— Сенечка, обязательно заглядывай к нам в гости, — тепло отзывается мама, — И не по делам, а просто так, вместе с Маришкой! Спокойной ночи, родная… Я вас покину, нужно кое-что проверить…

Мама крепко сжимает меня в объятиях, растерянно касается губами щеки и поспешно отходит от нашей компании.

— Через час жду тебя в офисе, — строгим голосом говорит Николай Тимофеевич, выдыхая в сторону табачный дым. — И помни, про что мы говорили.

— Я помню, отец, — холодно отзывается Лис и ведёт меня к своему автомобилю, у которого нас уже ожидал его личный водитель.

Как бы я не крутила головой, пока шла по парковке, но я нигде не видела машины Мереминского. Значит, всё-таки опоздал…

Я должна была чувствовать облегчение, но вместо этого я всё больше превращалась в ходячий комок нервов.

— О чём вы говорили с отцом? — спрашиваю я, усаживаясь на заднее сидение и расправляя своё платье.

— Да так… ничего особенного. Дела семейные, — усмехается Елисей. Берёт мою руку, оставляя нежный поцелуй на тыльной стороне ладони, а потом подносит к своей щеке. — Так и о чем ты хотела поговорить?

Улыбается, всё также не выпуская моей руки, чуть склоняя голову на бок. Смотрит на меня с такой пронзительной нежностью, что моё сердце сбывается с привычного ритма и начинает гулко отстукивать в груди. В горле скапливается тяжёлый болезненный ком, который никак не давал мне нормально вздохнуть и начать этот непростой разговор.

Да и как можно говорить мужчине, что провела выходные с другим, когда он так на тебя смотрит?!

Делаю рваный вздох, на секунду прикрывая глаза от охватившего меня волнения.

— Мариш?

— Я… я хотела кое-что рассказать, — осторожно начинаю я, чувствуя, как безбожно краснею.

— Слушаю тебя внимательно.

Чёрт, откуда эта совершенно несвойственная мне робость?!

Совесть предательски усмехается в ответ и отпускает едкое замечание, что я почему-то не испытывала никакой робости, когда я целовалась с Мереминским. Значит, нужно собрать волю в кулак и сказать Лису, что мне нужна пауза. Что я хочу разобраться в себе и в своем отношении к обоим мужчинам.

— На этой неделе много, что произошло… Мы очень много выясняли отношения с Яриком. И я… я рассказала ему о нас с тобой. Что я хочу двигаться дальше и…

— Дай угадаю, — усмехается Лис, опуская мою ладонь и начиная неторопливо вырисовывать на ней какие-то невидимые узоры, — Мереминский воспринял это, как вызов, и пошёл в наступление?

— Ну… Можно сказать, да…

— И это именно то, что ты ждала от него все эти годы? Поэтому ты сейчас запуталась и не знаешь, что тебе делать? — всё также невозмутимо продолжает Лис.

Я ожидала взрыва — проклятий в адрес Мереминского, жестоких обличительных слов в свой адрес, но это… Его реакция стала для меня настоящим шоком. Это было настолько нереально, что мне тут же захотелось ущипнуть себя за руку.

— Да, — прошептала я пересохшими от волнения губами.

Лис в очередной раз читал меня, как раскрытую книгу, а я… я совершенно не представляла, что у него сейчас твориться внутри. Но интуиция подсказывала мне, что всё это его спокойствие и невозмутимость — просто маска, которую он предпочёл надеть, чтобы не обнажать передо мной свои истинные чувства.

— Теперь ты понимаешь, почему я не хотел, чтобы ты с ним продолжала общаться?

Елисей

Чувство дежавю.

Именно это ощутил Лис, увидев в зале Марину, которая с гордо поднятой головой спускалась по лестнице, придерживая подол своего вечернего наряда. Точь-в точь, как в день их знакомства. И даже платье на ней было такого же оттенка — цвет морской волны. Такой же ослепляюще яркий, как жаркий июльский день на побережье Лазурного берега.

Лис отчётливо помнил, как его тогда буквально накрыло, захлестнуло волной это странное чувство, которому он не находил объяснений. Потому что никогда в своей жизни не испытывал ничего подобного.

Он никогда не любил. Такое понятие, как любовь, для него просто не существовало. Это чувство вызывало у него смесь раздражения, досады и лёгкого презрения. Как какая-то постыдная болезнь, которую можно подхватить исключительно по собственной глупости.

Вот только Лис себя глупым не считал, наоборот — ещё с ранних лет он отчётливо понимал насколько превосходит в умственных способностях большинство своих сверстников. Учеба ему давалась легко, в компании он всегда считался неоспоримым лидером, за которым хотели следовать. К нему тянулись, с ним хотели дружить, хотели ему подражать. Это и льстило и в то же время дико его раздражало — Меланчук слишком хорошо для своих лет разбирался в людях и видел насквозь их гнилую сущность. А большинство его окружения именно такими и были. А вот на популярность, которой он пользовался у девушек, Лис никогда не жаловался. Быстрые, лёгкие победы и разбитые девичьи сердца вносили некое разнообразие в его безмятежную веселую жизнь.

Завоевать, поиграться и уйти стало его стандартной программой к выпускным классам. Особый кайф Лис ловил, подчиняя себе строптивых и несговорчивых девушек — очень редко, но на его пути встречались и такие экземпляры. Но даже и они при правильном подходе довольно быстро становились жертвами его чар.

До семнадцати лет Елисей Меланчук не знал поражений. Точно также, как и не знал, что такое любовь.

Но всё изменилось, стоило ему увидеть её.

— Это кто? — спросил он у Мереминского какими-то чужим, хриплым голосом, завороженно наблюдая спускавшуюся со второго этажа блондинку.

Бесконечно длинные ноги, которые выгодно подчёркивало короткое платье. Стройная фигурка с плавными изгибами, которых до одури хотелось коснуться руками, неторопливо исследуя каждый сантиметр тела. Копна белокурых волос, небрежно разбросанных по плечам. Влажный взгляд тёмно-карих глаз, буквально приковывающий к себе. И широкие, пухлые губы, при виде которых пробуждались самые откровенные фантазии…

Красивая, чертовски красивая.

Как там говорилось в одном известном старом мультике — мой любимый цвет, мой любимый размер. Лис правда всегда считал себя всеядным в плане девушек, и в его послужном списке хватало и темненьких, и светленьких, и рыженьких. Но почему-то именно эти слова всплыли у него голове, стоило ему увидеть эту сексапильную блондиночку.

— Кто? А-а, это Марина, — отозвался Ярик, бросая короткий, но очень красноречивый взгляд на девушку. При этом Мереминский усиленно продолжал делать вид, что следит за игрой, в которую они рубились с Лисом. И даже интонации в его голосе были подчёркнуто спокойными, равнодушными. Вот только Елисей сразу же почуял подвох.

Для Мереминского эта блондиночка явно была не просто Марина. Хм, интересно…

— И кто она?

Меланчук не так давно перевёлся в гимназию, в которой учился Корсаков, но уже успел с ним хорошо сдружиться. И если он правильно помнил, то никаких сестер у Сашки не было.

— Крестница Сашкиного отца. Мы все дружим с детства, — Ярик всё-таки отложил джойстик приставки в сторону, устремив свой пылающий взгляд на прошедшею мимо них девушку.

Которая даже не удостоила их взглядом.

— Ты что тут забыла?! — раздражённо воскликнул Корсаков, уже в десятый раз пытаясь нормально уложить перед вечеринкой свои растрёпанные волосы. Вот только изрядно отросшая чёлка никак не хотела принимать нужное ему положение.

Вечеринка в честь Дня Святого Валентина — именно туда планировали завалиться ребята сегодня вечером. У Корсакова там намечалось супер-мега важное свидание, поэтому он так сильно психовал.

Лис не мог сдержать ухмылки, при виде друга. Санёк, как всегда, слишком серьёзно воспринимал свои отношения с девушками. Большая часть из них этого совершенно не заслуживали. Потому что Корсаков раз за разом выбирал себе истеричных, взбалмошных сучек, из-за которых потом частенько страдал. Меланчук этого не понимал, но не вмешивался. Раз человеку нравилось наступать на одни и те же грабли, то кто он такой, чтобы лишать его удовольствия?