Боковым зрением Егор усёк, как низкорослый сбросил свёрток с деньгами в напольный горшок с пальмой и метнулся к выходу, достав ПМ.

— С дороги! Милиция!

Наблюдать за вознёй у входа было некогда. Егор подсёк амбала. Схватив за правую руку, дёрнул и вывернул на себя — до хруста и вопля боли. Поскольку тот упал на левый бок, призывно открыв спину, пробил по почкам. В печень не стал, у милиционеров она зачастую увеличенная и хрупкая, не ровен час — порвётся.

У входа завалили мелкого, там грохнул выстрел. Похоже, случайный, когда отбирали пистолет. Никто не пострадал, ОБХССника вздёрнули на ноги вполне целого и в наручниках. Вспомнив о браслетах, Егор взял их у сучащего ножками кинооператора и нацепил амбалу, гуманно не заворачивая руки за спину, при множественном переломе это болезненно. Изъял только табельный ПМ и удостоверение.

Две крупные в талии общепитовские тётки на раздаче с интересом и ужасом смотрели на поле битвы. Будет месяц о чём рассказывать!

— Товарищи посетители! Продолжайте культурно насыщаться! — прокричал Егор, будто зал набился полный. В реальности кто-то и что-то жевал всего за тремя столиками. — Понятые, сейчас составят протокол, подпишете.

Эти две дамы охотно согласились стать понятыми. Офонарели больше чем от стрельбы и драки, когда пришедший в себя Аркадий обтер битый фейс салфеткой и развернул пакет с взяткой. Десять тысяч рублей в 1982 году — целое состояние, цена новых «жигулей» плюс сверху за открытку или кооперативной двухкомнатной.

Обе понятые как по команде разинули рты.

— Мне бы столько денег в руки, никакое КГБ не остановило бы, простонала старшая из пары.

Аркадий, глянув на её объёмистый фюзеляж, согласно кивнул. Тщедушного скрутили, а та на его месте пробила бы заслон без всякого пистолета в руках. Одним энтузиазмом.

Валентина Ивановна по-прежнему сидела за столиком, правда — уже без салата, и качала головой с самым грустным выражением глаз. В них было написано: во что я ввязалась…

Топая к «Счастью» за Элеонорой, Егор вдруг подумал, что больше всего от происшедшего выиграли Дима Цыбин и их отделение. Шутки в сторону, под самый Новый год в отчётности по преступности появляется палка размером с фонарный столб: задержание с поличным при получении взятки в особо крупном размере двух ответственных должностных лиц, действовавших по предварительному сговору! Хоть Дима не имел к этому ни малейшего отношения, преступление пресечено на Первомайской территории, стало быть — идёт к ним в актив. И никакого конфликта с горотделом БХСС — не Цыбин же задерживал горемык, ломая им руки…

Через сутки, вечером вторника, Кабушкина огорошила заявлением: увольняюсь.

Они пили чай в её кабинете, откуда Егор забрал диктофон. Перед отдачей в КГБ прослушал запись на кассете. Директриса отыграла роль на все сто, сказала всё, что нужно и ничего лишнего, хорошо слышны были многозначительные «гм» амбала и вкрадчивые «десять тысяч рублей закроют проблему, если решим с ними сегодня до вечера», произнесённые, как выяснилось, заместителем начальника городского отдела, того самого маломерка, что с патроном в стволе героически кинулся на двух оперов госбезопасности. Сразу после пачки изобличающих преступный умысел фраз раздался звук уходящих шагов, все покинули обитель Валентины, а из диктофона грянуло: Ra Ra Rasputin — Lover of the Russian queen, только очень тягомотно и едва узнаваемо, потому что плёнка тянулась вчетверо медленнее обычного.

— Валентина Ивановна, вы же — работник торговли в третьем поколении. Переучёты, ревизии, встречные проверки, пересортица, недостача — это ваши будни. Проза жизни.

— Но не арест ОБХССников со стрельбой и переломами рук. Это уж чересчур. По любым меркам.

Полные и ярко крашеные губы сомкнулись в полоску непреклонности.

— Колхоз — дело добровольное, — пожал плечами Егор. — Только время выбрали неподходящее. Во-первых, увольнением вы фактически признаёте, что в магазине творится нечто плохое. Оба арестанта вопят: мы вскрыли беспредел! Фуфельную поставку товара по бестоварным накладным! Естественно, им затыкают рот обвинением, что те сами создали видимость, дабы иметь повод для наезда и вымогательства взятки. Но вы укрепите позицию врага.

— Допустим, после Нового года. По состоянию здоровья.

— Ещё раз — ваше право. Я не Ясир Арафат, вас ни к чему не принуждаю.

— Ваши антисемитские шуточки…

— Говорят только о том, что, работая в торговле, пусть не штате, а практически, я сам стал евреем. Евреем по профессии. Поэтому подкалываю вас по-свойски, как соотечественник, а не как гой-юдофоб. Ладно, проехали. Валентина, вы хоть понимаете, что сейчас можете продавать героин на развес с прилавка, и «Счастье» не тронут? Кому в здравом уме придёт в голову нападать на точку, куда по звонку прилетает бригада КГБ, арестовывает со стрельбой и ломанием рук, потом начинает потрошить всех вокруг? Конечно, их управление нас не крышует. Но шороху навели! Нас одолеет только спецбригада из Москвы, но мы на такой уровень не нашкодили.

— Это не надолго, — возразила Кабушкина. — Поймут, что мы голые. Поясни фразу про «всех вокруг». Кого?

— Пока — только сам горотдел ОБХСС. Тот мелкий…

— Леонов.

— Да. Он сообщил, что приказ крушить «Счастье» отдал сам начальник отдела, амбал тоже слышал, оба подтвердили показания на очной ставке с начальником. Уже бывшим. Аркадий сказал, что Леонов прошептал между репликами: «на какой мелочи погорели», и его босс: «да-а-а…», там деньги крутились — не чета нашим.

— За них будут мстить, — продолжила гнуть своё Кабушкина.

— Если лично вам, то увольнение не спасёт, простите. Но я предлагаю иное. Не бороться с системой, а врастать в неё. Хочу переговорить, но не с вашей Абрамовой, а с Кацем, директором торга. Ви понимаете, таки везде наши люди. Совершенно верно, нарушены правила игры, мы ввалились на рынок с грузинским дешаком как слон в посудную лавку. Валентина Ивановна, мне и Элеоноре по двадцать два года, что же вы, умудрённая опытом, не подсказали? А теперь в кусты?

Она задумалась.

— Возрастом меня попрекаешь? Припомню. Но… Будет вам встреча. Заключите гешефт, и только если лично он сам порекомендует мне остаться, я, возможно, переменю решение. А пока неспешно солью склад в Колодищах. Увы, плюс пятнадцать процентов к входной цене и только прибалтам. Чтоб забрали всё сразу, увезли далеко.

— Двадцать пять. Резюмирую. Пока схема через «Счастье» неработоспособна. В том числе, потому что Роза Станиславовна стучит в ОБХСС. Начиная с «Вераса», но «Верас» боялись хлопнуть.

— Вот шикса! — прошипела Кабушкина. — Ничего… Получит выговор. Потом выбор — уволиться самой или по статье.

— Аккуратно. Иначе даст официальные показания по леваку.

— Не посмеет, — вставила Элеонора. — Хитрая, но трусливая. Как узнала, что мой парень завалил того человека-скалу, вообще едва в обморок не упала. Я её давно подозревала.

— Выше нос, девочки! — Егор допил чай и отставил чашку. — Мы поделили наследство Бекетова. Грузинского барахла продано процентов сорок, а мы близки, чтобы отбить поставку. Первый транш получил водитель, пересчитаем и опустим их за пересортицу, в январе мотнусь в Москву — отдам их человеку остаток. Согласитесь, неплохо получается. Так или иначе, с грузинами надо продолжать. Только внести коррективы. Да, мы сделали ошибки, увидели, в чём недоработки. А как бы узнали о них, не попробовав? В Новый год идём с отличным активом, да, Валентина Ивановна?

Та совсем смягчилась.

— У нас дача в Ждановичах. Хорошая, тёплая, с печкой, с банькой. Тридцать первого с утра мы там. Приезжайте с ночёвкой! Отметим, — она улыбнулась. — Двумя дружными еврейскими семьями.

— Спасибо. Искренне, — ответил Егор. — Но, увы, я отмечаю Новый год в Первомайском РОВД и смогу присоединиться к вам лишь первого, после девяти утра.

— Значит, истопим баню первого, хорошо? — Элеонора легко дёрнула его за рукав. — Выпьешь водочки, закусишь кошерным сальцем…