Бьерн и Глоди ворвались в храм Воскресающего.

— Вот и проверим, воскресит ли вас ваш мёртвый божок! — расхохотался Глоди и занёс топор над старшим монахом.

Напуганный хряк принялся метаться по залу, сбивая на своём пути лавки, свечи, угли для воскуривания.

— Не убивать! — рявкнул я, вскинув обе руки. Сам не заметил, как успел достать топор Вигдис. — Они нужны живыми.

— Зачем? Они — враги.

— Они знают где то, что мне нужно.

— Надеюсь, у вас есть серебро, — сухо добавил Бьерн. — Сперва нам нужно ваше серебро.

Младший монашек закрыл лицо ладонями, завыл и сполз на пол. Старший кое-как поднялся, закряхтел и, выкатив колесом грудь, двинулся на меня.

— Тот, кто прольёт кровь в доме божьем, будет гореть в аду навеки! — возопил он, устремив палец к потолку. — Убивайте нас. Режьте на куски. Мы ничего не скажем!

Я вздохнул. Все они всегда говорили. Разница заключалась лишь в том, сколько пыток приходилось пережить, прежде чем развяжется язык. Я в таком ни разу не участвовал и начинать не хотел, но слышал много рассказов о том, как зверствовали сверы и мерглумцы друг над другом. Они не щадили наших жрецов, и мы платили тем же их святым отцам и дочерям. Но эти монахи были нужны мне живыми.

— Узри мощь силы Воскресающего! Того, что погибает за нас каждую ночь и возрождается на рассвете!

Старший церковник продолжал наступать на меня и размахивать спиралью, но смутился, когда я лишь улыбнулся в ответ.

— Я видел про вашу спираль такое, что это представление уже не пронимает. Ты уж прости за вторжение, отче, но у меня к вам дело.

Я невозмутимо уселся на лавку и жестом приказал монахам располагаться на той, что стояла напротив. Мои воины пялились на нас с недоумением, но я поспешил успокоить Глоди и Бьерна:

— Сперва мы поговорим. У меня поручение от Скегги. Возможно, даже ничью кровь проливать не придётся.

— Жаль, — отозвался Бьерн и, потеряв всякий интерес ко мне, отправился к дверям — зазывать остальных и расставлять стражу.

— Чего ты хочешь? — с вызовом спросил монах, но голос его дрожал от страха. — Серебра?

— Серебро важно моим воинам, а меня интересует иное. — Я подался вперёд и кивнул вглубь храма. Туда, где на возвышении красовался символ спирали, вокруг которого монахи на службах пели и водили странные хороводы. — Где подземный ход?

Монахи испуганно переглянулись. Младший вздрогнул, но тут же пришёл в себя.

— Мне известно, что он начинается здесь, не отпирайтесь, — продолжил я. — Если покажете, где он, и не обманете, оставлю вас в живых.

— Какой милосердный северянин попался, — презрительно скривился монах.

— У каждого своя работа. Ты славишь своего бога, я — своих. Убивать тебя лишь за то, что ты поклоняешься кому-то другому, я не хочу. Поэтому повторю своё предложение: вы показываете тайный ход в Омрик, а я велю нашим вас не трогать. И даже дам полакомиться той свиньёй, которую обещал.

Старший монах замотал головой.

— Нет, нет, нет…

— Как твоё имя, отче?

Он непонимающе на меня уставился.

— Ч-что?

— Звать тебя как, говорю.

— Олла.

— Так вот, отец Олла, мы не на рынке, и лучшего предложения тебе никто не сделает. Хочешь спасти свою тощую задницу — показывай, где ход. — Я кивнул на сверов, расположившихся у входа. — Иначе эти немного взвинченные ребята все же проверят, воскресаете вы после смерти или нет. Этот вопрос, знаешь ли, всех нас очень заботит.

Молодой церковник нервно сглотнул, и я ощутил подобие жалости к нему. Совсем же юный, куда моложе меня, а мог сегодня погибнуть зазря. Да, наши народы воевали, да мы терпеть друг друга не могли, но… Должно же это когда-нибудь закончиться. А когда закончится, кто будет отстраивать мир после войн, если вся молодая кровь уйдёт в землю?

— О себе не думаешь, героя строишь, так хоть о воспитаннике своём подумал, — добавил я. — Последний раз предлагаю. Дальше начнутся пытки.

Старший монах открыл было рот, чтобы наверняка в очередной раз исторнуть тираду о гневе господнем, но юноша вскочил и не дал ему сказать.

— Я покажу! — взвизгнул он. — Не убивайте Оллу! Он мне как отец. Если есть в вас хоть что-то от людей, а не зверей, то выполните уговор.

Я пожал плечами.

— Обманывать вас у меня в планах не было. Ну только пришлось прикинуться другим, чтобы попасть сюда. Но моему слову можете верить. Если сами не обманете.

— Клянусь! — кивнул юнец.

Он наклонился к уху церковника и зашептал что-то на непонятном языке. Я слышал, что жрецы мёртвого бога говорили и читали книги не на эглинском наречии, а на более древнем. Видимо, монашек говорил на нём.

— Звать тебя как? — спросил я.

— Брат Кудберт.

— Тогда веди, брат Кудберт. Мы спешим.

Не знаю, что этот монашек сказал своему наставнику, но тот немного угомонился. Следил за нами внимательно, ловил каждое движение. Но согласился на уговор.

— Идёмте.

Кутберт направился в самый конец зала. Там, за стеной, на которой тускло блестела окованная металлом спираль, нашлось ещё одно небольшое помещение.

— Сюда простым людям хода нет, — проговорил монашек, отворив дверь в тёмную комнату. — Это место, где мы готовимся к службам. Священное место. Грабить здесь нечего — только одежда да книги, но, прошу, не рвите их!

— Хорошо. Где ход?

Один из людей Глоди потянулся было к книге, но вождь хлопнул его по ладони.

— Не трожь! Хинрик пообещал, что не станем. Хинрик отчитывается только перед Скегги. Сейчас Хинрик наш вождь.

Мальчишка поглядел на меня с сожалением.

— Ты вроде достойный человек. Честный… Жаль, что на другой стороне.

Я пожал плечами.

— Ты мне тоже напоминаешь кое-кого. Когда-то он считал себя достойным и тоже истово верил. А потом наделал много глупостей, потерял всё и сделался другим человеком.

Кутберт вышел на миг, вернулся со свечой, и комнату залил тёплый свет. Я увидел на полу дверцу с кольцом.

— Он самый? — Я указал на находку.

— Да. Ведёт в храм Омрика. Прямо в такую же комнату.

Глоди потянул за кольцо, и тяжёлая крышка поддалась. На нас пахнуло спёртым воздухом и запахом сырой земли.

— Я выполнил свою часть, — сказал Кутберт, то и дело поглядывая на дыру в полу. — Вы оставите нам жизнь?

— Сперва нужно проверить, можно ли там идти, — ответил я.

— Так проверьте. Я едва ли отсюда куда-то денусь. Церковь сейчас — самое надёжное место вов сей округе помимо Омрика.

— Это правда.

Глоди принялся шарить руками по краям дыры.

— Лестница! — возвестил он. — Каменная!

— Да. Её не мы строили. Это всё было до нас, — сказал Кутберт.

Глоди аккуратно спустился, следом за ним отправился Бьерн, затем ещё люди, и ещё. Монашек внимательно наблюдал за нами.

— Ты не пойдёшь проверять? — спросил он, когда все сверы успели спуститься.

— Нет, там и так многовато людей на один тайный ход.

— Жаль. Но я-то теперь могу идти? Хочу проведать отца Оллу.

— Иди.

Он направился к выходу, а я принялся сторожить проход. Лишь пару мгновений позже не увидел — скорее почувствовал движение воздуха за спиной. Что-то укололо меня в бок — тело отозвалось острой болью.

Нож.

Я попробовал схватить монашка за руку, но поганец выскользнул и попытался столкнуть меня в яму. Промахнулся. Приложив руку к раненому боку, я потянулся за топором.

Мальчонка оказался быстр, как злой дух. Я едва успел снять топор с петли, а он уже вновь ударил. На этот раз я был готов — увернулся, и лезвие небольшого ножа лишь полоснуло рукав моей рубахи.

Воспользовавшись тем, что я отскочил, Кутберт с грохотом захлопнул крышку лаза. Пока я мешкал и возился с застрявшим в петле топором, монашек водрузил на люк какой-то бочонок. Шустрый, зараза.

А ты, Хинрик, чурбан неотёсанный. Нужно всё же было надеть кольчугу. Пусть она тяжёлая и непривычная, но защитила бы от дырки в боку. Я-то понадеялся, что в церкви не придётся драться, и решил повременить с облачением. И это я ох как зря.