— Что такое Пульсар? — подхватил удивлённый Хромой.

Ему никто не ответил. Мы с Эвелиной сверлили друг друга взглядом, будто пытаясь прочесть мысли друг друга. Но псионики я так и не почуял.

Наконец, Избранница сдалась и сказала:

— В общем, теперь у нас есть Привратник, и мы точно пройдём мимо всех этих Пульсаров.

Я не нашёлся, что ответить. Тем более, снаружи в этот момент послышался короткий свист.

— Это сигнал, — испуганно вытаращил глазки Хромой, — Сейчас помойники в канал спускаться будут.

Времени оставалось мало, и пришлось действовать без особых раздумий. Первым делом пацан отправился разведать, когда можно будет прошмыгнуть в канал.

Хромой вылез наружу и некоторое время отсутствовал, заставляя меня немного нервничать. Я лежал в норе под выходом, рассматривая редкие звёзды в щёлочки трухлявого дощатого щита. Облака, которые ещё вечером закрывали небо, уже почти разбежались.

Было довольно символично, что я видел и край Пробоины. Ночное небо не почернело настолько, чтобы скрыть её.

Эвелина подползла сзади, тыча посохом мне в мягкое место:

— Эй, привратник, ну, где этот мальчишка?

— Сейчас вернётся… — я стиснул зубы, чувствуя раскалённый кончик шеста на бедре, — Эвелина, твою мать!

Я вывернулся, чтобы заметить, как в темноте блеснули довольные глаза чернолунницы. Но она всё же убрала свой посох, хоть и помедлила секунду.

— С чего ты взяла, что я — «привратник»?

— Мало того, я уверена, что ты ещё и Предтеча. Предвестник!

Я едва сдержался, чтоб не послать её. В моём списке планов спасение этого мира находилось где-то под буквой «Х»…

— Ты же видишь, что я — Пустой?

— Пустые — это Лунные, в которых не проснулся магический дар, но может проснуться, — задумчиво сказала чернолунница, — Обычный Безлунный сразу лишён магии, с рождения.

— Знаю, — ответил я, прислушиваясь к звукам снаружи.

Было неудобно разговаривать с ней, извернувшись в узкой норе.

— Так вот, я чувствую в тебе магию Серых Хранителей, — вдруг честно призналась Эвелина и прищурилась, — Да ты и сам знаешь, что не обычный Пустой.

Я молчал, раздумывая, открывать ей ещё какие мои секреты, или нет. Если её церковь знает, что Последний Привратник будет Иным, то она должна догадываться и насчёт меня.

— Я Вася Пёсин, — нахально повторил я, — обычный Безлунный, шорник из деревни Перовских.

— Засунь в Пробоину свою деревню, так я и поверила! То-то ты, деверь дорогой, так оживился при встрече, когда услышал о моём одноглазом наставнике, — продолжала шипеть разгорячённая Эвелина, — Неужели слышал об отце Филиппо? Ты знаешь о его способностях?

Раскрывать, что её одноглазый наставник-священник как раз и наложил на моего Василия магию «Вето», я не стал. А то мало ли как среагирует верная ученица.

— Немного слышал, — нехотя ответил я, — А что, он мне откажется помочь?

— Да чтоб ты в нужнике сидел, когда Незримая будет вершить суд! — едва не закричала она, хотя тут же сбавила пыл. Но глаза чернолунницы, казалось, уже сами горели ярче Красной Луны, — Наша церковь с нетерпением ждёт Предтечу и готова принять его в объятия. Подумать только, у нас и «знамение» есть, а теперь и новый предвестник!

Я, помня разговор с оракулом Альбертом Перовским, не спешил радоваться. Что у нас там Дети Чёрной Луны хотят сделать с Последним Привратником? Принести в жертву ради спасения мира?

Будет неудивительно, если вдруг та же самая судьба ждёт и предвестников, так называемых Предтеч. Тем более, её наставник вроде как уже убил одного только потому, что так «приказала Незримая».

Да уж. Жжёный пёс подкрался незаметно и мягко прикусил горелыми клыками мою филейную часть: «Ты мив-то фпафай, я тут подовду»…

Я осторожно спросил, усмехнувшись:

— А чего сразу Предтеча-то? Вдруг я — сам Последний Привратник?

Эвелина ответила довольно холодно:

— Я — жена самого Последнего Привратника. Сожри мои пятки Чёрная Луна, но приход Мужа для меня — это всё равно, что рассвет! Вот ты можешь не заметить рассвет?

Она явно словила проповеднический кураж, и начала сыпать красивыми метафорами. Про то, что появление мужа для неё — это как показавшаяся земля на горизонте после долгого плавания. Как протянутая ветка в топком болоте… Как жар от костра в морозную ночь…

Я слушал её бредни вполуха, внутренне немного завидуя энтузиазму Избранницы. Нет, я тоже имел свою веру. Я верил в родную Свободную Федерацию, в солдатские долг и честь. Верил и в то, что для сраных капитов мы со своей свободой, как кость в горле…

Но эти вещи я мог если не пощупать, то хотя бы ощутить. Я чётко знал, что за нашими спинами миллиарды жителей Федерации, и что их жизнь зависит от того, отдадим ли мы хоть дюйм врагу.

А на данный момент мне всего лишь хотелось снять магический блок, и заодно выяснить, какие-такие неведомые силы закинули меня в этот мир, в тело Василия Ветрова. То есть, Борзова… Ну, есть подозрение, что он вообще внебрачный сын царя Рюревского, хотя сейчас простой деревенщина Васька Пёсин.

Так что цели я себе ставил вполне пока приземлённые, без героического спасения мира. И, твою-то псину, одновременно с этим надо бы позаботиться и о самом Василии.

Эвелина, заметив, что я уже не слушаю её, снова ткнула меня посохом:

— Ты веришь мальчишке?

— Нет, — я усмехнулся, — Но другого проводника у нас нет.

Одновременно интуиция начала меня покалывать, и узкая нора сразу показалась ловушкой, которая вдруг может стать моей могилой. Проснулась чуйка снайпера, подсказывающая, что если мы сейчас не поменяем позицию…

Послышался шорох, и дырявый люк поехал в сторону, осыпая меня пылью и грязью. Я приготовился резко выскочить и принять бой, если вдруг пацан решил-таки нас предать.

— Вылезайте, — недовольно сказал Хромой.

Его голос слегка дрожал, и стало понятно, что он что-то скрывает. Эвелина сзади заметно напряглась, сжала свой посох покрепче.

Я выглянул наружу, настроил все свои чувства до предела, пытаясь понять, что происходит. Псионики я пока не ощущал.

На мальчишку было жалко смотреть. Он дрожал всем телом, нервно постукивая прутиком по коленке, а его зрачки так и пытались сорваться в сторону, намекая на засаду за углом.

— Там всё… нормально… Сторожей немного… Пройдём по Бережку, спустимся в разломе.

Интуиция подсказывала, что пусть опасность настоящая, но мне она пока по зубам.

— Нам туда, — дрогнувшим голосом сказал Хромой, — Там помойники спускаются.

— А кто сторожит? — спокойно спросил я, не спуская глаз с трухлявого угла здания, мимо которого нам предстояло пройти, — Трущобники?

— Да, там есть один… Я отвлеку его, он меня сегодня побить хотел.

Кто его побить хотел, я выяснять не стал. Потому как уже через секунду я вылетел за угол, резко присев.

Свистнул нож прямо надо мной, но я уже перехватил жилистую руку. Мой Василий сам не был атлетом, но этого противника даже с таким телом я легко перебросил через плечо.

Уже через секунду я насел на него сверху.

— А, тва… — хотел крикнуть тощий лысый оборванец, но замычал и заёрзал, когда моё колено стало давить на шею, а его рука неприятно захрустела на изломе.

Одно ухо у трущобника было наполовину обгрызено, и я без особого труда понял, что это и есть тот самый Огрызок.

Главарь местных попрошаек оказался не так страшен, как меня пугал Хромой. Ну, что взять с мальчишки, если для него этот отморозок — это самая настоящая реальность.

— Ты, Калека сраный… — пропыхтел Огрызок, — Мы ж твою маму…

Хромой бросился ко мне, пытаясь столкнуть с трущобника, но тут свистнул посох, и мальчишка споткнулся. Он упал рядом со мной, а я свободной рукой схватил его за шиворот и встряхнул:

— А ну, спокойно! Рассказывай.

— Мы её всем Трухлявым Даром будем… — снова начал Огрызок, но его шея захрустела под моим коленом, локоть изогнулся до невозможного, и трущобник заплакал от боли.