Но мать категорически отвергла идею с переездом.
— Ярчик, послушай меня, — Татьяна Михайловна аккуратно коснулась руки сына и внимательно посмотрела ему в глаза. Несмотря на все жизненные трудности, она смогла сохранить в себе внутренний свет и безграничную веру в лучшее. Хотя то, что выпало на её долю могло озлобить и сломить кого угодно — проблемы со здоровьем, раннее неожиданное вдовство, несчастный случай с маленькой дочкой, за жизнь которой пришлось бороться несколько месяцев. Но она выстояла. Ярику всегда казалось, что свой знаменитый «пуленепробиваемый оптимизм» он черпал у своей матери. Потому что если она не сдаётся и продолжает идти по жизни с улыбкой, то и он не имеет право опускать руки. — Нам с Улей и здесь хорошо. У нас всё есть, мы ни в чем не нуждаемся. Все самые опасные операции позади. А всё остальное будем делать по мере сил и возможностей. Дальше многое будет зависеть уже от самой Ульки и её дисциплины, как она будет выполнять рекомендации врачей. Подумай, пожалуйста, и о себе, сынок.
— В смысле? — опешил тогда Мереминский.
— Ярчик, тебе скоро стукнет тридцать. И я не хочу, чтобы ты тратил свои лучшие годы жизни только на нас с Улей…
— Мам, ну давай ещё начни песенку, про то, что часики тикают! — фыркнул Ярик, стараясь перевести не самую приятную тему на более шутливый лад, — Что ты хочешь внуков и прочее. Или для мужиков есть какая-то своя присказка, чтобы наставить на путь истинный?
— Часики у всех тикают не зависимо от пола, сынок, — спокойно отозвалась Татьяна Михайловна, — Не успеешь оглянуться, а жизнь прошла. И я действительно хочу внуков, но это не главное, родной мой.
— А что тогда?
— Я хочу, чтобы мой сын был счастлив. По-настоящему счастлив, Ярослав, — голос матери звучал непривычно серьёзно, — Хочу, чтобы ты не скитался по съёмным квартирам, а обзавёлся своим собственным домом. Хочу, чтобы рядом с тобой была девушка, которая будет тебя любить и заботиться о тебе…
— Ладно, первый пункт, в принципе, выполним, — усмехнулся Мереминский, — Насчёт второго, ничего обещать не могу. Когда появится достойный вариант, я тебя обязательно с ней познакомлю, ну а пока…
— Можешь не знакомить, — отмахнулась Татьяна Михайловна. И Ярик готов был поклясться, что смотрела она него сейчас точь-в-точь как в детстве — как на нерадивого ребенка, который никак не может уложить в голове прописные истины. — А если протрёшь глаза, то можешь даже никого и не искать. Ты ведь и сам прекрасно знаешь, кто тебе нужен.
— Мама!
— Только не делай вид, что ты не понимаешь, о ком я говорю, — мягко улыбнулась Татьяна Михайловна, — Ты ведь правда любишь Маришу. Давно уже любишь, Ярчик.
— Мам, ты и половины не знаешь, что происходило между нами все эти годы. И сколько я дров успел наломать…
— Не знаю, да. Но догадываюсь, сынок, догадываюсь.
— Нет ты даже представить себе не можешь весь масштаб! И после такого… да я вообще не уверен, нужен ли я ей сейчас, есть ли у неё ко мне ещё хоть какие-то чувства!
— Ярик, вот вроде я тебя по голове в детстве не била, — прервала мать его тираду, иронично изогнув бровь, — И с чего вдруг ты таким тугодумом у меня стал…
— Мам! Ты прекрасно знаешь из какой она семьи, каких статусных и обеспеченных хмырей она всегда себе выбирала. А кто я? Обыкновенный голодранец, который ничего из себя не представляет и у которого ни гроша нет за душой?! Или что там обычно орёт её отец…
— Ярослав, ты успешный молодой мужчина, который к тридцати годам уже довольно много успел достичь в своей профессии. Ты невероятно талантливый, творческий человек с нестандартным мышлением. И это даже не мои слова, а людей, которые доверяют тебе вести свои проекты! У тебя необыкновенная сила воли, потому что ты с юных лет тащишь на своих плечах такую ношу, которую и двум взрослым мужчинам было бы не под силу тянуть… А ещё ты самый любящий и заботливый сын и брат. Ты отличный друг, который всегда готов прийти на помощь в трудную минуту. Ты ведь и сам знаешь, как много у тебя друзей! И я уверена, что каждый из них подтвердит мои слова. Но самое главное — у тебя светлая душа и доброе сердце, которое хранит в себе очень много любви. Просто поверь в себя и позволь себе стать счастливым. Вместе с той, которую ты любил все эти годы и продолжаешь любить несмотря ни на что…
— Судя по тому, что я вижу, Маринка вполне себе счастлива без меня с этим своим престарелым хахалем, которого ей подсунул её папаша, — пробормотал Мереминский, но уже не так уверенно, как раньше. Потому что длинная вдохновляющая речь матери смогла затронуть какие-то струны его души, которые до этого молчали.
— Сына, если ты правда думаешь, что Мариша счастлива, то тебе нужно сходить к окулисту. Потому что ты в упор не видишь очевидных вещей, — сокрушённо покачала головой Татьяна Михайловна, — И я ни за что не поверю, что у неё не осталось к тебе никаких чувств! Господи, Ярик, если человек тебе безразличен, ты не будешь спрашивать, как приготовить ему его любимый лимонный пирог! Или как правильно потушить мясо с рисом и капустой — да-да, то самое блюдо, которое ты можешь есть вёдрами! А знаешь, когда Мариша первый раз пришла ко мне за рецептом? В пятнадцать лет, Ярчик! Хотя ты сам знаешь, как она вообще к готовке относится…
— Знаю…
Да все в их компании знали, насколько сильно Маринка была далека от готовки! Но если она угощала его своей стряпнёй, то всё было приготовлено безукоризненно и до помрачения вкусно. Точь-в-точь как у мамы… И теперь Ярик понимал почему.
А ведь сама Вишнякова ни разу, ни одним словом не обмолвилась о том, что она специально разучивала для него эти рецепты. И на все его хвалебные и удивлённые отзывы, она лишь досадливо отмахивалась. Что мол не совсем уж она криворукая и парочку простых рецептов вполне может осилить.
— Да, я больше, чем уверена, что она до этого духовку ни разу в жизни не открывала! Записывала все под диктовку, каждый шаг подробно вплоть до грамма, до каждой ложки, что и как смешивать. Она уже тогда хотела тебя порадовать! И до сих пор она периодически звонит и что-то спрашивает у меня по поводу твоих любимых блюд. Потому что ей не всё равно, Ярчик! Но если ты ещё лет десять решишь подождать и посомневаться, то я вполне допускаю, что она устанет ждать. Даже самая великая любовь, Ярик, может зачахнуть, если не будет чувствовать взаимности.
Мереминский не хотел ждать. Слова матери возродили в его душе давно угаснувшую надежду, что у них с Маринкой всё-таки есть шанс быть вместе. Да и как правильно заметила мама — он ведь правда скоро разменяет тридцатник. И если раньше в годы его бурной юности Ярик мечтал вступить в новое для себя третье десятилетие будучи успешным, богатым и холостым, то сейчас его жизненные приоритеты резко поменялись. Богатство и успех — это не главное. Главное — это чтобы родные и близкие были живы и здоровы. И чтобы рядом была она… та самая девушка, которая уже давно украла его сердце.
Мама оказалась права — Маринка действительно не была счастлива. И чем больше Ярик наблюдал за ней и за её отношениями с тем самым богатеньким протеже её отца, тем больше он в этом убеждался. К этому Сергею Маринка испытывала огромный спектр эмоций: начиная от безразличия и скуки и заканчивая вспышками раздражения и гнева. Но точно не любовь. Хотя они были очень красивой, эффектной парой и отлично дополняли друг друга на всех светских мероприятиях. Но это была всего лишь видимость, которую Вишнякова мастерски демонстрировала окружающим. И ему, в том числе. Но Ярик всё-таки смог разгадать, что таится за этим красивым фасадом.
Известие об их расставании Ярик воспринял, как ещё один знак свыше, что он на верном пути. И даже если Маринка не рассматривала его сейчас всерьёз, как своего мужчину, и не допускала мысли, что они могут быть вместе, то вовсе не потому, что ничего к нему не чувствовала. Что-то определённо было. То, что постоянно искрило между ними несмотря на прочно возведённые стены френдзоны и череду болезненных ошибок. Просто эта искра никак не могла разгореться в настоящее чувство, потому что Маринка ему не доверяла. И прежде чем признаваться ей в любви и предлагать соединить свои жизни, Ярик должен был вновь завоевать её доверие, чего бы ему это не стоило…
