людски или заканчиваешь всё нахер сейчас! Надеюсь, мы друг друга поняли, Елисей?!

— Нет, не поняли, — усмехнулся Лис, с мрачным удовольствием наблюдая, как потемнел от ярости взгляд отца. Это раньше в детстве он боялся его и его тяжёлой руки. Сейчас он повзрослел и расклад сил был совершенно иной. И он знал, что был нужен отцу в компании. Особенно после того, как старший сын стал понемногу отдаляться от дел. — Пап, этот разговор — бред от первого до последнего слова. У нас с Мариной всё серьёзно и без ваших нравоучений…

— Серьёзно вашу мать у них! Серьёзно — это кольцо на пальце и штамп в паспорте, а не вот эти ваши многолетние встречания, сожительства и поиски себя! — недовольно оборвал его отец, припоминая опыт старшего брата Лиса. Тимофею не раз «прилетало» за то, что он лишь спустя много лет решил узаконить свои отношения. И за отсутствие наследников их с женой тоже теперь постоянно попрекали. Лис за этим всегда наблюдал с ноткой веселья и злорадства. И никогда не думал, что подобная участь может настигнуть и его. — Или бери на себя ответственность и женись или заканчивай всю эту свистопляску! Я всё сказал! Свободен!!

Лис плевать хотел на предупреждения отца. У него в голове был свой собственный план, что за чем должно идти, и он ему чётко следовал. Нет, если загадывать наперёд — именно Маринку он видел своей женой и матерью своих детей. И он ни капли не врал, когда озвучивал ей свои мысли. Но они ещё не на той стадии отношений, чтобы думать о свадьбе или наследниках. Особенно если эти важные события от них ждут исключительно ради объединения капиталов или спасения компании.

Всё-таки нужно чуть больше углубиться в финансовые отчёты, чтобы понять, что он упустил и из-за чего так психует отец. Этим Елисей и планировал заняться в Москве, ожидая пока к нему присоединиться Маринка.

И всё же в последнее время нет-нет, но мысли о возможной женитьбе так или иначе всплывали в его сознании. Это был бы отличный вариант, чтобы Марина стала по-настоящемуего. Пусть это было отчасти и наивно, но… Почему-то Елисей никак не мог избавиться от ощущения, что кольцо станет своеобразным символом — этаегоженщина. Его и только его. И этим кольцом он привяжет её к себе. Навсегда. Ну или сколько им там отведено судьбой…

Притормозив на очередном светофоре, Лис стал скользить безразличным взглядом по ярким вывескам витрин. Пока не заметил ту самую, которая будто бы в насмешку была послана судьбой в ответ на его мысли.