— Как скажешь! — отстреливает в урну сильно недокуренную сигарету и трет ладони, словно добывает искру. — Покатаемся, Свят?
— … — безумным взглядом таращусь на него.
— Я тут как бы все! Учебный день у профессионала триумфально кончен.
— … — по-прежнему ни хрена мне невдомек.
— Женя заберет мою машину, а ты покатаешь нас. Мы, — прыскает, — то есть он — я так, Святик, по-дедовски, по-родственному примазываюсь и просто рядом нахожусь — любит парк, его интересует знакомая песочница исключительно тогда, когда она доверху набита цыпочками. Нам, между прочим, выдали добро на молочную бурду — это сам пусть выберет…
— Я…
— Ты хотел регулярно видеть сына? — серьезнеет на глазах.
— Да! — не задумываясь отвечаю.
— Желание исполнилось. Вот он! — Сергей выставляет руку и пальцами указывает в точности на голову хохочущего Игорька. — Забирай и, как говорится, с наслаждением пользуй.
— А она…
— Пусть с мужем отдыхает! Куда они там намылились? Я, если честно, не в курсе, — он отходит от меня, но потом вдруг возвращается. — Хочу кое-что показать, Свят. Это важно! Пока мы одни, а ты вроде не перевозбужден и не терзаешь Юльку. Дай мне две минуты, дорогой, а потом поедем на прогулку. Пойду-ка заберу маленького генерала, пока он их там по погонам в рядовые не расстриг. Машина в отличном состоянии, — кивает на автомобиль. — Я думал, что ты ее продал.
— Нет, — бормочу, уставившись на носки своих ботинок.
— Хорошо, — крякает Смирнов и добавляет. — Поедем, как великие князья. Та-а-а-ак! — орет курсантам. — Разошлись, детишки. Смирно, товарищи курсанты! Игорек, — подхватывает мальчика под попу и поворачивает живой столбик, обращая румяной мордочкой к огромным окнам на фасаде большого здания, — помаши бабулечке рукой. Пока-пока, чикуита!
— Пока-пока, цикита!
Сын заливисто хохочет и вращает оттопыренной ладонью, затем прокручивается маленьким ужом в мужских руках и утыкается лицом в большое дедовское плечо…
— Он не посещает садик? — слежу за тем, как мальчишка возится в песке.
— Посещает, но не тогда, когда гостит у нас. Бабушка и дедушка на то и даны, чтобы возиться с внуками.
Игорь постоянно поворачивается к нам, обращается лицом, даже вскидывает подбородок, как будто спрашивает разрешения или отмеряет оставшееся для игр время. Его такие действия по отношению к нам беззвучно говорят о том, что:
«Все в порядке? Я вкладываюсь в выделенный на игры детский норматив?».
— Сергей… — уставившись на свои перекрещенные пальцы и туго сжатые в кулаки ладони, начинаю говорить.
— Цыц, Мудрый! Я прекрасно помню, что хотел кое-что показать тебе. Или вручить… Ох, твою мать, такая, бля, херня!
— То есть? — не поднимая головы, скашиваю глаз на сидящего рядом чересчур серьезного Смирнова.
— Хочу, чтобы ты это прочел. Добро?
С каких-таких делов? Чтением займемся? Что он протягивает мне и почему так сильно дрожат его ладони, когда передают простой листок?
— Что это? — бросаю беглый взгляд на в два раза сложенную серую бумагу с водяными знаками. Просматривается герб и рваные линии, раскинувшиеся на похрустывающей «ткани».
— Это свидетельство о рождении, Свят, — кивает на мальчишку. — Его.
— Я знаю, когда у него день рождения, Сергей, — в подтверждение называю дату, которую с боем вытянул из Юли. — Двадцать пятое октября. Ровно месяц…
— Прочти, пожалуйста! — заталкивает мне в кольцо из рук хорошо помятый государственный листок. — Только спокойно. Хорошо?
Хорошо…
Однако этого не может быть…
Неправда…
Ей-богу! Это ложь…
— Возьми, — Сергей протягивает небольшой стакан с пластиковой черной крышкой. — Извини, родимый, был только с молоком. Другого не нашлось. Без пенки, если что. Я все проверил. Мудрый, ты там жив?
— … — принимаю стакан, рассматривая по-прежнему стеклянным взглядом, машинописный четкий шрифт. — Тут сказано…
— Там нет ошибки, Свят. Приятно познакомиться. Игорь Святославович Смирнов. Каково? По-моему, хорошо звучит, — мельком замечаю, как Сергей трогает губами темный пластик. Он отпивает кофе, катает жидкость на зубах, а затем с тем самым звуком тяжело глотает. — Усыновления не будет, Костя отвернет. Думаю, это ты и так понял, но…
— Почему он «Смирнов»? — двигаю стакан по брусьям лавки.
— Ты не признал его, — спокойно и до чертиков обыденно мне заявляет.
— Я признаю. Я…
— Свят, нельзя приписывать кому-нибудь отцовство, полагаясь на возможную порядочность будущего родителя. Твой голос не звучал, а ты отсутствовал и не выходил на связь. Это правильное и единственно верное на тот момент решение.
— Я признаю его! — заметно повышаю голос. — Сергей, я признаю Игоря. Он…
— Он твой! Ты прочел отчество?
— Его фамилия Мудрый, Сергей, но не Смирнов. Вы же…
— Я настоял на том, чтобы фамилия была моя. Извини, сынок, но оправдываться не буду. Скажи, пожалуйста, как мы должны были уловить твое признание? Флюиды, например? Ваша ментальная связь? Медиум, приватный астрал, где вы встречались с Юлой под покровом ночи. На что из этого мне следовало полагаться, когда я спешно узаконивал его появление на свет?
— Я признаю его сейчас!
— Замечательно. Твой ход, Святик. Исправь то, что считаешь ложным. Я…
— А Юля? — поднимаю голову, вскидываюсь, проявляю чертову активность, таращусь на посмеивающегося и цедящего кофе через пластмассовую узенькую щель отца. — Ей ведь это не понравится. Так не делается, Сергей.
— Это все, Свят. Как слышно? — шипит, терзая взглядом спину внука. — О большем не проси.
— Что это означает?
— Ничего не выйдет. Угу?
— Не «угу»! — спиной откидываюсь на сухие бревна.
— Я уже видел такое, Святослав.
— Рад за Вас.
— Не дерзи, сопляк!
— Считаете…
— Сейчас считаю, что, разбив семью, раскромсав на лоскуты чужое выстраданное счастье, своего точно не построишь. Поверь, Святик, это тело, — указывает на себя отставленным большим пальцем, — в таком болоте плавало и проходило.
— Ни черта Вы не знаете.
— Хм! — он снова прихватывает пластиковый стаканчик, цедит кофе и сверкает нехорошим взглядом. — Удиви меня!
— Не собираюсь.
— Другой разговор, Мудрый. Игорь, — указывает взглядом на подпрыгивающего и размахивающего синей лопаткой мальчишку, — твой, а она его… Красова! Уловил простую мысль?
Устал твердить, что это временно, что это глупо, потому что лживо, ветрено, что это неправильно, потому что по расчету, из-за обреченности и из-за того, что… Я ушел!
— Уловил!
— Вот и молодец. Вот и хорошо!
Глава 20
Неожиданная встреча
В графе «отец» свидетельства о рождении стоит уверенный жирный черный прочерк. Сплошная горизонтальная линия, вопящая о том, что у меня нет прав, что я никто для парня, у которого, как назло, все мое: глаза, улыбка и обворожительные ямочки на щечках… К тому же в наличии упругий зад и гордая осанка! Последнее, конечно, если верить вскользь сказанным словам ее веселого отца.
Жирный!
Черный!
Прочерк!
Масляная полоса…
А у этого мальчишки нет законного отца.
Потому что сволочь не признал ребенка или потому, что у матери нет разрешения от жестокого урода? Ей нельзя вписать фамилию того, кого она считает таковым не по желанию, а по обстоятельствам. Странная общественная позиция, недоработанные законы…
«Куда смотрит государство? Это нарушение прав маленького человека! Это же вопиющий случай, о котором следует трубить, чтобы докричаться до законодательных верхов» — уже в который раз катаю речь, пока жду под знакомой дверью назначенное время встречи с Лесей.
Я нагло настоял, почти кричал и бил кулаком по своему колену, и таки выцыганил у строгой Шепелевой двадцатиминутный сеанс необходимой, как это, черт возьми, ни странно, психопомощи. Хочу высказаться, надо выплеснуть херню наружу, иначе взорвусь, так и не сумев собраться даже в кровяную лужу. Она наотрез отказывалась, отнекивалась, ссылалась на четкое следование установленному графику, мол:
