— Чего случилось?

— Бежать тебе надо. Мне этот, который тридцать меченок должен. Говорит, слышал, что там пацан один к Стражам Душ пошёл. Тот оракул, который вам метки ставил, помнишь?

Фёдор немного косился в сторону Перовской, понимая, что не может сболтнуть лишнего. Елена не знала, что я — Иной.

— Он с Плетнёвым ругался, короче, — вздохнул Громов, — Ну, точнее, Плетнёв ему рожу разбил, вроде. А тот всё про тебя орал… и потом убежал, короче, к Стражам Душ.

Я взялся за нож, замотанный в тряпку. Неплохое оружие, даже сквозь ткань чувствовал.

Тут Елена скользнула ко мне:

— Василий, — и вдруг впилась губами в мои.

Я несколько секунд таращил глаза. Блин, ну нет у меня времени на всё это!

Елена оторвалась от меня, и вытащила свою родовую вещицу — статуэтку человечка. Потёрла.

— Мне видение было… духи… Бежать тебе надо, старые враги ищут, — она в свою очередь сделала глазами в сторону Громова.

Мол, всё рассказать не могу. Фёдор в свою очередь не знал, что мой Ветров — совсем не Ветров.

Я вышел в коридор. Внутри каморки у меня не осталось ничего ценного.

— Хотелось бы мне знать, кто меня не ищет, — со злостью бросил я, закрывая дверь.

— Фёдор, как мне выбраться из академии? — спросил я, пока мы шли по пустой академии.

По идее, сейчас время отбоя, и все студенты должны были спать. Но иногда по коридорам доносился смех отдельных припозднившихся компаний, которые тусовались, явно ожидая, когда их разгонит охрана.

— Я не знаю насчёт главных ворот… — нервно ответил Фёдор, когда мы проходили мимо окна, на подоконнике которого сидели парень с девушкой.

Парочка перед этим явно была занята только друг другом — у обоих губы были уже размером с крупные сливы. Я, не обращая внимания на их возмущения, прильнул к окну.

— Эй, чушка, ты не… — начал было парень, и мне пришлось глянуть на него.

Свет от уличных фонарей попадал на меня достаточно, чтобы тот шарахнулся. Но его спутница, которая смотрела только на своего воздыхателя, лишь подлила масла в огонь.

— Масик, прогони этого недолунка…

Они явно ещё не заметили, что я не один.

— Вы сейчас оба сильно поцелуетесь, — тихо пробасил Громов, нависнув над ними, — Навечненько.

Любовники вскинули головы и, ошарашенно выпучив глаза, слетели с подоконника и унеслись в темноту.

Я убрал руку с ножа в кармане. Так-то, я был благодарен Фёдору за то, что его комплекция пока позволяла решать мои проблемы без крови.

Отсюда из окна виднелись главные ворота с будкой охранника. Пока что тихо — нет мечущихся в темноте теней, нет фар подъезжающих чёрных воронков. Только одинокий караульщик возле будки.

А ведь охранник — это лишние вопросы. Ещё и к магистру Гранному отправит кого-нибудь сообщить о ночных нарушителях спокойствия.

Я не был уверен, что смогу без шума справиться с ним. А тишина, которая висела на улице, была очень нужна. Хотя интуиция уже шептала мне, что это лишь затишье перед бурей.

— Там что за калитка? — я ткнул пальцем в сторону лазарета, — Я вроде видел за ним ещё вход.

— Запасной, — пожал плечами Громов, — Но он обычно всегда закрыт.

— Я на днях видела, как там рояль заносили, — вдруг сказала Перовская, тоже подойдя к окну.

Мы обернулись к ней.

— Рояль?

— Ну, — девушка замялась, — Не знаю, вдруг эта информация поможет. Плетнёвы подарили академии новый рояль в актовый зал.

Мы с Громовым выразительно переглянулись.

— Короче, попробую уйти через запасной выход, — сказал я.

— Я только выбраться помогу, Вася, но дальше не пойду, — виновато поджал губы Громов, — Если узнают…

Я кивнул. Понятно, что молодому Лунному совсем не нужны проблемы в академии. А побег с подозреваемым — это уже серьёзно.

— А куда ты потом? — нервно спросил Фёдор.

Резонный вопрос.

Я пожал плечами, потому как представления пока не имел, что дальше делать. Мне в академии-то освоиться не дали, а теперь вот…

— Может, попробуешь укрыться у моего дяди-зубника? — предложил Громов.

Я потёр подбородок, задумавшись. А здоровяк вытащил измятый конверт, сунул мне в руки.

— Там я, как мог, всё написал, чтоб дяде понятненько было, — сказал Фёдор, — Попробуем тебя в горы. У нас, у Громовых, прииски там…

— Прииски?

— Ну, хомус от древних вертунов ещё добываем. Да не важно, — Громов отмахнулся, потом залез в карман и ссыпал мне в руку «меченки» и монеты покрупнее, — Больше нету, у студентов денег-то не особо.

Я мельком глянул на богатство. Две крупные золочёные монетки с единичками, и уже знакомые красные «меченки», пятнадцать штучек. Итого два рубля и пятнадцать ме́ченок.

Громов явно сомневался несколько мгновений, но потом всё-таки протянул лунит. Перовская округлила глазки, когда увидела молочный камешек в руках Фёдора.

— Это что… — она так и вдохнула.

— Он стоит порядка ста двадцати рублей, — со вздохом сказал здоровяк.

— Просто бешеные деньги, — с лёгким сарказмом ответил я.

Естественно, я мог исходить только из своего земного опыта.

— Если не сто пятьдесят… — Елена выдохнула, — Он же весь пропитан магией.

— Но его ещё продать надо, — продолжил Громов, — Можешь предложить моему дяде, но навряд он тебе вот так посреди ночи столько денег найдёт. Зато он точно согласится помочь переправиться в горы.

— Почему именно в горы? — на всякий случай спросил я.

— Туда Стражи Душ редко забредают, потому что там в основном чушки… кхм… ну то есть, безлунные вкалывают.

Белый камешек отправился ко мне в карман вместе с монетками и письмом от Фёдора.

А вот теперь уже я оказываюсь должным Громову. Ну, может, и свидимся ещё, отдам должок.

Объяснять, почему оракулы особо не посещают деревни, где полно обычных безлунных, было необязательно. Я уже усвоил, что Иные в них не вселяются.

И мой Василий тут навряд ли был исключением. Ведь по сути Ветров — это маг, просто с блоком на самой важной чакре.

— Странно, что Стражи Душ к этому имеют отношение, — искренне удивилась Елена, слушая наш разговор, — Не думала, что всё настолько серьёзно. Да и как они смогли их подкупить?

Перовская имела в виду Вепревых. Она ведь так и не знала о том, что её Василий — не совсем Василий, поэтому недоумевала, зачем это Вепревы подключили оракулов.

Она просто сверлила меня взглядом, и эмоции мешали ей мыслить логически. Что было в общем-то неплохо.

На губах у меня ещё горел её поцелуй. Девчонка наверняка сейчас вся на чувствах — до этого дня опасность для Ветрова была абстрактной, а сегодня уже реальная.

Теперь, наверное, крутит в голове «жвачку» о том, что зря были все эти обиды, что не успела поближе познакомиться с Василием. Ведь меня сейчас либо поймают, либо убьют.

— Василий, — всхлипнув, Перовская тоже полезла в карман и вытащила тонкий перстень, — Вот…

На глаза у девушки навернулись слёзы, когда она протянула подарок. Надо сказать, перстень был великоват для неё — это было особо заметно, когда она крутила его в изящных тонких пальцах.

Я с лёгким недоумением взял кольцо, посмотрел на круглый вправленный камушек. Кажется, насколько я мог соображать, это был эфирус, но на нём каким-то неведомым образом было изображено птичье пёрышко.

— Это моего деда… ну, передаётся у нас… и я отдаю… — срывающимся голосом сказала Перовская, готовясь разрыдаться, — Ловец Удачи…

Эх, Лена, это ведь всё прекрасно, но у меня нет времени на сантименты. Хотя я прекрасно чувствовал, как ей дорога эта вещица.

Не зная, что ещё делать, я взял девушку за талию, притянул и поцеловал. Она, естественно, ответила.

Мой Василий вдруг выдал целый гормональный букет, и я, понимая, что дальше с телом могут быть проблемы, оторвался от Елены и твёрдо сказал:

— А теперь мне пора.