Надо бы успокоить Джонатана Треванни. Треванни, конечно же, думает, что Тому нужны деньги, что он собирается каким-то образом его шантажировать. Том усмехнулся (глядя на него, можно подумать, что он читает Арта Бухвальда[197]), вспомнив удивление на лице Треванни, когда он появился на площадке. И потом еще был забавный момент, когда Треванни понял, что он собирается ему помочь. В Вильперсе Том, обдумав ситуацию, решил помочь Джонатану с этой мерзкой удавкой, чтобы тот смог получить обещанные деньги. Тому было даже несколько неловко оттого, что он вовлек Джонатана в это дело, так что, придя ему на помощь, он немного загладил свою вину. Да, думал Том, если все пойдет хорошо, Треванни станет более довольным и счастливым человеком, а Том верил в то, что думать надо только о хорошем. Не надейся, а думай о хорошем, и все будет хорошо – Том это чувствовал. Надо бы еще раз повидаться с Треванни, чтобы объясниться с ним, и, кроме того, Треванни должен полностью взять на себя убийство Марканджело, чтобы получить от Ривза оставшиеся деньги. Но самое главное, их не должны видеть вместе. У них не должно быть ничего общего, совсем ничего. (Интересно, подумал Том, что сейчас происходит с Треванни, ведь второй телохранитель рыскает по всему поезду.) Мафия, известное дело, постарается найти убийцу или убийц. Иногда у мафии уходят на это годы, но она никогда не сдается. Даже если человек, которого мафия разыскивает, сбежал в Южную Америку, она – и Тому это было известно – доберется до него. Но Тому казалось, что в настоящий момент опасность угрожает скорее Ривзу Мино, нежели ему или Треванни.

Завтра утром он постарается позвонить Джонатану в магазин. Или завтра днем, если Треванни не доберется сегодня до Парижа. Том закурил «Голуаз» и посмотрел на женщину в красноватом твидовом костюме, которую они с Треванни видели на площадке. Она задумчиво ела нежный салат из латука и огурцов. Том чувствовал, что находится в прекрасном настроении.

Когда Джонатан сошел с поезда в Страсбурге, ему показалось, что полицейских больше, чем обычно, – может, человек шесть вместо двух-трех. Один из полицейских, похоже, изучал документы какого-то пассажира. А может, тот просто спросил, как добраться в какое-то место, и полицейский раскрыл путеводитель? Джонатан вышел из здания вокзала с чемоданом в руках. Он уже решил провести ночь в Страсбурге, который в силу необъяснимых причин казался в этот вечер более безопасным, чем Париж. Оставшийся телохранитель, вероятно, продолжит путешествие до Парижа, чтобы присоединиться к своим друзьям, если только в эту самую минуту случайно не преследует его, чтобы выстрелить в спину. Джонатан почувствовал, что слегка вспотел, и вдруг ощутил усталость. Остановившись на перекрестке, он поставил чемодан на край тротуара и огляделся. Вокруг одни незнакомые здания, полно пешеходов и машин. Сейчас 18.40 – очевидно, страсбургский час пик. Джонатан решил было зарегистрироваться в гостинице под другой фамилией. Если он назовет не свою фамилию и предоставит фальшивый номер удостоверения личности, никто не спросит у него настоящих документов. Но потом он понял, что от этого ему будет еще больше не по себе. До сознания Джонатана стало постепенно доходить, что он совершил. К горлу подступила тошнота. Он подхватил чемодан и побрел дальше. Револьвер оттягивал карман пальто. Он не решился выбросить его в сточную канаву или в урну. Джонатан представил, как добирается до Парижа, как входит в свой дом, а этот маленький револьвер так и лежит у него в кармане.

Найдя свой зеленый «рено» там, где он его оставил, – около «Порт д'Итали»[198] в Париже, Том вернулся домой в Бель-Омбр в субботу, ближе к часу ночи. С улицы все окна казались темными, но когда Том поднялся с чемоданом наверх, он с радостью увидел, что в комнате слева по коридору, выходившей окнами в сад, горит свет. Он вошел, чтобы поздороваться с Элоизой.

– Наконец-то вернулся! Как Париж? Чем ты занимался?

Элоиза была в зеленой пижаме. Она лежала, накрывшись до пояса розовым атласным стеганым одеялом.

– Смотрел дурацкий фильм сегодня вечером. Том увидел, что она читала купленную им книгу о французском социалистическом движении. Это не приведет к улучшению ее отношений с отцом, подумал Том. Элоиза частенько высказывала весьма левые взгляды и защищала принципы, не имея представления об их применении на практике. Том чувствовал, что медленно подталкивает ее влево. Одной рукой толкай, другой придерживай, подумал он.

– Ты видел Ноэль? – спросила Элоиза.

– Нет. А что?

– Она устраивает вечеринку. Сегодня, по-моему. Ей нужен еще один мужчина. Разумеется, пригласила нас обоих, но я сказала ей, чтобы она позвонила тебе в «Риц», где ты, наверное, остановился.

– На этот раз я жил в «Крийоне», – сказал Том, с удовольствием вдыхая приятный одеколон Элоизы, смешавшийся с запахом крема «Нивея». Сам он ощущал себя грязным после путешествия на поезде.

– У нас тут все хорошо?

– Как нельзя лучше, – ответила Элоиза тоном, который мог бы показаться обольстительным, хотя Том-то знал, что ничего подобного она в виду не имеет. Она лишь хотела сказать, что день прошел, как всегда, хорошо, и она счастлива.

– Мне пора в душ. Увидимся через десять минут.

Том прошел в свою комнату, где у него был настоящий душ, не такой, как в ванной у Элоизы – с гибким шлангом, точно телефонный провод.

Засунув австрийский пиджак, купленный для Элоизы, под свитеры в нижний ящик шкафа, Том спустя несколько минут уже дремал рядом с ней в постели. Сил заглянуть в «Экспресс» у него уже не осталось. Интересно, не появится ли на следующей неделе в «Экспрессе» фото одного из двух мафиози, или обоих, рядом с железнодорожным полотном? И вот еще что – мертв ли тот телохранитель? Том искренне надеялся, что итальянец все-таки оказался под колесами, потому что опасался, когда они его выбрасывали, что тот еще жив. Том вспомнил, что и сам чуть не выпал. Удержал его Джонатан, и Том содрогнулся при воспоминании об этом, хотя лежал с закрытыми глазами. Треванни спас ему жизнь или, по крайней мере, удержал его от ужасного падения. А вдруг ему бы ногу отрезало колесами поезда?

Том спал хорошо и встал около половины девятого утра, еще до пробуждения Элоизы. Он выпил кофе внизу в гостиной и, несмотря на любопытство, не стал включать радио, чтобы послушать новости в девять утра. Он прошелся по саду, с некоторой гордостью осмотрел грядку клубники, кусты которой он недавно обрезал и прополол, и остановился перед холщовым мешком с корнями георгинов, которые, пролежав там зиму, ожидали посадки. Том подумал, что хорошо бы позвонить Треванни днем. Чем раньше он увидит Треванни, тем скорее тот успокоится. Интересно, подумал Том, видел ли Джонатан блондинистого телохранителя, который выглядел таким встревоженным? Том прошел мимо него по проходу, когда выходил из вагона-ресторана, возвращаясь в свое купе, для чего ему нужно было пройти через три вагона. Телохранитель готов был лопнуть от злости, и Тома так и подмывало спросить на простонародном итальянском: «Уволят ведь, если так и дальше будешь работать, а?»

Мадам Аннет вернулась из магазина, когда не было еще одиннадцати, и, услышав, как она закрывает дверь на кухне, Том вошел вслед за ней, чтобы просмотреть «Паризьен либере».

– Хочу посмотреть, как там скачки, – улыбнувшись, пояснил Том, беря газету.

– Ah oui![199] Вы поставили на какую-то лошадь, мсье Том?

Мадам Аннет знала, что он не делает ставок.

– Нет, просто хочу взглянуть, как дела у приятеля.

Том нашел то, что искал, внизу на первой странице. Небольшая заметка, дюйма три длиной. Задушен итальянец. Другой серьезно ранен. Тот, что задушен, – Вито Марканджело, пятидесяти двух лет, из Милана. Тома больше интересовал серьезно раненный Филиппе Туроли, тридцати одного года, которого тоже вытолкнули из поезда. У него были многочисленные травмы, сломаны ребра и повреждена рука, которую, возможно, придется ампутировать в больнице в Страсбурге. Туроли, как говорилось, находится в коме, в критическом положении. Далее в заметке сообщалось, что какой-то пассажир увидел тело на насыпи и поставил в известность железнодорожную службу, но прежде чем он это сделал, немало километров были преодолены роскошным экспрессом «Моцарт», который мчался a pleine vitesse[200] к Страсбургу. Потом спасательная команда обнаружила два тела. По расчетам, между падениями одного и другого прошло четыре минуты, и полиция безотлагательно приступила к расследованию. Об этом наверняка еще напишут в следующих номерах, и фотографии, наверное, поместят, подумал Том. Четыре минуты – как это мило, чисто по-французски, подумал Том, как задачка по арифметике для детей. Если поезд движется со скоростью сто километров в час и из него выбрасывают одного мафиозо, а второго выброшенного мафиозо находят на расстоянии 6 2/з километров от первого, спустя какое время был выброшен второй мафиозо? Ответ: четыре минуты. В заметке не упоминалось о втором телохранителе, который явно держал язык за зубами и не жаловался на сервис в экспрессе «Моцарт».