Вмешался господин Гандзо:

— Вы забываете, что принц Сенлин еще болен и не сможет ехать верхом. Впрочем, если он поедет по дороге, то…

— Нет-нет, господин Гандзо! Какой тогда смысл все это затевать? Мне сейчас гораздо лучше. Я поеду верхом. Давайте посчитаем, кто отправится с нами, а кто спустится вниз.

Надо было прикинуть, как распорядиться лошадьми. Кроме лошади Дао Юна, потерявшей хозяина, имелось еще шесть лошадей, запряженных в каждую повозку по паре.

— Мой долг отправиться с вами, принц, — сказал Линь Цзе. — Поеду на лошади покойного господина Дао Юна, если вы не против. Троих людей нужно оставить управлять повозками. Мое место займет один из слуг. А второго, Тан Яо, прихватим с собой. Думаю, он вполне справится. В крайнем случае, молодые господа помогут ему готовить.

— Что-ооо-о?!

На лицах принца и молодых господ застыло беспредельное изумление.

— Готовить?!

Линь Цзе понял свою ошибку и пробормотал:

— Пожалуй, я слегка забылся. Прошу прощения. Конечно, слуга справится со всеми заботами сам. Он славный малый. А поедет на лошади из третьего экипажа. С собой возьмем только самое необходимое. До конца хребта мы доберемся дня за полтора, дальше будет полно дичи, на каждом шагу родники и съедобные плоды.

— О да, кое-кто уже вкусил местных плодов. Спасибо большое, — проворчал чародей.

— Вы же сами сказали, что это был яд, — отмахнулся принц. — Вот видите, все неплохо складывается.

Поднялась суета, во время которой путешественники пытались решить, какую поклажу стоит взять с собой, а какую лучше оставить в повозке. Слуги метались, стараясь исполнить противоречивые указания господ.

— Бао Дэнь, куда ты суешь все свои наряды и пилки для ногтей? Вполне обойдешься без них.

— А ты тогда убери второй меч и этот кулек со сладостями!

— Най Тэн, садись пиши письма про запас, — спохватился принц. — Слуга потом будет каждый день отправлять их. Он умеет обращаться с почтовыми птахами.

— Но я же не успею! Воин Линь сказал: это по меньшей мере на семь дней.

— Пиши коротко, но красиво. Ты справишься.

— Най Тэн, расскажи о черно-белой птице, например. Она очень красиво летела, — посоветовал Вень Чэн.

— А давай ты не будешь учить старших! — огрызнулся Най Тэн. — Я как-нибудь сам разберусь, — И с тяжелым вздохом принялся поспешно исполнять свои сомнительные обязанности письмоводителя.

В конечном итоге письма были подготовлены, поклажа распределена и приторочена к седлам. В путь действительно постарались взять только необходимые вещи и припасы. А вот дорожный тючок чародея сохранился почти в неприкосновенности, из него хозяин вынул лишь несколько свитков. Всевозможные снадобья и прочие таинственные предметы взял с собой.

— Что-то мне подсказывает: это все пригодится еще не раз.

Наконец с хлопотами было покончено. Повозки развернулись и покатили обратно. Вскоре им предстояло спуститься на дорогу и дальше следовать по ней почти до самой столицы. Остановиться они должны были на большом постоялом дворе, который носил название: «Поле звенящих лотосов».

— Обязательно дождитесь нас. Мы будем на месте чуть позже.

Путешественники помахали вслед отъезжающим и сами тоже двинулись в путь. Слуга запрыгнул на лошадь, которую выпрягли из третьей повозки, Линь Цзе — на лошадь Дао Юна. Принц Сенлин залез на свою лошадь, но тут же охнул от резкой боли и схватился за правый бок.

— Я ведь говорил! — воскликнул чародей. — Больно? Вы себя уморите. Надо покричать воинам, чтобы вернулись. Еще не поздно все переиграть.

— Нет, со мной все хорошо. Я доеду.

— Если в могилу, то да. Вполне успешно доедете. Впрочем, как желаете. Я устал с вами спорить.

Посетители выставки в галерее Гранатового дворца, медленно ступая по гладким плитам пола, рассматривали творения близких ко двору художников. Развешенные на стенах пейзажи, портреты прекрасных дам, рисунки роскошных цветов в сочетании с искусной каллиграфией вызывали восхищение у большинства. А если даже у кого-то и не вызвали наплыва восторженных чувств, все равно вежливость обязывала изобразить искреннее одобрение. Тихая мелодия доносилась из-за ширм, за которыми расположились музыканты. Император лично осмотрел почти все представленные на суд высокородной публики произведения, произнес несколько любезных фраз и удалился в свои покои, перечитывать письма Най Тэна, которых уже накопилось больше, чем достаточно. После того как император покинул галерею, голоса придворных зазвучали громче, и публика заметно оживилась. Кто-то собирался небольшими группками возле картин на шелке и бумаге, чтобы обменяться впечатлениями, кто-то делился сплетнями о жизни того или другого автора картины. А кто-то просто непринужденно обсуждал свои личные и служебные дела с приятелями и добрыми знакомыми.

К императрице, которая стояла напротив большой картины, изображавшей пир в волшебном саду, приблизился советник Ван Зейн и тихо сказал:

— Нам нужно поговорить.

— Что-то важное?

— Довольно-таки важное.

Императрица украдкой окинула взглядом ближайшее пространство. Не похоже было, что кто-то может услышать их беседу.

— Надеюсь, все хорошо?

— Все просто чудесно, — улыбнулся советник. — Зачем вы подарили старой колдунье свой кожаный кошелек?

— Я не понимаю вас…

— В самом деле? Я узнал вышивку. Только вы с вашим безупречным вкусом могли создать такой изысканный и в то же время не бросающийся в глаза узор. И я его узнал. Кошелек был полон серебряных монет. Плата за услугу?

— Все еще не понимаю, что вы имеете в виду. Возможно, вы говорите о той старой женщине… я рассказывала недавно. Да, я передала ей деньги. Правда, услуги не понадобились.

— О нет, это было гораздо раньше. После недавней встречи с вами Шэнь Юэ не появлялась в своей хижине.

— Тише, ради всех богов! — прошептала собеседница. — Зачем называть имена?

— Не беспокойтесь, нас никто не слышит.

— Вы… не находите, что картина восхитительна? Какие тончайшие переходы цветов и оттенков…

— Нахожу, — слегка усмехнулся Ван Зейн. — Художник постарался и убил на эту работу много месяцев… Повторяю, нас сейчас не подслушивают. А мне не терпится получить ответ. Тот кошелек старуха получила довольно давно? Уже больше полугода назад?

Императрица молчала, опустив глаза, однако советник не сдавался:

— Ну же, к чему такая застенчивость? Ведь у нас нет секретов друг от друга. Откровенно говоря, мне стало немного обидно узнать, что вы скрыли свою маленькую тайну. А ведь я всегда готов преданно служить вам. К чему было привлекать к нашим делам посторонних?

Она по-прежнему стояла, не смея поднять веки, уголок алого рта едва заметно дернулся. Ван Зейн сказал уже более мягким тоном:

— Прошу прощения, если расстроил вас. Но… признайтесь: старуха получила оплату за то, что произошло с Фай…

— Не называйте это имя, умоляю! Нет-нет, я здесь совершенно не причем.

— Бросьте оправдываться, моя прекрасная повелительница. Ведь я уже и сам догадался. Можете не продолжать, достаточно на вас посмотреть и убедиться: моя догадка верна. Ведь так? Ну, хотя бы кивните... Это было довольно умно, отправить на тот свет ее, чтобы причинить боль пасынку. Я восхищаюсь вами. Вы еще не столь опытны на пути зла и могли бы тогда посоветоваться со мной. Напрасно оставили такую улику, как кошелек. Однако все порой допускают ошибки. Я всегда буду на вашей стороне, запомните это, дорогая…

Тут Ван Зейн был вынужден прерваться, потому что к картине приближался начальник отряда Свирепых, которого тоже пригласили в галерею, и ему пришлось изображать из себя ценителя живописи.

***

Раньше, когда дорога на поверхности горного хребта была широкой и ровной, путешественники почти не обращали внимания на то, что по обе стороны — глубокие пропасти, а далеко внизу сплошные каменные глыбы. Зато теперь дорога сузилась, и приходилось следить за тем, чтобы лошадь не наступила случайно на камень и не угодила копытом в расщелину.