— Все хорошо, — резко опускаю голову и утыкаюсь взглядом в подскакивающие в каком-то ритме беспокойные колени. — Я немножечко волнуюсь, когда сижу в этом кресле. Мне здесь неуютно.

— Почему?

— Вы, правда, не понимаете? — вскидываюсь.

— Это моя работа. Я на рабочем месте, Юля. Здесь нужно выполнять свои должностные обязанности. Я справляюсь с этим, как Вы считаете?

Не знаю. Об этом мне тяжело судить. Святослав не очень любит этот кабинет, но фанатеет от наших совместных сеансов, когда Шепелева оставляет нас здесь в тотальном одиночестве, словно мышей в какой-то темный угол загоняет. Как правило, мы молчим словами, но разговариваем взглядами, слабыми движениями, ужимками, подмигиваниями, нежными прикосновениями. Мне, безусловно, доставляют наслаждение подобные встречи с мужем. Можно сказать, что я жду их с нетерпением, взбрыкиваю, когда их нет в расписании или когда Лена спонтанно исправляет наш режим.

— Вы что-то хотите еще рассказать? — она заглядывает мне в лицо, пытается схлестнуться со мною взглядом. — Это сегодня?

Я как-то сообщила ей, что у меня осталось одно незавершенное, очень непростое дело. И вот, по всей видимости, мое поведение и внешний вид дают понять ей, что час икс все-таки настал. Пришел момент глубокого раскаяния.

— Вы считаете, что это неправильно? — хитро скашиваю взгляд, хочу увидеть, что творится за окном, при этом удерживая на прицеле Лену.

— Я считаю, что Вы сильная женщина и справитесь с тем, что задумали. О правильности или неправильности чего-либо в Вашей жизни судить никому нельзя. Ни у кого нет на это прав.

— Зачем Вы спрашиваете?

— Я поддерживаю разговор и потом, мне показалось — всего лишь на одно мгновение, — что Вам хотелось бы мне об этом рассказать. Права? — она откладывает свой блокнот на стол, пальцами подталкивает вращающийся цилиндр шариковой ручки, загадочно улыбается, а после, оттолкнувшись ладонями от подлокотников, встает со своего места.

Странная женщина… Все понимающая, все принимающая, осознающая и ни на что не обижающаяся…

«Я ревновала, Свят!» — шепчу в мужскую шею, пока раскачиваюсь на больших коленях, на которые нахально забралась. — «Знаешь, как?».

«Прошедшее время? Хм-хм-хм» — он отстраняется, чтобы увидеть в полной мере мое стремительно пунцовеющее лицо. — «К кому? Это первый вопрос…».

«К этой Лене!» — молниеносно отвечаю. — «У тебя с ней были отношения. Придуриваешься или действительно ничего не понимаешь?».

«Юль, Юль, остановись, пожалуйста!».

«Ты с ней спал!» — впиваюсь пальцами в большие плечи. — «Спал же! Не смей отрицать. Я сейчас тебя расцарапаю. Пущу кровь, Мудрый. Я буду раздирать тебя, пока ты не признаешься. Назло мне? Да? Вытравливал из сердца? И как? Вышло, все получилось? Как ты мог!».

«Ты с Красовым спала!» — внезапно отрезает. — «Успокойся, пожалуйста».

Умыл! Теперь пора, по-видимому, перевернуть картонную табличку, чтобы сравнять неравный счет, или мягко отпарировать и все-таки немного подождать?

«Я была замужем!» — задираю нос и выставляю подбородок в позу «а ну-ка, укуси меня, козел». — «Какие, по-твоему, должны быть отношения между мужем и женой?».

«А я был свободен! Мы квиты, полагаю?».

Опять, по-видимому, 0:0. Да как бы, черт возьми, не так!

«Ты привез ее к Суворовым» — снова задираюсь. — «Зачем? Ах, чтобы всем зазнобу показать. Смотрите, люди добрые, и передайте той ЮлЕ, что я нашел себе девицу, с которой мог бы спать. И начал, как это ни странно, с дяди Леши и Ксю-Ксю, а закончил хмурыми Суворовыми. Ты приперся с этой женщиной так, словно территорию на ферме размечал. Получил отдельный домик, сострадательные ахи-вздохи и вообще… Заставил всех крутиться возле вас. Ты очень жестокий, Святослав! Я кровью истекала, злилась и мечтала только об одном: как растерзаю тебя, если ты вдруг на эту Лену заберешься и начнешь… Фу-у-у-х! А ты, похоже, абсолютно не стеснялся. Бродил по территории…».

«И смотрел только на тебя. А ты, засранка, маньячила и преследовала нас? Пора признаться, сладкая. Специально приехала? Готовила коварство? Усадила сына на лошадку, пошленько хихикала, закатывалась, водила плечиками, крутила мелкой жопой и глазками стреляла. Думаешь, я не замечал, как ты исподтишка всех изучала. На что-то там напрашивалась? На тройничок? Не стыдно, сладкая?» — он подвисает пошлым взглядом на моих губах. — «Ты сексуально фантазировала, как я понимаю. Иногда являлась призраком во снах. Теперь ответь, пожалуйста, на простой вопрос. Я был хорош, Юла? Ну-у-у, в те моменты… Лично для тебя!».

Ничего особенного. Одно могу сказать, что в моих видениях и бредовых поползновениях у Мудрого на эту Лену ни разу не вставал.

«А ну-ка перестань!» — сильно отклоняюсь. — «Не смей, Свят!» — выставляю руки, ладонями толкаюсь, ерзаю на его ногах. — «Все. Разговор закончен!».

«Спала с ним! И более того, усиленно делала ребенка. Он в тебя кончал. Впредь, пожалуйста, не заводи подобные разговоры со мной, Юля. Иначе…».

«Осмелел? Стал угрожать?» — брыкаюсь и кручусь. — «Черт бы тебя подрал!».

«Твои объяснения, что ты вдруг одумалась и даже испугалась сейчас не канают. Вообще! Никак! Совершенно! И даже абсолютно! Он трогал в этом месте?» — почти разламывает мою задницу и крошит ягодицу. — «Пидор, был там?».

«А-а-а-ай!».

«Я сейчас сожру тебя» — он по-вампирски выставляет зубы и с подготовленным оскалом подбирается к моим плечам, вернее, к тому месту, где сильно бьется венка и выступает тонкая ключица. — «Пришла расплата, Юля!».

«И-и-и-и!» — пищу, когда он, не особо церемонясь, впивается острыми клыками в пергаментную кожу. — «Отпусти-и-и-и! Я больше так не буду».

«Пиздец! Какая ты самоуверенная. Не будешь, да? А ты попробуй…» — рычит и пропускает мякоть через зубы. — «Проси пощады, жена! Ну-у-у!».

«Свят, пожалуйста, перестань» — действительно скулю и всхлипываю. — «Я сдаюсь. Сдаюсь, сдаюсь. Ты победил, любимый».

«Не смей мне заряжать про ревность, сладкая. Ты не знаешь, что это такое. Даже представить себе не можешь, каково это слушать, видеть, понимать и даже представлять. Ты позволяла ему брать себя. Рассказывала, как долго это было, сколько раз, каким образом и какие при этом ты выкрикивала слова. Я могу напомнить, если ты случайненько забыла. Не тебе…» — он резко отпускает шею и поднимает на меня сильно воспаленные глаза. — «Юль, слышишь?».

«Да… Прости…».

«Не тебе упрекать меня в том, что раньше было. Я с ума сходил, а ты жила с ним под одной крышей. Представь-ка на секундочку» — Свят приставляет палец к моему виску — «какие у меня вставали перед глазами яркие картинки!»…

— Я хочу поговорить с ним, Лена.

— Хотите извиниться? — медленно ступая, Шепелева возвращается за рабочий стол, при этом весьма невежливо разговаривает со мной гордо обозначенной спиной.

— Считаю, что мои извинения будут неуместны в любом случае. Я просто хочу…

— Совесть — плохой советчик, Юля. Решите, для чего лично Вам нужен этот разговор.

— Мне не стыдно! — теперь, похоже, подошел черед моего стремительного подъема с продавленного задом кресла.

— О чем хотите говорить с бывшим мужем?

Ох, как бестактно и цинично!

— Вы правы, Лена! — выставляю подбородок, запрокидываю голову и одергиваю резинку завернувшегося от долгого сидения гольфа. — Я, вероятно, буду извиняться.

Пусть эта леди успокоится, удовлетворится и наконец-таки отвянет.

— … — она пару раз моргает, пока усаживается в кресло за своим столом.

— Мне есть за что!

Хочу еще добавить:

«Поверьте!», но сдерживаюсь, лишь медленно мотая в знак согласия головой.

— Вы прожили вместе…

— Я унизила прекрасного человека, когда кое-что сказала, Елена Александровна. Нагрубила! Повела себя, как сволочь. Понимаете?

— … — понимающе кивает, но все равно молчит.

— Обидела мужчину, который выручил, вернее, спас меня, — странно заикаюсь и опускаю голову. — Я познакомилась с Костей одним прекрасным летним днем, когда гостила в доме у дяди Лёши. Мы давно общаемся. Вернее, наши семьи дружили. Можно сказать, что с очень юных лет мы с ним не расстаемся. Он первый парень, которого «эта замороженная» покорила. Все знали, что Костя боготворил мои следы, которые я оставляла, когда фланирующей походкой прошивала морской берег, втаптывая ласковый песок, и пропуская между пальцев идеально круглую гальку… Такие проплешины на земле, знаете?