Сверху спустился Крис. Он причесал свои волнистые каштановые волосы, но по-прежнему был в бриджах и армейских ботинках.

– Надеюсь, вы не ждете гостей к обеду? – спросил он. – Если ждете, я переоденусь.

– Нет, никого не будет. И потом, мы ведь в деревне, здесь можно носить все, что вздумается.

Кристофер осмотрел картины Тома, но рисунок Паскена – ню в розовых тонах – привлек его больше.

– Вы живете здесь круглый год? Наверное, это здорово.

Он не отказался от скотча. Тому пришлось вновь отчитываться о своем времяпровождении. Он опять упомянул садоводство и несистематическое изучение иностранных языков, хотя на самом деле он занимался ими более регулярно, чем можно было понять с его слов. Однако Том всей душой любил свой досуг и считал, что так любить его способен только американец, случайно познавший всю его прелесть, – большинству же из них никогда не предоставлялось такой возможности. Он мечтал о неограниченном свободном времени и обеспеченной жизни еще при первом знакомстве с Дикки Гринлифом, и теперь, когда мечта его осуществилась, ее очарование не померкло.

За столом Кристофер ударился в воспоминания о Дикки. Он сказал, что у него есть фотографии Дикки, сделанные кем-то в Монджибелло, и что на одной из них снят и Том. О смерти Дикки – его самоубийстве, как все думали, – Крису было трудно говорить. Том видел, что у молодого человека есть нечто более ценное, чем хорошие манеры, – душевная чуткость. Они сидели при свечах, и Том был зачарован отблеском пламени в голубых зрачках Криса – это так напоминало глаза Дикки по вечерам в его доме в Монджибелло или в каком-нибудь неапольском ресторанчике.

Выпрямившись в полный рост, Крис окинул взглядом большие застекленные двери и кессонный потолок кремового цвета.

– Жить в таком доме – просто сказка. И у вас есть к тому же музыка – и картины!

У Тома кольнуло в сердце – он вспомнил себя в двадцать лет. Он был уверен, что семья Криса не бедна, но наверняка их дому далеко до Бель-Омбра. Кофе они пили под звуки “Сна в летнюю ночь”.

Около десяти раздался телефонный звонок.

Французская телефонистка удостоверилась, что набрала правильный номер, и велела Тому подождать, пока его соединят с Лондоном.

– Алло! Это Бернард Тафтс, – раздался напряженный голос. Затем послышался треск.

– Алло-алло! Это Том. Ты меня слышишь?

– Ты не можешь говорить громче? Я звоню, чтобы сказать… – Голос Бернарда угас, будто медленно опустился на дно моря.

Том бросил взгляд на Криса. Тот рассматривал конверт из-под пластинки.

– Так лучше? – заорал Том в трубку.

Телефон в ответ пукнул, а затем раздался такой грохот, будто огромная гора раскололась надвое от удара молнии. Том сразу оглох на левое ухо и перенес трубку к правому. Он слышал отдельные слова Бернарда, доносившиеся достаточно громко, но понять что-либо было невозможно. Единственное, что разобрал Том, было “Мёрчисон”.

– Он в Лондоне! – крикнул Том, довольный, что может сообщить хоть какую-то определенную новость. Между тем Бернард говорил что-то о “Мандевиле”. Может быть, эксперт из Галереи Тейт попытался отыскать Мёрчисона в “Мандевиле”, а потом связался с Бакмастерской галереей?

– Бернард, я ничего не слышу – это безнадежно! – завопил Том в отчаянии. – Ты можешь мне написать?

Было непонятно, дал Бернард отбой или нет. Ничего, кроме ровного жужжания, больше не доносилось. Том положил трубку.

– И при этом они сдирают сто двадцать баксов только за установку аппарата! – пожаловался он вслух. – Прошу прощения за этот бедлам.

– Даже у нас известно, что во Франции никудышные телефоны, – сказал Крис. – Это был важный звонок? Элоиза?

– О нет. Крис встал.

– Можно, я покажу вам свои путеводители? – он побежал наверх.

Очень скоро, подумал Том, явится французская или английская – а может быть, даже американская – полиция, чтобы расспросить его о Мёрчисоне. Он надеялся, что Криса к тому времени здесь уже не будет.

Крис принес сверху три тома – стандартный путеводитель по Франции, альбом с видами французских замков и большую книгу о долине Рейна, куда они с Джеральдом Хейманом собирались поехать после того, как тот вернется из Страсбурга. Кристофер смаковал все ту же рюмку коньяка, растягивая удовольствие.

– Вы знаете, у меня возникли серьезные сомнения в ценности демократии. В устах американца это, вероятно, звучит ужасно, да? Для демократии нужен какой-то определенный уровень образованности населения, и Америка старается дать всем достаточное образование, но пока что до этого далеко. А многие даже и не хотят этого. Том слушал его невнимательно, бросая время от времени отдельные ремарки. Но они, похоже, удовлетворяли Криса – по крайней мере, для первого разговора.

Опять зазвонил телефон. Маленькие серебряные часы, стоявшие на телефонном столике, показывали без пяти одиннадцать.

Мужской голос объяснил по-французски, что это сотрудник полиции, извинился за поздний звонок и спросил, не может ли он поговорить с мсье Рипли.

– Добрый вечер, мсье. Скажите, не знаете ли вы случайно американца по имени Томас Мёрчисон?

– Знаю, – сказал Том.

– Он случайно не был у вас в гостях в последнее время – в среду или четверг?

– Да, был.

– Ah bon! [77] Он и сейчас у вас?

– Нет, в четверг он уехал в Лондон.

– О нет, не уехал. В Орли был обнаружен его чемодан. А сам он не вылетел рейсом 16.00, на который у него был куплен билет.

– Вот как?

– Мсье Мёрчисон – ваш друг, мсье Рипли?

– Да нет, не друг. Я познакомился с ним совсем недавно.

– Каким транспортом он добирался от вас до Орли?

– Я отвез его туда на своей машине – примерно в половине четвертого.

– Вы не знаете, у него есть какие-нибудь друзья в Париже, у которых он мог бы остановиться? Ни в одном из отелей он не был зарегистрирован.

Том подумал, сделав паузу.

– Нет, он не упоминал никаких друзей. Его ответ явно разочаровал полицейского.

– Вы будете дома в ближайшие дни, мсье Рипли?.. Возможно, нам придется побеседовать с вами…

Крис на этот раз был явно заинтригован.

– Что-нибудь случилось?

– Да нет, просто разыскивают своего знакомого. Я не знаю, где он.

“Интересно, кто всполошился первым? – подумал Том. – Эксперт из Галереи Тейт? Полиция в Орли? А может быть, жена Мёрчисона в Америке?”

– А Элоиза – она какая? – спросил Кристофер.

Когда утром Том спустился в гостиную, мадам Аннет сообщила ему, что мсье Кристоф отправился на прогулку. Том надеялся, что не в лес позади его участка. Но скорее всего Крису захотелось пройтись по деревне. Взяв воскресные лондонские газеты, с которыми вчера он ознакомился лишь поверхностно, Том на этот раз внимательно просмотрел все новости в поисках хотя бы краткого сообщения об исчезновении Мёрчисона. Но не нашел ничего.

Вошел порозовевший и улыбающийся Крис. В местной droguerie [78] он купил проволочную мутовку, какой французы обычно сбивают яйца.

– Маленький презент для моей сестры, – объяснил он. – Я скажу ей, что купил это в вашей деревне.

Том спросил Криса, не хочет ли он прокатиться по окрестностям и пообедать в каком-нибудь городишке.

– Можешь прихватить с собой свой путеводитель. Мы проедемся вдоль Сены.

Однако Том хотел подождать несколько минут, пока доставят почту.

С почтой пришло лишь одно письмо. Адрес был написан на конверте черными чернилами, высокими угловатыми буквами. Том сразу почувствовал, что это от Бернарда, хотя и не знал его почерка. Он вскрыл конверт, и подпись подтвердила его догадку.

Копперфилд-стрит, 127

Дорогой Том,

Прости за это неожиданное послание. Мне очень хотелось бы повидаться с тобой. Могу ли я к тебе приехать? Не обязательно устраивать меня на ночлег, мне достаточно поговорить с тобой, если ты, конечно, не против.