— Я думал он никогда не уйдёт, — раздаётся совсем рядом голос Мереминского.

Кладёт свои горячие ладони на мои обнажённые плечи и аккуратно привлекает к себе. А я настолько изумлена происходящим, что даже не могу возмутиться такому повороту событий!

— У меня с собой ни куртки, ни пиджака, я тебя даже ничем согреть не могу. Разве что вот так, — еле слышно шепчет мне на ухо, совершенно не подозревая, что у меня творится внутри от его слов. — Пойдём лучше в дом.

Сбрасываю с себя оцепенение, а вместе с ним и полчища мурашек, которые атаковали сейчас моё тело под действием его прикосновений, и резко оборачиваюсь к Мереминскому.

— Ты издеваешься, да?!

— Вовсе нет, — безмятежно отзывается Ярик.

Ну точно — издевается!

— Как же я тебя ненавижу, Мереминский! — срывающимся голосом говорю я, окончательно скидывая с себя его руки и отступая на безопасное расстояние. — Господи, как же я тебя ненавижу!

— Ну это же неправда, Мариш.

Этого самоуверенного гада ничем не проймёшь! Всем своим видом Мереминский демонстрировал, что плевать хотел на мои слова и вообще ни на грамм им не верит.

Всё также продолжая улыбаться своей фирменной улыбочкой, Ярик вновь сокращает между нами расстояние и притягивает меня к себе. Я только и успеваю, что охнуть от неожиданности, когда его синий обжигающий омут оказывается всего лишь в нескольких сантиметрах от моих глаз.

— Ты чего делаешь? — тихо спрашиваю я каким-то охрипшим, незнакомым мне голосом.

— Мирюсь, — так же тихо отзывается Ярик, безотрывно глядя мне в глаза.

— Друзья так не мирятся, — замечаю я, намекая на неприлично маленькую дистанцию между нашими телами. На его ладони, крепко обхватившие мою талию, на его горячее дыхание, которое опаляло мне губы. На его… очень явное возбуждение, которое я ощущала сквозь плотную ткань джинсов! Чёрт бы тебя побрал, Мереминский! При одной только мысли, что сейчас упиралось мне в живот, я начинаю дико краснеть. Но, судя по всему, этот факт смущал только меня! Ярик продолжал смотреть на меня своим фирменным взглядом с капелькой чертовщинки, и улыбаться так, что ещё немного и моё обезумевшее от всего происходящее сердце с радостью выпрыгнет из груди. Прямо навстречу до неприличия довольному Мереминскому!

— Друзья так не мирятся, — подтверждает он, склоняясь к моим губам…

Мне хотелось просто куда-то сбежать. Мчатся по городу, пролетая ночные огни. Туда, где хоть на несколько мгновений можно обо всём забыть. Туда, где мне будет не так больно.

Но, к сожалению, как ни старайся — от себя не убежишь. Потому что со сменой местоположения, на самом деле у нас мало что меняется внутри. И все незаживающие раны, счастливые и мучительные воспоминания, что мы храним в своём израненном сердце — будут тенью следовать за нами попятам в любую из точек на карте этого мира.

Но я бы многое отдала, чтобы стереть из памяти сегодняшний вечер.

— Марин, у тебя что совсем нет сердца?! — резко притягивает к себе, сжимая мои тонкие запястья. Прожигает меня насквозь синевой своих глаз — красивые, бездонные, как море, глаза в обрамлении длинных тёмных ресниц. Он даже не догадывается, как на меня действует его взгляд. Как отчаянно начинает громыхать сердце у меня в груди, чтобы потом замереть от предвкушения и надежды. Я всегда мечтала, что за этим его пылающим взглядом последует что-то ещё… То, что полностью перевернёт наши жизни.

Ярослав Мереминский — моя первая и единственная любовь, мой первый мужчина, мой лучший друг. Источник моей нескончаемой боли на протяжении многих лет, мой личный судья и палач.

Все эти годы я отчаянно верила в чудо — когда-нибудь мы будем вместе. Но жестоко ошиблась.

Сейчас в его взгляде не было ни намёка на чудо. И ни единого отголоска любви. А только холод, разочарование и… презрение.

Значит, просто не судьба — слова, которые очень легко произнести вслух, но так тяжело осознать их до конца. Осознать, что любимый человек, ради которого я была готова на всё — и даже большее, тот, о чьей любви я грезила столько лет — любил меня, но боялся в этом признаться. А потом… жестоко разочаровался, когда узнал, какая я на самом деле. Холодная, циничная, беспринципная стерва, уставшая и озлобленная на весь мир.

Вот только даже холодные, беспринципные стервы умеют по-настоящему любить.

Да и как его такого не полюбить?! Тёмные густые волосы с одним непослушным локоном, который постоянно падал ему на лоб, сапфирово-синие глаза, резко очерченный волевой подбородок, широкие чувственные губы, каждый поцелуй которых я бережно хранила в своём сердце… Смотрю на такие родные и любимые черты лица и чувствую, как начинаю задыхаться от боли после его убийственно-жестоких слов.

Нет, Ярик. Сердце у меня есть. И в этом сердце всё это время жила огромная, всепоглощающая любовь к тебе. Ты так и не смог уничтожить его до конца, как бы не старался. Ни своим равнодушием, за которое ты прятался долгие годы, ни своими постоянными романами, которые я вынуждена была наблюдать на правах близкой подруги. Ты так и не смог вытравить любовь из моего сердца. Оно всё ещё тебя любило. Любило вопреки всему. И что делать теперь с этой любовью, я не знала…

Только ничего из этого я так и не озвучила вслух. Просто горько усмехнулась, глядя в его пронзительно синие глаза, в которых вперемешку с яростью застыли разочарование и презрение. А потом молча ушла, громко хлопнув на прощание дверью.

Этот холодный разочарованный взгляд так и стоял у меня перед глазами и никак не хотел исчезать. Я брела по улице, не разбирая дороги и плакала так, как не плакала уже давно — горько, навзрыд. Будто бы полностью сдирая с себя и растворяя в своих слезах маску холодной циничной стервы. Маску, которая будто бы срослась со мной за все эти годы и уже стала мне родной.

А ведь когда-то я была другой: безбашенной, весёлой, открытой всему новому. С горящими глазами и мечтой в сердце, что когда-нибудь мы будем вместе. Только рядом с ним я чувствовала ту самую банальную чушь, которую воспевают последователи теории о двух половинках — я чувствовала себя по-настоящему цельной. Я верила, что когда-нибудь Ярик всё осознает. И вера моя была так же безгранична, как вера Ассоль, что она когда-нибудь дождётся своего прекрасного принца, который приплывёт к ней на алых парусах.

Ассоль ждала своего Грея семь лет. А мне даже мысленно было страшно назвать ту цифру, сколько я ждала любви Мереминского. Все эти долгие годы бесплодного ожидания конечно не прошли для меня бесследно. Я стала злой, я стала жестокой. Я нарастила броню, чтобы скрыть от всего мира ту глупую влюблённую девчонку, которая из года в год продолжала надеяться и верить. Но рано или поздно всему приходит конец. Наивная, мечтательная девочка, которую я сохранила в себе, несмотря на весь приобретенный цинизм и жизненный опыт, осталась там, за закрытой дверью квартиры Мереминского. Он уничтожил её своими жестокими и в то же справедливыми словами, обличая все те неприглядные поступки, что я творила в последнее время.

Да, Ярик был прав от первого и последнего слова. Вот только когда он выносил свой обвинительный приговор, он не учёл очень важное обстоятельство, которое было скрыто от него и от посторонних глаз — мою любовь к нему. Любовь, которая могла освещать этот мир, но вместо этого превратилась в тёмную, жестокую, разрушительную силу.

Я не знала, как нам общаться, после того, что мы наговорили друг другу. Как нам теперь работать и находиться в одной компании. Тем более сейчас, когда я наконец отыскала недостающие части пазла — что на самом деле происходило между нами все эти годы. Как мы методично шаг за шагом уничтожали любую возможность быть вместе. При этом искренне считая, что на самом деле делаем шаги навстречу друг к другу… Идиоты. Господи, какие же мы идиоты!