— Призраки не обязательно похожи друг на друга, принц. Если всерьез изучать их, можно потратить на это всю жизнь. Так вот почему вы так рвались в Данвэйн. Теперь понятно.

— Господин Гандзо, — принц попытался приподняться на локте, и тут же снова опустился на постель. — А Дао Юна… его душу можно вернуть к жизни?

Чародей ответил не сразу. Напрашивался вывод, что он явно не горит желанием подробно обсуждать столь зыбкую тему. Впрочем, мысли чародея — темный колодец, в котором даже то, что находится близко от поверхности, не разглядишь. Не о говоря уж о самом дне.

— Этого вам пока никто не может обещать.

— Даже вы?

— Разве я более осведомлен, чем остальные? Даже десяток седовласых мудрецов вряд ли сходу разберет, что там творится в Данвэйне. Однако точно ничего хорошего. Один «подарок» оттуда вы уже получили. А для вашего друга он оказался смертельным.

— Вы думаете, старик умышленно отравил орехи?.. Он казался таким искренним и благодарным. Может…

— Я, разумеется, слышал, что возможно привыкнуть к ядовитым растениям. Если постоянно понемногу употреблять их плоды или листья... Местные жители и не подозревают, что для остальных это отрава? Откровенно говоря, верится с трудом.

— Господин Гандзо… если та история с переселением душ… окажется правдой… Вы поможете вернуть Фай Чжень и Дао Юна? Я буду благодарен до конца жизни… — Тут принцу пришла в голову мысль, что его самого едва ли ждет более-менее долгая жизнь. Слишком ужасно он чувствовал себя сейчас. — То есть вы получите от меня, что угодно, любое желание, любые деньги. Мне самому ничего не нужно, лишь бы ожили те, кого я любил…

— Хорошо, я это запомню, — отозвался чародей. — А если… придется выбирать кого-то одного из этих двоих? Или одну?

— Не спрашивайте… пожалуйста, — прошептал принц. — Я не смогу выбрать… наверное…

— Ладно-ладно, прошу прощения. Не стоит пока говорить об этом. Да и волноваться вам нельзя… Подождите, я сейчас вернусь.

Чародей поднялся на ноги и ненадолго отошел ко второй повозке, где хранился прихваченный в дорогу тючок со всевозможными снадобьями. Вернулся с мелкой бутылочкой из нефрита, опустился на колени возле принца:

— Выпейте-ка это и постарайтесь уснуть, — когда принц послушно проглотил терпкую жидкость, чародей добавил: — А вот это… думаю, вам хотелось бы что-то сохранить на память о друге. Я утром срезал… Не исключено, что может пригодиться в тех самых делах с ожившими душами. Конечно, если донос не был ложным.

Он протянул принцу длинную прядь черных блестящих волос, скрепленную несколькими узелками. Тот обмотал прядь вокруг своего запястья, а чародей молча завязал еще три прочных узелка. Сенлин прижался щекой к браслету из волос умершего друга, свернулся клубком. В такой позе боль в животе слегка стихала. Она притупилась и не была уже такой мучительной, как накануне, однако ни на мгновение не исчезала. Принца знобило, и чародей укрыл его одеялом. Прежде чем провалиться в сон, принц почувствовал, как горячая рука осторожно гладит его затылок. А еще он услышал:

— Пусть приснятся добрые сны.

Во временном лагере, где и без того нависло скорбное безмолвие, стало совсем тихо. Слуги и возницы затаились, молодые путешественники не произносили ни слова. Двое или трое по примеру принца дремали, так было легче отвлечься от недавних потрясений и ни о чем не думать. Никому не хотелось ни разговаривать, ни есть, ни стараться хоть чем-то себя занять. Только Най Тэн сидел возле повозки и писал очередной отчет для императора, утирая слезы, чтобы они не падали на шелк и чернила не расплывались. Най Тэн не решился разорвать крепкий круг привычной лжи и написать правду. Началось все с довольно невинного обмана, но теперь Най Тэн уже не смел от этого отказаться.

***

А в Гранатовом дворце до сих пор ничто не нарушало покоя и мирного течения жизни. По небу величаво плыли облака, смягчая яркий солнечный свет и навевая легкую прохладу. В одном из самых уютных уголков сада, где благоухали магнолии и весело журчал фонтан с пестрыми рыбками, императрица расположилась на каменной скамье с причудливой резьбой и прилежно вышивала цветки лотоса. Игла в ее пальцах двигалась умело и уверенно, вышивка, которая была готова уже наполовину, завораживала красотой и гармонией оттенков. Казалось, вышитое на шелке озеро существует на самом деле, и лепестки лотосов шевелятся от свежего ветерка. Чуть поодаль восьмилетняя принцесса забавлялась со своей куклой — возила ее по замощенной дорожке на игрушечной тележке. Девочка вела с куклой беседу и полностью увлеклась игрой. Императрице нравилось иногда гулять со своей любимицей только вдвоем, без придворных дам и служанок. Время от времени она поднимала голову от рукоделия и улыбалась дочке или о чем-нибудь ее спрашивала. Однако милую семейную сценку прервали. Императрица уловила едва слышный хруст гравия под подошвами. Кто-то приблизился к ней сзади, остановился у самой скамьи. Даже без слов, одним лишь сердцем императрица угадала его имя. Советник Ван Зейн положил руку на спинку скамьи и тихо сказал:

— У меня для вас хорошие новости.

Императрица, все еще не поворачивая головы к собеседнику, тихо произнесла:

— Вы имеете в виду?..

— Да, — с довольным видом ответил Ван Зейн. — С вашим пасынком случилось то, на что мы рассчитывали. Все было кончено еще вчера, просто у меня не было возможности переговорить с вами наедине.

— Ради всех богов, тише!

— Совершенно нечего опасаться сейчас. Поблизости никого постороннего. А принцесса нас не выдаст.

— Подождите… Ли Мэйсю!

Маленькая принцесса откликнулась на зов и подбежала вприпрыжку.

Весело протараторила:

— Здравствуйте, советник Ван Зейн! Вы уже знаете? Придворный ювелир скоро сделает моей кукле самые красивые заколки для волос. Я так рада!

Советник улыбнулся:

— Даже не сомневаюсь, это будет шедевр ювелирного искусства. Вашей кукле повезло.

Между тем императрица достала из красного мешочка, который лежал рядом на скамье, несколько конфет, завернутых в тончайшую бумагу.

— Вот, угости свою куклу. И свози ее посмотреть на синие ирисы. Они как раз распустились. Пусть тоже полюбуется.

— А можно сорвать ирисы для букета?

— Конечно, дорогая, я разрешаю. Не торопитесь, вы со своей подружкой можете задержаться подольше. Я сама к вам потом подойду.

— Хорошо, мамочка.

Принцесса развернула тележку с куклой и быстро скрылась из вида. Проводив дочку взглядом, императрица вздохнула.

— У нее ваши глаза и ваша улыбка. Всякий раз, когда вы находитесь рядом с ней, мое сердце трепещет от страха. Я боюсь, что кто-то еще заметит очевидное. Или сама Ли Мэйсю заметит.

— Ну, что вы, — отозвался советник. — Она совсем еще дитя. Как может подобное прийти ей в голову? Да и кто посмеет заподозрить?

— К сожалению, догадливых и злых людей довольно много. Но хватит об этом… Так вы говорили, что…

— Да. Вчера ваш пасынок отправился к духам своих предков.

— Но как вы узнали так быстро? Или у того человека есть возможность отправить почтовую птаху?

— Увы, нет. Драгоценных пташек слишком бдительно охраняют. Он сообщил о новости иначе. Вчера утром сама собой разбилась фарфоровая фигурка, которую он оставил мне перед отъездом. Такова договоренность. Это означает, что мой заказ выполнен.

— Вы уверены?

— Вполне. Фигурка на моих глазах разлетелась на сотню осколков, хотя я даже не касался ее. Мой посланник еще ни разу не подводил. Все сложилось удачно. Я же обещал вам.

Императрица залилась ярким румянцем. Покраснели не только щеки, но даже уши. Глаза влажно блестели, губы слегка дрожали.

— Высшие силы знают, что я не желала зла Сенлину! Если бы не мой материнский долг… я бы никогда не решилась.

— Конечно, дорогая повелительница, — мягко произнес Ван Зейн, наклоняясь к ней. — У вас доброе и великодушное сердце. Лишь обстоятельства вынудили вас. К тому же, сами лично вы ничего не совершили. Вся ответственность на мне.