Том прочитал заметку о Роми Хуго и его шоу трансвеститов.

— Держу пари, про «Хамп» у них ничего нет. Это же журналы для туристов, — рассмеялся Том и вытянул ноги, насколько позволяло кресло впереди. Самолеты становились все более неудобными. Он мог бы путешествовать первым классом, испытывая при этом определенное чувство вины за то, что тратит слишком много, когда цены в Европе растут, но он не хотел, чтобы его видели в первом классе. Почему? Поднимаясь на борт или проходя мимо роскошного салона, откуда слышались хлопки пробок, вылетающих из бутылок шампанского, он всегда мечтал наступить на ногу кому-нибудь из пассажиров первого класса.

Сейчас, не заглядывая слишком далеко, Том предложил добраться на поезде из аэропорта до Северного вокзала, а дальше на такси. На Северном вокзале они встали в очередь на такси — причем порядок на стоянке поддерживали по крайней мере трое полицейских в белых гетрах и с карабинами на плече — и оттуда направились к отелю «Лютеция». Фрэнк молчал и напряженно смотрел в окно. «Обдумывает ли он свое положение и каким оно будет на самом деле?» — задавал себе вопрос Том. Позиция «не тронь меня» по отношению к Турлоу? Нескладное объяснение брату Джонни? Или же вызывающее неповиновение? Будет ли Фрэнк настаивать на том, чтобы остаться в Европе?

— Я думаю, мой брат вам понравится, — нерешительно произнес Фрэнк.

Том кивнул. Он хотел, чтобы Фрэнк благополучно добрался до дома, вернулся к прежней жизни, снова пошел в школу, пережил все, что уготовано ему судьбой, и научился жить с тем, что произошло. От шестнадцатилетних подростков, по крайней мере из таких семей, как семья Фрэнка, нельзя ожидать, что, уйдя из дома, они смогут жить самостоятельно; другое дело — мальчишки из трущоб или те, кому на улице лучше, чем в семье.

Они остановились перед «Лютецией».

— У меня есть франки, — сказал Фрэнк.

Том позволил ему расплатиться. Швейцар подхватил их чемоданы, но уже в холле Том сказал ему, что не собирается останавливаться в отеле:

— Не могли бы вы принять это на хранение на полчаса-час или около того?

Фрэнк также захотел сдать свои вещи, и когда посыльный вернулся с двумя жетонами, Том спрятал их в карман. Отойдя от стойки регистратора, Фрэнк сообщил, что Турлоу и его брат вышли, но должны вернуться в течение часа.

Том удивился и задумчиво взглянул на часы:

— Семь минут первого. Возможно, они пошли перекусить. Я пройдусь до ближайшего кафе. Хочу позвонить домой. Ты со мной?

— Конечно! — сказал Фрэнк и первым направился к выходу. Он шел понурив голову и разглядывая тротуар.

— Выпрямись! — сказал Том.

Фрэнк немедленно исполнил приказ.

— Ты не закажешь мне кофе? — попросил Том, когда они вошли в небольшой бар. Он спустился по витой лесенке к телефону, опустил сразу два франка, так как не хотел, чтобы его разъединили, если он не успеет положить монету, и набрал номер Бель-Омбр. Трубку взяла мадам Аннет.

— О! — Можно было подумать, что она собирается упасть в обморок от звука его голоса.

— Я в Париже. У вас все хорошо?

— О да! Но мадам сейчас нет дома. Она завтракает с кем-то из друзей.

«С подругой», — отметил про себя Том.

— Скажите мадам, что я вернусь сегодня во второй половине дня, надеюсь, к четырем. В крайнем случае в половине седьмого, — добавил он, вспомнив, что между двумя и пятью поезда с Северного вокзала не ходят.

— Вы не хотите, чтобы мадам Элоиза встретила вас в Париже?

Том не хотел. Он вернулся к Фрэнку и кофе.

Фрэнк сидел перед нетронутым стаканом кока-колы и выплевывал жевательную резинку в пустую мятую пачку из-под сигарет, которую он вытащил из стоявшей рядом большой пепельницы.

— Извините. Я ненавижу резинку. Сам не знаю, зачем я ее купил. И это тоже. — Он отодвинул от себя кока-колу.

Том проследил, как парень прошел к музыкальному автомату, стоявшему у входной двери. Автомат что-то заиграл — американскую песню на французском языке.

Фрэнк вернулся:

— Дома все в порядке?

— Думаю, да. Спасибо. — Том выудил из кармана несколько монет и отдал ему. — Заплати.

Они вышли. Фрэнк снова уставился себе под ноги. Том ничего не сказал.

Ральф Турлоу наверняка уже вернулся. Том отправил Фрэнка справиться у стойки. Они поднялись на лифте, убранство которого показалось Тому плохим подражанием Вагнеру. Будет ли Турлоу держать себя холодно, высокомерно? В конце концов, это было бы смешно.

Фрэнк постучал в дверь 620 номера, и она тут же отворилась. Турлоу с радостной улыбкой, но не говоря ни слова, кивком пригласил юношу войти, потом он заметил Тома и снова улыбнулся. Фрэнк любезно пропустил Тома вперед. Никто не произнес ни слова, пока дверь не закрылась. Турлоу был в рубашке с закатанными рукавами и без галстука. Это был коренастый мужчина лет за тридцать, с волнистыми, коротко подстриженными рыжеватыми волосами и грубоватым лицом.

— Мой друг Том Рипли, — сказал Фрэнк.

— Как поживаете, мистер Рипли? Пожалуйста, садитесь, — ответил Турлоу.

Места было много — стулья, диван, но Том не сразу выбрал, куда сесть. Дверь справа была закрыта, дверь слева от окна открыта, Турлоу подошел к ней и позвал Джонни. Он сказал Тому и Фрэнку, что Джонни принимает душ. На столе лежали газеты и портфель, еще больше газет было на полу, Том заметил также радиоприемник и магнитофон. Комната не походила на спальню, скорее это была гостиная.

Вошел Джонни, высокий и улыбающийся, на ходу заправляя в брюки свежую розовую рубашку. У него были прямые волосы, немного светлее, чем у Фрэнка, а лицо — более узкое.

— Фрэнки! — Он энергично пожал брату руку и обнял его. — Как ты?

Тома поразил акцент Джонни. Ему показалось, что, переступив порог номера 620, он попал в Америку. Тома представили Джонни, и они пожали друг другу руки. Джонни производил впечатление открытого, веселого и покладистого человека, с которым легко общаться. Он выглядел моложе своих девятнадцати лет.

Затем вернулись к делу, которое Том перепоручил Турлоу. Тот, рассыпаясь в благодарностях от имени миссис Пирсон, уверил Тома, что местный банк перевел деньги в Цюрих.

— Все до последнего пфеннига, конечно за исключением банковских сборов, — сказал Турлоу. — Мистер Рипли, мы не знаем деталей, но...

«И никогда не узнаете», — подумал Том, почти не слушая Турлоу. Он неохотно опустился на диван бежевого цвета и закурил «Голуаз». Джонни и Фрэнк о чем-то серьезно переговаривались у окна, но их не было слышно. Фрэнк выглядел рассерженным и напряженным. Упомянул ли Джонни Терезу? Наверняка, подумал Том. Он заметил, как тот пожал плечами.

— Вы сказали, там не было полиции. Вы вошли к ним... Как вы это сделали? — спросил Турлоу. Он широко улыбнулся, возможно так, как, по его представлению, делают все крутые парни. — Это фантастика!

Том абсолютно разочаровался в мистере Турлоу.

— Профессиональная тайна, — ответил он. Надолго ли его хватит? — Мне пора, мистер Турлоу.

— Пора? — Турлоу так и не присел. — Мистер Рипли, мы ведь только встретились, поблагодарили вас... Мы даже не знаем вашего точного адреса!

«Чтобы послать мне гонорар?» — подумал Том.

— Вы найдете его в адресной книге. Вильперс, семьдесят семь, департамент Сены и Марны. Фрэнк?

— Да, сэр!

Неожиданно для себя Том подумал, что юноша выглядел таким же взволнованным в середине августа в Бель-Омбр.

— Мы можем отойти на минуту? — спросил он, указывая на открытую дверь комнаты Джонни.

Джонни не возражал, и Том с Фрэнком вошли в комнату, закрыв за собой дверь.

— Не рассказывай им подробности той ночи в Берлине, — сказал Том. — И, кроме того, ничего не говори о мертвом человеке, хорошо? — Том огляделся, но не обнаружил в комнате магнитофона. На полу рядом с кроватью валялся «Плейбой», а на подносе стояли большие бутылки из-под содовой.

— Конечно, я ничего не скажу, — пообещал Фрэнк.

Его глаза казались старше, чем глаза брата.

— Хорошо, ты можешь сказать, что я не смог вовремя передать деньги, и поэтому они остались у меня. Идет?